Фред Стюарт - Титан
— Но запомни, — сказала она. — В Германии немало симпатичных мужчин. Мое дело — предупредить. Ты просил, если что, доложить сначала тебе? Будь готов, вполне возможно, что тебе не придется долго ждать.
Вот теперь уже настала его очередь дуться и хмуриться.
В девять часов следующим утром к Нику Флемингу, ожидавшему в вестибюле «Адлона», подошел гостиничный бой и сообщил:
— Машина ждет у подъезда, мистер Флеминг.
Ник дал ему на чай и направился к стеклянной двери-вертушке. У крыльца отеля стоял наготове скромного вида четырехместный «седан» — автомобиль с закрытым кузовом — черного цвета. За рулем сидел мужчина в черном котелке и с моноклем в правом глазу. Ник подошел к машине и открыл дверцу.
— Генерал фон Тресков? — спросил он.
— Да. А вы мистер Флеминг?
— Точно.
— Прошу садиться.
Ник устроился на переднем сиденье рядом с водителем. На генерале, худощавом человеке небольшого роста с песочного цвета волосами, был темно-синий костюм. Он пожал Нику руку со словами:
— Граф фон Винтерфельдт говорил о вас в восторженном тоне, мистер Флеминг. Мы, понятно, весьма рады иметь американца, скажем так, на нашей стороне.
— Каждая страна должна содержать армию для своей защиты, — ответил на это Ник. — В Америке много тех, кто, как и я, считает, что Версальский договор был ошибкой.
— Превосходно! — улыбаясь, воскликнул генерал. Он завел машину, и они поехали по Унтер-ден-Линден.
— Мы с Алексом фон Винтерфельдтом старые друзья, — доверительно сообщил генерал. — Наши семьи жили бок о бок в течение многих поколений. Вот почему я очень переживаю за Алекса и за его супругу.
— Переживаете? Они нездоровы?
— О нет, что вы. В полном здравии. Дело касается их сына Рудольфа. Вам, конечно, неоткуда было узнать об этом до сих пор. Руди — нацист. Причем один из самых пламенных и последовательных. Его родители ненавидят Гитлера и все то, за что тот ратует. Такое же мнение, могу добавить, преобладает и в генеральном штабе. Поэтому, сами понимаете, каково им было узнать, что их сын состоит в этой партии, даже более того: является интимным другом Гитлера. Это было для них тяжелым ударом. Они пытаются делать вид, что ничего не случилось, но об этом всем известно. Это трагедия, которая, боюсь, может стать очень распространенным явлением, если не пристрелить этого психа. Лично я даже не понял, чего он собственно хочет.
— Вам доводилось слышать его речи?
— Да, однажды в Мюнхене. Похоже, он из тех, кто умеет расшевелить толпу, но лично я никогда не любил крикунов. А Гитлер не просто кричит, он орет!
— Тогда понятно.
— Алекс сообщил вам, куда я вас отвезу?
— Нет. Вообще он все дело окутал большой завесой секретности. Сказал только, чтобы я был готов к девяти часам утра, так как в это время вы заедете за мной.
— Хорошо. То, что вы сейчас увидите, известно лишь очень узкому кругу немцев, а также нескольким шведам.
— Компания «Бофорс»?
— Именно.
— Мне приходилось слышать в кругах деловых людей, занимающихся военным бизнесом, что тайным владельцем этой фирмы является герр Крупп, так ли это?
Генерал фон Тресков повернул за угол.
— Если официально, то я скажу вам, что вы ошибаетесь. Если неофициально, то я скажу вам, что вы располагаете очень хорошими источниками информации.
— Можно один прямой вопрос?
— Пожалуйста.
— Почему вы доверяете мне?
— Ответ прост, герр Флеминг. Вы нужны нам. Вот мы и приехали: Потсдамерплац, 4.
Он припарковал машину у самого обычного на вид делового здания.
— Нам нужно на десятый этаж, — сообщил генерал. — К сожалению, лифта не будет. Придется взбираться пешком.
Они вошли в этот дом, выстроенный в самом начале века, и стали подниматься по лестнице. Поднявшись, тяжело дыша, до десятого этажа, они вошли в коридор. Генерал подвел Ника к двери в самом его конце.
— Буква «Е» означает немецкое слово «Entwicklung», — сказал фон Тресков и позвонил в дверь. — То есть «Развитие».
Дверь открылась. Они прошли небольшую приемную и оказались в просторной комнате, уставленной чертежными столами. Здесь работало около двух десятков человек. Когда они вошли, из-за ближайшего стола поднялся человек и пожал генералу руку.
— Это Хуго Пфайфер, руководитель проекта, — сказал генерал. — А это герр Флеминг, владелец американской компании «Рамсчайлд армс». Хуго покажет вам кое-что из того, над чем мы здесь работаем.
