Мор Йокаи - Золотой человек
Тимар рассказывал Ноэми о розах. Он и не думал говорить ей о том, что ее румяные щечки подобны распустившимся розовым бутонам, — Ноэми наверняка подняла бы его на смех. Нет, он с увлечением рассказывал ей о розах, которые ему приходилось во множестве видеть во время долгих странствий по разным странам. Ноэми с огромным интересом слушала Тимара, он вырос еще больше в ее глазах. На молоденьких, неискушенных девушек производят сильное впечатление умные, знающие и бывалые люди.
— В Турции, — говорил Тимар, — розовую воду примешивают к еде и к напиткам. Розы там выращивают повсюду, их видимо-невидимо. Даже четки делают там из розовых лепестков: перемолотые лепестки прессуют в особых формах, и получаются шарики. Вот почему четки называют «гирляндой из роз». Есть на востоке роза редкой красоты с изумительным запахом, из нее добывают розовое масло. Это бальзамическая роза. Дерево ее достигает двухсаженной высоты, и его ветви гнутся к земле под тяжестью гроздьев белых роз. Их тончайший аромат ни с чем не сравним. Когда лепестки этой розы бросают в воду и выставляют ее на солнце, то вода вскоре делается радужной от масла, выделяемого лепестками. Такими же чудесными свойствами обладает и роза, которая даже зимой не роняет листьев. Лепестками цейлонской розы и «розы дель Рио» окрашивают в светло-рыжий цвет волосы и бороду, причем краска эта чрезвычайно прочная, она держится целые годы, не выгорает и не линяет. Вот почему торговля вялеными лепестками розы весьма процветает на востоке. Запах моггорийской розы опьяняет, надышавшись ее ароматом, человек может захмелеть, словно от крепкого вина. А на вильморенской розе водится насекомое. Стоит ему проколоть стебель розы своим хоботком, как там появляются мохнатые наросты величиной с кулак. Говорят, если такой мохнатый шарик положить под голову плачущего ребенка, то он быстро успокоится и сладко заснет.
— А вы бывали в местах, где растут такие удивительные розы? — спросила Ноэми.
— О да! Мне довелось объехать немало стран. Бывал я и в Вене, и в Париже, и в Константинополе.
— А далеко отсюда эти города?
— Если отправиться пешком, то дней, пожалуй, за тридцать можно дойти до Вены, а за сорок — и до Константинополя.
— Но ведь вы ездили туда на судне.
— А это еще дольше — ведь по пути, пока грузят судно, приходится простаивать в портах.
— А груз-то кому принадлежит?
— Судовладельцу, моему хозяину.
— А Бразович и теперь ваш хозяин?
— Кто вам это сказал?
— Да ваш рулевой, когда вы приезжали в тот раз.
— Нет, Бразович уже умер.
— Умер! Вот оно что! — воскликнула Тереза. — А как его жена? Как дочь?
— После его смерти они лишились всего имущества.
— Боже праведный! Свершилась твоя воля! Ты покарал их за нас!
— Мама! Мама! Не надо! Ты же добрая, хорошая… — с мольбой в голосе успокаивала ее Ноэми.
— Сударь, — продолжала Тереза, — я уже рассказывала вам, что произошло с нами, но теперь я хочу кое-что добавить. Когда над нами нависла угроза полного разорения, я долго молила Бразовича не пускать мою семью по миру, но все было напрасно. Тогда я подумала, что у него, наверное, есть жена и дети. Дай, мол, обращусь к ним, упаду на колени перед его супругой, она-де поймет и пожалеет меня. Взяла я дочурку на руки и в палящий зной отправилась в Комаром. Разыскала я их роскошный дом, несколько часов прождала на крыльце, но меня в тот дом так и не пустили. Наконец ко мне вышла хозяйка с пятилетней дочкой. Я бросилась ей в ноги и стала слезно ее умолять: сжальтесь, мол, ради бога, заступитесь за меня перед вашим мужем! Но в ответ на мою мольбу эта женщина столкнула меня с лестницы. Я только успела обхватить обеими руками голову дочурки, чтобы она не разбилась при падении. А сама ударилась головой о крыльцо и сильно ушиблась, — вон до сих пор у меня на лбу шрам. А пятилетняя девочка, дочь той недоброй женщины, залилась веселым смехом, когда увидела с крыльца, как я поплелась, прихрамывая, прочь с плачущим ребенком на руках. Вот почему я говорю теперь: слава тебе, господи, и да будет благословенна десница, столкнувшая этих извергов с той самой лестницы, с которой они сбросили меня!
— Мамочка, не говори так!
— Выходит, они тоже разорились? Сами стали нищими? Спесивые выскочки! Небось в отрепьях ходят? И просят милостыню у своих старых знакомых, а те отворачиваются от них… правда ведь?
