Жаклин Монсиньи - Флорис. Любовь на берегах Миссисипи
Дьяволица выпрямилась во весь рост. Неужели сейчас она занесет руку с кинжалом над своим пленником и нанесет ему удар между шестым и седьмым ребром, как это она прекрасно умела делать?
— Я ее ненавижу, Юлия, я ее ненавижу! Дайте и мне отомстить!
Вопль Флориса прозвучал совершенно искренне. Язык ненависти был единственным языком, доступным Юлии Менгден. Она присела на край деревянного ложа, скрестив свои длинные, обнаженные до самых бедер ноги. Мысль о том, что он спеленут, как мумия, и не может пошевелить ни рукой, ни ногой, приводила Флориса в отчаяние. Поэтому голос его прозвучал проникновенно и убедительно:
— Развяжите меня, и вы увидите, на что способен мужчина, который никогда не мог равнодушно взирать на вас!
Юлия прищурилась, вокруг ее серых глаз собрались мелкие нервные морщинки. Она наклонилась над стянутым веревками телом Флориса.
— Ха… Флорис, если бы ты хотел, мы бы могли совершать великие дела, мы с тобой, ты и я… Пилон Шери просто скотина, у него нет размаха…
Дьявольская особа пронзила своего пленника недоверчивым взором. Столь внезапный поворот его мыслей не мог не взволновать ее. Она вся задрожала от возбуждения: ей всегда хотелось быть любимой прекрасным Флорисом. Он был единственным мужчиной, который всегда вызывал желание у этого извращенного создания.
Флорис настаивал:
— Вы же знаете, Юлия, что я говорю искренне… Я всегда хотел вас… В России пути наши разошлись, но это в прошлом… Здесь, в колонии, мне бы хотелось иметь подле себя умную и волевую женщину, честолюбивую, как и вы… честно говоря, эта маленькая распутница мне совершенно безразлична. Разве можно сравнить ее с такой женщиной, как вы? Нельзя… Ну же, развяжите меня и дайте мне доказать, что, несмотря на пять лет разлуки, мои чувства к вам столь же свежи… ты прекрасна вечной красотой богини, Юлия… я всегда мечтал о тебе, всегда сожалел, что нам пришлось расстаться! тебя нельзя забыть…
Флорис заговорил по-русски, речь его была пылкой и проникновенной. Однако он вынужден был умолкнуть. Юлия впилась в его губы, и он почувствовал привкус крови: как уже было прежде, она больно укусила его. Ее язык змеей проскользнул в его рот. Он с непритворной страстью ответил на ее поцелуй. Юлия легла на него. Неподвижно распростершись под горячим телом женщины, Флорис подумал о том, что еще никогда не оказывался в подобном положении. Опытные пальцы Юлили небрежно, но уверенно пробегали по его телу: она не могла не догадаться о его желании.
Рубашка Флориса давно уже превратилась в лохмотья. Она сорвала с него последние ее клочки и вытянула их из-под веревок. Флорис почувствовал ее горячее дыхание на своей обнаженной груди. Постепенно ее губы приблизились к черному треугольнику и погрузились в него, стремясь добраться до мужской плоти. Юлия как полновластная хозяйка то кусала, то вновь принималась рассеянно ласкать трепещущее мужское тело. Флорису хотелось выть. Жгучее, непереносимое наслаждение раскаленной волной захлестывало его. Откинув назад голову, он весь напрягся, отдаваясь ласкам адских губ он был готов забыть обо всем. Внезапно Юлия встала. Флорис услышал шуршание платья и открыл глаза. Юлия сбросила с себя всю одежду. Она стояла в двух шагах от его ложа. Глядя на ее матовую кожу и маленькие упругие груди, он испытывал какое-то низменное удовлетворение. Он посмотрел на ее плоский втянутый живот, а в воображении возникла Батистина, припавшая к курчавому треугольнику Юлии. Едва не задохнувшись от ярости, Флорис протяжно и горестно застонал. Юлия недоверчиво усмехнулась.
— Не волнуйся, я сейчас вернусь!
Она направилась в глубь хижины. Флорис следил за ней беспокойным взглядом. Она быстро вернулась, неся в руках объемистый флакон и стакан. Наполнив его до краев, она опустилась на колени подле Флориса и поднесла к его губам таинственную жидкость. Она бесстыдно стояла рядом с ним, широко расставив ноги Длинные волосы падали ей на грудь.
— Это яд? — насмешливо поинтересовался Флорис.
Юлия Менгден склонилась над своей жертвой. Губы ее коснулись губ Флориса.
— Я хочу, чтобы ты был моим… это любовный напиток!