Круглолицый Хуго более походил на медбрата, чем на конструктора машин смерти. Он повел Ника по залу, показывая работу. Нику довелось увидеть, среди прочего, чертеж сверхмодернизированного танка, грубо замаскированного под сельскохозяйственный трактор. Но этот «трактор» был оснащен семидесятипятимиллиметровой пушкой! Здесь были чертежи восьми различных образцов тяжелой артиллерии, гаубиц, легких полевых орудий и нового мобильного двухсотдесятимиллиметрового миномета.
Ник был потрясен и оглушен. Ему стало ясно, что армия, оснащенная таким вооружением, будет иметь превосходство над любой армией мира.
— Это отделение фирмы Круппа, — сказал генерал, когда осмотр подошел к концу. — И все чертежи, которые вам были показаны, это чертежи Круппа. Как вам известно, условиями Версальского мирного договора возможности Круппа в производстве оружия весьма ограничены. А эти чертежи и другие, которых вы пока не видели, являются проектами будущего. Впрочем, если быть откровенным, герр Флеминг, производство некоторых видов этого вооружения уже скрытно ведется в Эссене. И компания «Бофорс», находящаяся в Швеции и не зависящая от версальских удавок, конечно, тоже в работе… Едва Алекс сообщил мне, что вы порываетесь продавать германской армии оружие, я сразу понял, в каком смысле вы были бы нам полезны. Если бы вы вдруг взялись за производство на своих американских конвейерах кое-чего из показанного вам здесь, то, я думаю, это можно было бы назвать, как у вас, американцев, говорят, неплохой сделкой для обеих сторон.
— Понимаю, о чем вы, — задумчиво проговорил Ник. — Но для меня это будет большим риском.
— За риск мы готовы прилично заплатить, герр Флеминг. К счастью, нас на удивление хорошо финансируют.
Ник еще раз осмотрелся.
— Мне придется подумать над вашим предложением, — сказал он.
— Конечно. Надеюсь, вы не откажетесь со мной позавтракать?
— К сожалению, или вернее, к счастью, я сегодня завтракаю с Магдой Байройт.
Генерал рассмеялся:
— Мне говорили о вашей стремительности в таких делах. Мои источники информации, как видите, не хуже ваших.
На ней был креповый костюм, который подчеркивал все преимущества ее великолепной фигуры. Стоило ей появиться в ресторанном зале «Адлона» вместе с Ником, как тут же на нее были обращены все взгляды переполненного зала. Мужчины рассматривали ее всю, поднимаясь глазами от черно-белых туфелек от Шанель к ее восхитительным ножкам и далее, к черно-белой шляпке, закрывавшей белокурую головку. На нее смотрели с желанием, восторгом и завистью. Явление Магды Байройт стало целым событием. Оскар, метрдотель ресторана, поцеловал ей руку, не переставая маслено улыбаться. Даже излишне маслено.
— С каждым днем вы становитесь все краше, фрейлейн, — говорил он. — Герр Флеминг, ваш столик у окна.
Он подвел их к окну, откуда открывался вид на Унтер-ден-Линден, спрятав по дороге бумажку в сто марок, незаметно врученную ему Ником.
— У нас есть восхитительная ирландская семга! — сказал он, когда они сели.
— Я на диете, — сообщила Магда с томной улыбкой. — Ничего, кроме икры и шампанского.
— Дорогостоящая диета, — сухо заметил Ник.
— Для меня нет. Может, для вас?
Он рассмеялся.
— Когда я завтракаю одна, — продолжала Магда, — я съедаю только два крекера и порцию салата латук. Но меня не каждый день приглашают на завтрак голливудские продюсеры.
Она положила свою миниатюрную черную сумочку на стол и скрестила ноги так, чтобы их мог видеть весь зал.
«Восхитительно, — оценил Ник. — Наверно, репетировала каждое движение перед зеркалом».
— Итак, мистер Флеминг, — сказала она после того, как шампанское было налито в изящные хрустальные бокалы. — Я слышала, что «Джазовый певец» пользуется большим успехом в Нью-Йорке. Не означает ли это начало эры звукового кинематографа?
— В Голливуде об этом судят весьма противоречиво. Кое-кто говорит, что это всего лишь причуда.
— А что вы говорите?
— Я переоборудую сейчас свою студию для съемок со звуком.
— Сразу видно в вас человека действия, который не боится принимать решения. Меня восхищает эта черточка в мужчинах. — Несколько секунд она молчала, поразительно откровенно изучая его лицо. — Выходит, немке с ее произношением никогда не удастся завоевать свое место под голливудским солнцем?
