Маргарет Мур - В твоих пылких объятиях
Ричард замолчал и посмотрел в окно.
- В моей жизни бывали минуты, когда мне хотелось, чтобы в ту ночь блеснула молния и ослепила меня навсегда - тогда бы я не увидел того, что мне довелось увидеть, заглянув в окно этого злополучного павильона. Я увидел на столе опрокинутые кувшины с вином и перевернутые блюда с яствами: можно было подумать, что в павильоне веселились не люди, а свиньи. Потом я увидел ковры и разбросанные по полу бархатные подушки, которым самое место было бы в султанском гареме.
Ричард кашлянул, а потом перешел на шепот.
- И вдруг я увидел обнаженные мужские и женские тела, лежащие на полу парами и по три сразу, которые переплелись между собой, словно змеи в клубке. А потом я увидел свою мать с мужчиной, который не был моим отцом, а вслед за тем заметил и отца, который находился в объятиях незнакомой мне женщины.
- Бог мой, Ричард, представляю, какой это был для тебя удар! - тихо сказала Элисса, поднимаясь с места, чтобы подойти к мужу. Встав рядом с ним на колени, она нежно его обняла.
Все это время Ричард сидел неподвижно как статуя, но когда Элисса обняла его, немного оттаял, прерывисто вздохнул и посмотрел на жену.
- Когда я все это увидел, меня в прямом смысле стошнило, - признался он. - Спотыкаясь, на подгибающихся ногах, я пошел назад к дому. Я был до такой степени потрясен увиденным, что не мог в полной мере осознать того, чему стал свидетелем.
На следующий день родители вели себя как ни в чем не бывало - они снова превратились в добропорядочных леди и джентльмена и в присутствии слуг рассуждали о морали, добронравии и благородстве. Тем не менее их ночная, тайная жизнь наложила отпечаток на их существование и так или иначе проявлялась в их другой, повседневной жизни, предназначавшейся для взоров окружающих - надо было только уметь подмечать. И я этому научился - стал замечать многозначительные, брошенные вскользь взгляды, которыми они обменивались со своими друзьями.
- О, Ричард, мне так совестно, что я проникла в твои тайны... прошептала Элисса.
Ричард ответил ей печальным взглядом.
- Позже я понял, что это был способ, с помощью которого им удавалось поддерживать свой неудачный, без любви, брак. В соответствии с негласным договором каждый из них мог заводить себе любовника или любовницу, чтобы достичь физического удовлетворения - это вместо духовной близости, которой они были лишены. Дальше - больше. После того как умерла моя мать, отец, что называется, пустился во все тяжкие и перестал соблюдать даже те немногие правила приличия и осторожность, о которых они договорились с матерью. Поэтому, когда говорят, что он соблазнил жену моего дяди, я не смею этого отрицать и, более того, готов в это поверить.
Ричард тяжело вздохнул и провел рукой по волосам.
- Должен сказать, - добавил он, - что если бы Седжмор упомянул о том, что я тоже участвовал в этих ночных оргиях, я бы нисколько этому не удивился.
- Между прочим, он на это намекал, - сказала Элисса.
- Дьявольщина, я так и знал! - воскликнул он. - Скажу только, что тогда я был всего лишь несмышленым ребенком.
- Я все время об этом думала... Тебя к этому принудили?
- Нет, Элисса, нет, - произнес Ричард. - Я в этом не участвовал. Наблюдал, видел - да, но не участвовал. Конечно, мои родители были людьми распутными - кто же спорит? - но и они не были до такой степени циничными, чтобы принудить меня участвовать в свальном грехе.
- Ты как-то упоминал, что тебя лишили детства.
- Не в этом смысле, Элисса, не в этом смысле...
Ричард накрыл ладонями ее руки, и маска светского, видавшего виды, уверенного в себе человека вдруг исчезла с его лица - ее смыли полившиеся из его глаз светлые слезы раскаяния.
- Элисса, с меня было довольно это видеть!
Элисса прижалась к нему и поцеловала его в лоб.
- Не спеши, любовь моя, не спеши, - попросил он, - я еще только вылупляюсь из тухлого яйца своего детства, и этот процесс настолько сложный и болезненный, что его нельзя подгонять.
Взглянув в ее исполненные сочувствия глаза, Ричард впервые в жизни осознал, что он не одинок и на свете есть женщина, которая о нем беспокоится. Прерывающимся от сдерживаемых рыданий и волнения голосом он произнес:
- Ты мне нужна, Элисса. Ты и Уил - это лучшее, что есть у меня на этом свете. Я бы скорее убил себя, нежели причинил кому-нибудь из вас боль. Прошу простить меня за все мной содеянное, что могло заставить тебя меня возненавидеть!
