Рози Томас - Скверные девчонки. Книга 2
Джулии было понятно такое стремление. На третий день вечером, после ужина в трапезной, Джулия и Чина уселись на одном из каменных сидений в зимнем саду. Последние цветы лета на розовых кустах свисали у них над головой. За спиной раздался звон церковного колокола. Как обычно, теплый воздух несколько приглушал его звук. Лили и Томазо ушли на побережье смотреть фильм в открытом кинотеатре.
— Ты счастлива здесь? — спросила Чина.
— Настолько, насколько мне это необходимо.
В словах Джулии звучал скрытый смысл, и Чина пристально посмотрела на нее.
— Это секрет?
Джулия засмеялась.
— Я не хотела говорить загадками. Просто потребность в личном счастье, как мне кажется, здесь ослабла. Наблюдая изо дня в день за монахинями и тем делом, которое они делают, за жизнью больных в лазарете и ухаживая за этим парком, я, возможно, стала менее эгоистичной, но лишь очень немного. — Она опять засмеялась, чтобы ее слова не прозвучали слишком серьезно.
— Когда же ты вернешься домой?
— Домой? Но у меня нет дома.
— А если бы был?
Джулия минуту помолчала.
— Не представляю даже, где бы он мог быть?
— Ну, скажем, с Александром.
Эти слова были сказаны легко, но Джулию внезапно осенила мысль, что весь визит Чины сводился именно к этому. Неужели она приехала из Рима, или даже из Парижа, чтобы предложить ей это? Ради чего проделала весь этот путь из своего прекрасного сада? Сердце Джулии тревожно забилось и в ушах застучала кровь.
— Мы с Александром развелись много лет назад.
— Я знаю. Но известно ли тебе, Джулия, что основной реалией старости является понимание того, что взгляды меняются? Проблемы других начинают казаться смешными только потому, что их у тебя уже нет. Начинаешь понимать, что их можно было решить. Все это пустая самонадеянность.
Слушая ее, Джулия пыталась вспомнить, что такое сказала Чина много лет назад в Леди-Хилле? В первый день рождения Лили. «Мой муж был тяжелым человеком. А твой — нет». Александр тоже не был подарком. «Непросто развязать ни один из тех узлов, которые мы с ним завязали», — с грустью подумала Джулия.
Она ждала, что Чина скажет дальше, но та не добавила ни слова. Чина, конечно же, не была самонадеянной. И не стала бы вмешиваться в чужие дела. Она не передала от Александра никакого сообщения. Он сам передал бы его, если бы захотел.
Они переключились на другие темы, а потом еще раз медленно обошли зимний сад. В арочном проеме Чина, оглянувшись, сказала:
— Мне кажется, прежде ты ревновала ко мне. Но теперь мы могли бы быть друзьями? Я получила искреннее удовольствие от встречи с тобой и Лили.
Джулия взяла и сжала ее руку.
— И я тоже. Я ревновала к тебе и к Александру. Ревновала ко всем и ко всему. Но теперь этого нет. Думаю, что я не ревную уже даже к Клэр.
Профиль Чины был неподвижен. Она сказала:
— Не думаю, чтобы тебе стоило ревновать к Клэр.
Когда они вернулись к маленькому домику Джулии, Чина призналась, что очень устала, и сразу легла в постель. Джулия же села с книгой в руках и стала ждать Лили. Веские слова Чины, на мгновение взволновавшие ее, отошли на задний план. Ей незачем было возвращаться домой. Ее дом здесь.
Так просидела она довольно долго и начала уже беспокоиться, когда услышала звук мопеда Томазо, затарахтевшего по булыжнику мостовой.
Лили следовала за Томазо, ступая по его следам, отпечатавшимся в песке, хотя знала дорогу не хуже его. Прямо у них за спиной простиралось море и луна серебряной полосой разделяла водную гладь.
Они направлялись к своему заветному местечку. Песок под ногами был мягок, и подростки скользили, взбираясь на гребень песчаной дюны, где росла колючая трава, цеплявшаяся за их голые лодыжки. Шатер из крон сосен сомкнулся у них над головой, и Лили вдохнула знакомый запах смолы. Впереди, в нескольких ярдах, была лощина, окруженная соснами. Томазо легко спрыгнул вниз и протянул руки Лили. Они огляделись: здесь они были одни. Их обуял радостный смех. Потом они медленно опустились на колени лицом друг к другу.
— Я люблю тебя, — сказал Томазо по-английски.
Лили ответила ему по-итальянски. Томазо снял свой пиджак и постелил на песке. Лили легла, перебирая пальцами песок. Вечерний воздух уже охладил землю, но здесь еще держалось тепло. Дальше, внизу, было прохладно и сыро. Она слегка повернула голову.