Чтобы доказать, что питье не отравлено, она выпила половину, потом приподняла его голову и помогла ему выпить сладкий и очень крепкий напиток. Жидкость пролилась на небритый подбородок Флориса. Острым язычком Юлия быстро осушила терпкие капли. Флорис не очень-то верил в разную колдовскую чепуху, однако стоило ему проглотить этот так называемый «любовный напиток», как ему показалось, что кровь его закипела и превратилась в жидкий огонь. В кожу его впились тысячи иголок: ощущение это было сладостным и мучительным одновременно. Его возбужденная плоть жаждала обладания этой женщиной. Кровь стучала в висках, сердце бешено колотилось в груди. Он больше не был человеком, он превратился в самца, учуявшего вожделенную самку.
«Черт побери, впервые в жизни я не имею возможности ни выбирать, ни решать!» — с горечью подумал Флорис, издав звериное рычание.
Юлия победоносно расхохоталась. Она вновь легла на него, плотно прижавшись к его животу, и принялась томно раскачиваться.
— Признайся, что твои придворные жеманницы никогда не доставляли тебе такого рода удовольствий… разве это не наслаждение — быть изнасилованным слабой женщиной…
Флорис был готов признать все, что угодно. Он закрыл глаза. Его напрягшееся, словно натянутый лук, тело отдавалось неведомым доселе ощущениям. Он отрешенно стонал, упиваясь лаской дьявольских губ.
Юлия Менгден ласкала Флориса с неторопливой ловкостью, свидетельствовавшей о ее богатом опыте в подобного рода занятиях. Ее губы безошибочно находили источники поистине невообразимых наслаждений. Она не ошиблась: несмотря на свою долгую и блистательную карьеру соблазнителя, Флорис впервые испытывал столь острое и мучительное удовольствие. Внезапно Юлия вскочила, глаза ее пылали. Напиток подействовал и на ее извращенные чувства. Подобное положение ее больше не устраивало. В ее руке вновь блеснул золоченый кинжал. У Флориса даже не было времени подумать о том, что, быть может, уже через минуту он будет хладнокровно убит. Веревки, стягивавшие его, рвались одна за другой. Наконец он был свободен. С радостным ревом Флорис схватил Юлию в охапку и опрокинул ее.
21
— Сукин сын! Мразь! Скотина!
Юлия пыталась сопротивляться. Собрав все свои силы, Флорис с трудом удерживал ее на лежанке. Одной рукой он пытался заткнуть ей рот, а другой крепко связывал. Глядя на содрогающееся обольстительное тело Юлии, он испытывал острое желание изо всех сил поколотить ее.
Она корчилась в бессильной злобе, не понимая, каким образом он сумел преодолеть действие возбуждающего напитка, который она заставила его выпить.
Теперь они поменялись ролями: Флорис склонился над Юлией. Взгляд ее серых глаз был красноречив: если бы он мог превратиться в дула пистолетов, Флорис был бы уже убит.
— Ты ядовитая гадюка… но я не могу убить тебя, потому что ты слишком красива! — прошептал Флорис, вспомнив насмешливые слова, брошенные им некогда Юлии в спальне регентши.
— Рррраааа хххооооо! — От переполнявшей ее ярости Юлия Менгден потеряла сознание.
Флорис задул фитиль и выскользнул из хижины. Снаружи все было спокойно. Он спрыгнул с помоста и устроился между сваями, чтобы оглядеться и немного прийти в себя. Флорис чувствовал себя слабым, как дитя, ноги его нервно дрожали, перед глазами плыли красные пятна. От неутоленного желания по телу разливалась томительная боль. Усилие, с которым он подавил свою страсть и заставил себя связать Юлию, было лучшим доказательством его любви к Батистине.
Однако страшные обвинения, брошенные злобным созданием в адрес Батистины, огненными буквами отпечатались в его мозгу. Вдыхая полной грудью свежий ночной воздух, он попытался изгнать их из головы. Несколько глотков сумеречной прохлады принесли ему облегчение. Он осторожно пополз к соседней хижине. Возле нее выстроились кувшины для сбора дождевой воды. Флорис взял один из них. Он пил большими глотками, надеясь ослабить вредоносное действие возбуждающего питья. Кожа его горела. Он с наслаждением умыл лицо, заросшее двухдневной щетиной. Приведя себя в порядок, он продолжил свое продвижение к площади.
Представление еще не закончилось. Надо отметить, оно было не лишено определенной живости. Пьяные воины, вооруженные луками и томагавками, кружились вокруг догоравшего костра. Юноши и девушки выделывали невообразимые па, повинуясь странному ритму, заданному музыкантами, исполнявшими свою мелодию на сухой ореховой скорлупе, наполненной мелкими камешками. Усевшись в кружок, старики беззубыми ртами с аппетитом жевали мясо, время от времени оглашая воздух громкими радостными возгласами.