- Возненавидеть тебя? - в изумлении повторила Элисса. - Но это не так, я не испытываю к тебе ненависти! Дорогой ты мой! - вскричала она, награждая его теплой, любящей улыбкой. - Неужели ты ничего не понимаешь? Ведь я была опечалена вовсе не тем, что меня сжигала ненависть к тебе.
Не было во мне ненависти к тебе - и нет! Во мне была только любовь... Просто я думала, что слишком сильно тебя люблю, даже чрезмерно!
В глазах Ричарда проступило недоумение.
- Удивительное дело - Фос как раз считал, что ты меня боишься...
- Глупости, я не боюсь ни тебя, ни твоих чувств. Фос-то говорил не о тебе, он намекал на мою любовь, на силу моих чувств, которые, как слишком яркое солнце, способны испепелить и того, кого любят, и того, кто любит. Я, не скрою, боялась того, что моя любовь к тебе сделает меня слабой.
- Не бойся этого, о цветок моего сердца! Любовь не сделает тебя слабой - кого угодно, только не тебя. Скорей рассыплется во прах гора, нежели сделаешься слабой ты!
- Возможно, если гора полюбит так, как я, она и правда рассыплется особенно в том случае, если любовник ее оставит. Ты вот просишь у меня прощения, но я до сих пор не могу понять - за что? Неужели только за то, что ты не хотел раскрывать тайны своих родителей? Не могу тебя за это винить. Я поступила точно так же. Не хотела, чтобы кто-нибудь узнал об Уильяме Лонгберне.
- Я догадался о его.., хм.., порочных наклонностях, - сказал Ричард, скривив губы в сардонической улыбке. - Видел в павильоне его портрет и вспомнил, что он бывал в гостях у моей матери.
У Элиссы от удивления расширились глаза.
- Значит, он сделался растленным типом давно, еще до того, как мы встретились, - сказала она с печальной улыбкой. - Жаль только, что внешне это никак не проявлялось.
Или, быть может, я просто не умела видеть? В таком случае он обманул не только меня, но и всех в Оустоне, поскольку люди в нашей округе считали его удивительно доброжелательным человеком. На самом же деле он ненавидел людей и ставил их ниже себя. А еще он мог быть очень жестоким - в частной жизни, хочу я сказать. Думаю, что он не любил даже собственного сына, а воспринимал его лишь как наследника и наглядное свидетельство своей способности к деторождению. Жаль, что я с ним встретилась и вышла за него замуж.
Единственное, о чем я не жалею, так это о том, что у меня есть сын.
Ричард вздохнул:
- Увы, люди часто лгут и лицемерят - такова уж, как видно, человеческая природа. Я встречал в театре много хороших актеров, но те актеры, которые разыгрывают свои роли в жизни, могут дать им сто очков вперед.
- Я тоже хороша. Поверила первому встречному проходимцу, который расточал мне комплименты и вел сладкие речи о любви и ожидающем меня якобы счастье в браке.
Ричард взял ее за руки.
- Ты не первая, кто попался на такую уловку, Элисса, и, уверяю тебя, не последняя. Ты вот говорила, что Уильям Лонгберн был жестоким человеком. При мысли о том, что он мог поднять на тебя руку, у меня внутри все начинает кипеть.
- Он не бил меня, но был человеком грубым. Подчас его слова причиняли мне едва ли не физические мучения. И ему так трудно было угодить... Особенно в постели. Однажды, .назвав меня не стоящей даже его мизинца тупой, бесчувственной коровой, он заявил, что начнет обучать меня тайнам любви. Не той любви, о которой пишут поэты, но любви грубой, чувственной и извращенной, когда в соитии участвует разом несколько человек. - Голос Элиссы упал до шепота. - Он намекал даже на занятия любовью с особами одного пола!
- Боже, Элисса, оказывается, тебе тоже приходилось страдать!
Подняв ее лицо за подбородок, он устремил на нее пронизывающий взгляд своих темных глаз.
- Не смущайся. Я человек без предрассудков и хорошо изучил самые темные стороны человеческой натуры. Поверь, я восприму твой рассказ как должно и ни в коем случае не стану тебя осуждать. Он принуждал тебя к участию в оргиях? - тихо спросил Ричард, думая, какую сильнейшую душевную боль пришлось пережить этой чистой женщине.
- Нет. Я сразу заявила ему, что вывалять себя в грязи не позволю и в подобных низких развлечениях участвовать не стану. Он пришел в ярость и сказал, что женился на мне по той только причине, что ему нужен наследник. После этого он поставил меня в известность, что отныне близкие отношения между нами будут подчинены одной только этой цели, и добавил, что радости, которые я не способна ему дать, он будет искать на стороне. - Она вздохнула и склонила голову на грудь Ричарда. - Со временем я свыклась с пренебрежением, которое он мне выказывал, и была даже благодарна ему за то, что свои праздники жизни он справлял вдалеке от Оустона. По крайней мере он не замарал своего имени в глазах соседей.
