Брайди Кларк - Светская львица за одну ночь
Что теперь? Люси то ли застонала, то ли вздохнула от досады, и Уайет обвил ее рукой.
— Не сомневаюсь, что Марго понравилось, — сказал он. — А как же иначе?
Люси невольно ощутила легкий трепет от столь неожиданной близости.
— Должно быть, она отлично играет в покер. По ее лицу ничего не поймешь.
— Поверь, Марго наверняка в восторге. И всем остальным тоже понравится. Ты прекрасна… — последние два слова как будто выскочили у него против воли, и Уайет поспешно убрал руку. Та же тень, что и в лимузине, проскользнула между ними, напоминая Люси, что нужно держать чувства под контролем. Уайет всего лишь ее друг, невероятно верный и надежный, но не более того.
— А вон Паркер и Трип, — сказал он, меняя тему. — Давай узнаем, где они будут сидеть.
— Это Уокер Грегори, директор музея, — незаметно указал Уайет, пока они пробирались через переполненный зал, ища свои места. Зал Гранд (такова была фамилия семьи, пожертвовавшей деньги на его возведение) представлял собой впечатляющее зрелище, даже для пресыщенного Уайета. Тропические растения скрывали потолок и стены, столы были застелены накрахмаленными белыми скатертями, на них лежали массивные серебряные приборы и стоял мейсенский фарфор. Островок цивилизации посреди девственного леса. Уокер, как заметил Уайет, сидел рядом с Мередит Голт, недавно подарившей “Модному форуму” огромную сумму. Их с Люси также посадили на почетные места, что было весьма приятно.
Один из членов семейства Голт поджидал Люси и Уайета.
— Тео, какой сюрприз! — воскликнула Люси, подбегая и целуя молодого человека в знак приветствия.
— Отличный смокинг, — сказал Уайет, бесстрастно пожимая руку Тео. Черное на черном, отвратительная безвкусица. — Ты похож на Стивена Сигала.
Он уселся. Уайет и сам не знал, отчего ухмыляющаяся физиономия Тео так его раздражала — как и бурная реакция Люси. Он скорее предпочел бы оказаться в Сибири, чем целый вечер наблюдать за змееподобными движениями молодого человека. Если Тео считает Люси и Уайета парой, зачем он рвется ухаживать? Несомненно, этот тип попросил, чтобы его посадили рядом с Люси, — поскольку музей был в огромном долгу перед его семейством, ни у кого не достало смелости отказать. Интересно, что они скажут, когда фонд Хейза пересмотрит список благотворителей в будущем году.
— Ты в порядке? — шепнула Люси, когда Тео отвлекся поговорить с проходившим мимо приятелем. — Ты, кажется, расстроен. Это из-за него?
— Ничего страшного, — ответил Уайет. Если бы он попытался объяснить свои чувства, это наверняка показалось бы ревностью или же попыткой предъявить права на женщину, которая ему не принадлежала. Уайет посмотрел на карточку, лежавшую рядом с тарелкой.
— Аукцион пройдет перед ужином.
— И слава богу, — ответила Люси. — Я не смогу радоваться жизни, пока все не закончится.
Не успела она договорить, как Уокер Грегори поднялся на сцену. Пока проходила бесшумная перемена блюд, присутствующие вытягивали шеи, чтобы разглядеть маленького изящного человечка, который в течение десятков лет руководил музеем. Уокер поприветствовал собравшихся, поблагодарил различных покровителей музея и похвастался недавними приобретениями, но Уайет не слушал. Упомянули его имя, но даже это не отвлекло внимание Уайета от молодой женщины, сидевшей рядом. Люси собиралась продемонстрировать не только собственное платье, но и саму себя главным знатокам стиля и публично попросить их одобрения — и значимость предстоящего события лишь теперь в полной мере дошла до него. Люси нервно сжала его руку под столом. В эту минуту Уайет не думал о своей книге, об эксперименте, о том, что стояло на кону. Он молился, чтобы Люси не потерпела поражение на глазах у всех, от кого зависела ее карьера. Она слишком далеко зашла и так мечтала об успехе.
— Пусть участницы нашего модного аукциона выйдут сюда, — предложил Уокер, и Уайет стиснул руку Люси.
— Ох!.. — она засмеялась и встала. — Ты нервничаешь больше, чем я.
— Эти дамы великодушно согласились выставить на аукцион платья, в которых пришли на сегодняшний бал, — продолжал Уокер. — Вырученная сумма пойдет на то, чтобы Музей американского наследия и впредь оставался лучшим.
Уайет с гордостью и волнением наблюдал, как Люси пробирается через толпу, чтобы подняться на сцену. Женщины, которые выстраивались рядом с ней, происходили из самых именитых американских семей. Они предпочли платья, созданные прославленными дизайнерами — Ральфом Лореном, Майклом Корсом, Нолой Синклер. Уайет подумал, что Люси — самая уверенная и элегантная и что ее платье самое красивое… но вдруг никто не восхитится им настолько, чтобы предложить кругленькую сумму?