— Нет, сударыня, — ответил Михай, — нашелся человек, который позаботился о них и взял их к себе.
— Безумец! — с негодованием воскликнула Тереза. — Зачем он пошел наперекор судьбе? Как посмел он принять в свой дом это проклятое семейство? Они же и его загубят!
Ноэми подбежала к Терезе и обеими руками прикрыла ей рот. Затем, припав к материнской груди, она поцелуями заставила мать замолчать.
— Нет, нет, милая мамочка! Не говори так! Не проклинай! Я не могу слышать твоих проклятий. Возьми свои слова назад! Дай я сотру поцелуем эти скверные слова с твоих губ!
Тереза опомнилась.
— Не бойся, не бойся, глупышка ты моя! — говорила она, ласково гладя дочку по голове. — Все это пустые слова. Старая дурная привычка суеверных старух. У господа хватает и других забот, ему не до того. Не бойся, проклятия мои никогда не свершатся.
А Тимар подумал про себя: «Проклятие твое пало на мою голову, ведь я и есть тот безумец, который пустил извергов к себе в дом!»
Ноэми вновь попыталась переменить тему.
— А вы не знаете, где бы можно было достать моггорийскую розу, у которой такой опьяняющий аромат?
— Если захотите, я вам ее достану.
— А где она растет?
— В Бразилии.
— А это далеко отсюда?
— На другой стороне земного шара.
— А туда можно добраться морем?
— Да, надо плыть целых шесть месяцев.
— Зачем же вам ехать туда?
— По делам, а потом я хочу привезти вам моггорийскую розу.
— Нет, уж лучше мне ее не надо.
Ноэми вышла из кухни, и Михай заметил, что на глазах у девушки выступили слезы.
Теперь Ноэми приходила в кухню, только когда корзина ее доверху наполнялась лепестками. Каждый раз она торопливо высыпала их на рогожу, где была уже целая груда, и вновь исчезала.
К полудню розовые лепестки, заложенные накануне в чан, сварились, и после обеда Тереза объявила гостю, что они с делами управились и теперь можно пройтись по острову.
— Вы везде побывали, многое видели, — сказала она ему, — и наверняка сможете дать нам полезные советы, подсказать, какие еще растения стоит разводить в нашем маленьком раю…
Альмире Тереза приказала стеречь усадьбу и ни на шаг не отходить от дома.
Понятливая собака послушно улеглась у ступенек веранды.
Все трое отправились в лес.
Едва они скрылись из вида, как Альмира стала проявлять признаки беспокойства. Навострив уши, она глухо урчала, нервничала, сердито трясла головой, то и дело вскакивала и снова ложилась на место. Собака явно почуяла что-то недоброе.
И тут издали, со стороны реки, донесся мужской голос, громко напевавший немецкую песенку с рефреном: «Она гуляет в черной кофте».
Должно быть, пришелец хотел таким образом дать о себе знать хозяйкам. Он явно боялся собаки.
Но Альмира даже не залаяла.
Наконец незнакомец показался из-за розовых кустов, образовавших тенистый навес над дорожкой.
Да, то был Тодор Кристиан.
На этот раз одет он был щегольски, на нем был синий фрак с желтыми пуговицами, пальто он перекинул через руку.
Альмира, не шелохнувшись, подпустила его к дому, философски размышляя при этом: «Всякий раз, когда я нападаю на этого чужака, дело кончается тем, что на цепь сажают меня, а не его. Лучше, пожалуй, не выражать своих чувств и, сохраняя видимость нейтралитета, наблюдать за действиями этого нахала».
Тодор с наигранной развязностью, насвистывая, подошел к огромному черному псу, настроенному явно враждебно.
— Сервус! Альмира, дружок мой милый! Иди ко мне, моя собачка! А где твои хозяйки? Ну, сделай одолжение, тявкни хоть разок! Так куда же девалась мамаша Тереза?
Не поддаваясь на уговоры, Альмира упорно молчала.
— Альмира, красавица ты моя, погляди-ка, что я тебе принес. Добрый кусок жареного мяса! На, бери! Что, не хочешь? Боишься, что отравленное? Эх ты глупая! Бери же, кушай на здоровье.
Альмира даже не понюхала жареного мяса, брошенного к ее ногам, зато к нему стала подбираться Нарцисса. Известно, что кошки не обладают таким стойким характером. Тут Альмира рассердилась, вырыла когтями ямку в земле и закопала туда приманку, засыпав ее сверху песком, как это обычно делают запасливые псы.
— Вот подозрительная тварь! — пробурчал Тодор. — Пустишь ты меня в дом или нет?
Все пути в дом были ему явно заказаны.
Альмира молча, но недвусмысленно дала ему это понять, слегка оскалив пасть и показав ряд острых белых клыков.