Они приходили сюда часто и раньше. Целовались на песке, слизывая со щек друг у друга соль, скопившуюся за время дневного купания.
Но в этот вечер все было иначе. Они так решили. Томазо захватил с собой пакет с кое-какими принадлежностями, лежавшими в кармане джинсов. Лили не спрашивала у него, где он их взял.
— Ты уверена, что хочешь этого? — спросил он. — Со мной? — Его лицо расплылось в недоверчивую восхищенную улыбку, которую так любила Лили.
— Да, — серьезно ответила она.
И это была правда. Лили любила Томазо, но она знала, что их встречи здесь не могут продолжаться вечно. Отчасти причина этого лежала в ней самой, в хрупкости ее первого чувства, непостоянстве характера, и поэтому ей хотелось закрепить эту связь между ними. Чтобы навсегда сохранить в памяти первую любовь.
Они пришли сюда по их общему молчаливому согласию. Романтическая натура Лили требовала, чтобы обстановка отвечала ее настроению, и в этом смысле лучшего места нельзя было найти: темные ветви сосен смыкались у них над головой, а шум моря как бы отрезал их от Монтебелле и всего остального мира.
Встреча ее матери с матерью отца пробудила в Лили острое осознание времени. Она вдруг поняла, что понятия «всегда» не существует. Даже в Леди-Хилле. И особенно в Леди-Хилле. За последние несколько месяцев произошли кое-какие перемены. Уходила, потом, через какое-то время, опять возвращалась Клэр. Лили стала понимать, что Клэр и ее отец не были счастливы вместе. Это понимание пришло вместе со зрелостью. Она никогда никому об этом не говорила. Здесь, в Монтебелле, деля скромное жилище с самыми близкими ей женщинами, Лили поняла, что отличает и что связывает ее с ними, почувствовала властную потребность приобрести свой собственный опыт и иметь свои воспоминания. Она чувствовала жажду, ликование и легкую грусть. Бабушка Блисс выглядела такой хрупкой, а Джулия, наоборот, стала олицетворением терпения, что очень опечалило Лили. И в то же время она ощущала новую безудержную силу и горячий пыл. Она горячо прошептала:
— Томазо, я люблю тебя.
Это длилось всего минуту. Томазо был еще неопытен и, когда овладел ею, вскрикнул от внезапного острого чувства, запрокинув назад голову. Лили крепко обхватила его, удерживая на себе и чувствуя, как из нее выскальзывает упругая плоть. После первого настойчивого вторжения и короткого взрыва боли она почти ничего не чувствовала. Но ей было все равно. Она гладила пальцами спину Томазо. У него вдоль позвоночника выступил пот, скопившийся в углублениях между упругими мышцами. Она вдруг вспомнила Томазо за работой в парке, его обнаженный торс, перекаты мускулов, когда он низко наклонялся и выпрямлялся. Джулия тоже была там, поля летней шляпы отбрасывали тень на ее лицо. Вспомнила, как они оторвались от работы и смотрели ей вслед, когда она спускалась вниз по каменным ступеням. Это почему-то особенно запомнилось ей. Закрыв глаза, Лили вновь и вновь вызывала в памяти эти образы, как бы предчувствуя, что именно это воспоминание будет одним из тех немногих, которые со временем возвращаются, в отличие от тех, которые были связаны с Томазо. Она будет вспоминать это, когда достигнет возраста Джулии, а потом — и возраста Чины. Лили показалось, что она может легко представить, как пройдут эти годы. Она утратила беззаботную детскую веру в вечность. «Я стала взрослой», — важно подумала она и слегка усмехнулась.
Открыв глаза, она увидела высоко в небе между ветвями елей мерцание бледных огоньков звезд. Ее охватил прилив радости. Хорошо, что это был Томазо. Хорошо, что все случилось именно так, как она представляла. Лили была романтической натурой, но в то же время она была дитя своего поколения. Она бы не стала тянуть время и вздыхать под звуки скрипок. Они с Томазо вместе пошли на это, скрепив свой союз навсегда. И только это имело значение.
Придут другие времена, другие чувства. И другие мужчины — Лили была уверена в этом. Но важен только этот первый шаг.
Томазо пошевелился, приподнимаясь. Очень медленно и бережно, глядя друг на друга, они разъединились. Томазо завязал «резинку» узлом и зарыл в песке.
— Нужно положить здесь камень, чтобы отметить место.
— Мы будем помнить это и так, — сказала Лили.
Томазо взял ее руку так бережно, как будто они только что познакомились и она была принцессой. Он подумал о том, что она похожа на «синьору». Томазо, думая о Джулии, всегда называл ее «синьорой».