“Сравни ее с Корнелией”, — подумал он, наблюдая за своей бывшей возлюбленной в платье цвета морской волны, от Ральфа Руччи. Она злобно, с неестественной улыбкой на губах, смотрела в зал. Уайет научил Люси хорошим манерам и светскому обращению, но благородство было присуще ей от рождения. Оно проявлялось во всем, будь то искренняя поддержка Мими Резерфорд-Шоу или безукоризненная этика, любовь к искусству или непоколебимое чувство собственного достоинства. Увидев Люси на сцене, Уайет как будто взглянул на девушку впервые.
— Ничего себе, она сама сшила платье, — у Тео хватило наглости улыбнуться Уайету, как старому приятелю. — У девочки настоящий талант.
— Ее ждет яркое будущее, — сдержанно ответил Уайет, стараясь не думать о том, что его книга загубит карьеру Люси в зародыше.
Аукционист от “Сотби” призвал гостей к молчанию.
— Номер первый, платье “Родарте”, мисс Либет Вэнс. Начнем с десяти тысяч. Десять тысяч от женщины в красном. Двенадцать? Двенадцать тысяч долларов от джентльмена в дальнем углу… Пятнадцать тысяч за это уникальное платье. Пятнадцать тысяч раз, пятнадцать два — продано женщине вон за тем столиком за пятнадцать тысяч долларов!
Платье Анны Сантьяго от Нолы Синклер — масса тяжелых черных кружев, при взгляде на которые Уайет содрогнулся — ушло с молотка за семь тысяч, платье Корнелии достигло внушительной отметки в двенадцать.
— И наконец — прекрасное платье… от Люси Эллис, — аукционист сделал паузу, как будто усомнился, что прочитал правильно. — Я прав?
Люси кивнула с беспечной улыбкой на губах. Если она будет волноваться из-за того, что ее платье выставлено на торги, то испортит впечатление. Уайет понял, что ощущает тревогу девушки как свою. Он быстро потянулся за стаканом с водой, чуть не опрокинув вино. Смотреть было нестерпимо…
— На Люси ее собственное творение, дамы и господа. Начнем с пяти тысяч долларов. Кто-нибудь готов предложить пять тысяч долларов за замечательное платье, сшитое Люси Эллис?
Как и боялся Уайет, зал молчал. Гости перестали жевать, столовые приборы застыли над тарелками. Элоиза, сидевшая с Максом за соседним столиком, взглянула на Уайета, широко раскрыв глаза от ужаса. Уайет затаил дыхание. Тишина была невыносима, и он уже вознамерился прервать молчание. Люси расстроится, если он придет на помощь, но это лучше, чем наблюдать за тем, как она стоит посреди молчащего зала.
Тео поспешно схватил табличку.
— Не смей, черт возьми! — Уайет яростно взглянул на него. Мысль о том, что Тео Голт может купить платье Люси, привела его в ужас.
— По-моему, ты забыл правила аукциона, — прошептал Тео. — И потом, я хочу помочь. Нужно раскрутить ее бренд.
— У Люси хватает друзей, готовых ей помочь, включая меня, — выпалил Уайет. — Она не нуждается в твоей…
— Оригинальное платье от Люси Эллис, — повторил аукционист. — Разве оно не шикарно? Кто-нибудь готов предложить пять тысяч за это уникальное платье?
Прежде чем Уайет и Тео успели поднять таблички, из дальнего конца зала раздался робкий голос:
— Пять тысяч!
Уайет перевел дух — впервые с тех пор как Люси поднялась на сцену — и встал, чтобы посмотреть на ангела-спасителя. Фернанда Фейрчайлд сидела, воздев в воздух табличку дрожащей рукой. Уайет в шоке немедленно проникся подозрением: зачем лучшей подруге Корнелии спасать Люси? Но, когда он обернулся к сцене и увидел багровое от гнева лицо Корнелии и изумленно раскрытый рот, то понял, что стал свидетелем несомненного отступничества. Фернанда наконец набралась смелости.
Лед тронулся, и Уайет с радостью наблюдал за тем, как таблички взмывают в воздух — быстрее, чем аукционист успевал говорить. Каждая женщина в зале, казалось, поняла, насколько уникально платье Люси. Как и предполагал Уайет, светские львицы привыкли получать то, что им хотелось. Он взглянул на Люси; бесстрастное выражение ее лица выдавало внутреннюю радость. Если сегодня она восторжествует над законодателями вкусов — ее уже ничто не остановит.
— Двадцать тысяч! — провозгласил голос с легким британским акцентом из первого ряда. Гости озирались, чтобы увидеть человека, который вчетверо превысил изначальную цену.
