Лорна Мартин - Женщина на грани нервного срыва
Я воздела руки, словно говоря: вот вам, доктор Дж., анализируйте.
— Хм-м. Все это очень интересно. И, судя по всему, вы были честны. И все же это не главная проблема. Вы напоминаете мне человека, который готов бесконечно распространяться о погоде, пейзаже и тому подобном, но практически неспособен перейти к делу. Или же человека, который напевает, когда он зол, и погружается в молчание вместо того, чтобы выражать свои чувства.
— Тогда о чем мне говорить? Я не понимаю, к чему вы клоните.
После паузы, которая тянулась, наверное, лет сто, доктор Дж. заговорила:
— Меня глубоко разочаровывает такая реакция. Разумеется, главный вопрос таков: что вы чувствовали по поводу моего отсутствия? Вы скучали по психотерапии? Вам не хватало нашего общения?
Я была так ошеломлена, что потеряла дар речи. Наконец я выдавила:
— Не верю своим ушам. Вы всегда говорите, что здесь я пациент, а не вы. И при этом вы хотите знать, не скучала ли я по психотерапии. По сути, не скучала ли я по вам.
— Разумеется, вы здесь пациент. Именно поэтому меня огорчает тот факт, что мне пришлось озвучить вам главный вопрос. Мы работаем вместе уже довольно долго. Восемь месяцев или около того. Вы говорите, что рассказали мне о том, о чем никому никогда не рассказывали. Вы приходите сюда трижды в неделю. Это важная часть вашей жизни. Два человека в этом кабинете вступили в очень тесные взаимоотношения — или пытаются в них вступить. Мы не виделись целый месяц, и вы готовы беседовать о чем угодно — о певцах, политиках, художниках, секс-туристках, лишь бы не упоминать свои чувства. Вы говорите о событиях вашей весьма насыщенной жизни — и ни слова об эмоциях. И потом, этот ваш Дэвид. Во время нашей последней встречи вы признавались, что, возможно, именно он — любовь всей вашей жизни. Теперь же вы бросаете одну короткую загадочную фразу о том, что все испортили. И только. Остается неизвестным, какие чувства вы испытываете по этому поводу.
Я скрестила руки на груди и засунула ладони под мышки. Мы немного помолчали. Наконец, проигнорировав ее последнее замечание, я задала вопрос, который меня действительно волновал:
— А вы скучали по мне? — Я старалась говорить спокойно, но фраза прозвучала плаксиво.
Я услышала, как психотерапевтша напряженно сглотнула. Потом она невозмутимо произнесла:
— Как я говорила ранее, мы здесь не анализируем мои чувства. Мы пытаемся исследовать ваши эмоции — в особенности ваш страх близости, боязнь остаться одной, быть отвергнутой. И я искренне надеюсь, что после всей работы, которую мы проделали, ваши чувства перестали зависеть от того, что чувствую я. Неужели я должна сказать, что скучала по вам, чтобы вы могли признаться, что скучали по мне? Или же наоборот — вы скажете, что не соскучились, только когда я признаюсь, что не скучала? Если я спрошу: «Лорна, хотите, я вас обниму?» — что вы сделаете? Рухнете на колени и скажете: «Да, пожалуйста, только это мне и было нужно»? Мы столько работали — и вы по-прежнему ждете, когда другой человек сделает первый шаг?
Я уже плакала.
— Почему бы вам не озвучить причину ваших слез?
Я вонзила ногти в ладони.
— Как же меня все это бесит, черт подери! Как же вы меня иногда бесите! Временами вы так меня раздражаете, что я вас почти ненавижу. Часто я прихожу сюда в нормальном настроении. Я отлично себя чувствую. Я даже с нетерпением жду нашей встречи. Но вы всегда находите к чему придраться, и в результате я чувствую себя как оплеванная. Что бы я ни говорила, что бы ни делала — вы всегда недовольны. Я никак не могу вам угодить. По-вашему, я все делаю неправильно.
— А вот это уже гораздо лучше. — Судя по голосу, она слегка улыбалась. — Это не отсылки к чужому опыту. Не попытки анализа. Это просто ваши чувства. Ваши собственные эмоциональные переживания. Превосходно. Было бы еще лучше, если бы вы не пытались оценивать свои чувства. И меня немного разочаровывает, что вы по-прежнему пытаетесь мне угодить и воспринимаете наше общение как некое состязание. Но здесь не может быть побед и поражений. Мы не играем в игры. Однако мы безусловно продвинулись. Поэтому давайте пока вернемся к главному вопросу: что вы чувствовали во время моего отсутствия?
— Хотите правду?
Она тихо вздохнула, давая понять, что на дурацкие вопросы отвечать не намерена.
— Если честно, я сама не знаю, скучала я или нет. Я с головой погрузилась в работу — возможно, чтобы не думать о том, как мне вас не хватает. Но в то же время вы уже так здорово перелопатили содержимое моей головы, что, даже когда вас нет рядом, я чувствую, будто вы стоите у меня за плечом или засели у меня в мозгу. Мне кажется, что вы ходите за мной по пятам и анализируете все мои слова и поступки. Меня это слегка пугает.
— Хм-м. Наше время практически истекло, но есть еще кое-что. Вы сегодня об этом не говорили, но меня это очень интересует. Вы обдумали вопрос, который я задала вам, прежде чем мы расстались? Чего вы хотите от жизни?
Она не добавила: «Или у вас и на это не было времени?» — но намек я уловила.
— Я об этом поразмыслила, и…
Она перебила:
— Сожалею, но наше время истекло.
Голос у нее был недовольный. Возможно, она давала мне понять, что было бы разумно в следующий раз не тратить полсеанса — драгоценное, быстротечное, невосполнимое время — на разглагольствования о посторонних вещах.
«Стерва», — пробормотала я, спускаясь по лестнице. Но я знала, что она права. Как всегда.
— Пошли в выходные на дискотеку, — предложила Кэти.
Я не особенно любила шляться по клубам и согласилась на том условии, что мы выберем какое-нибудь старомодное заведение, где играют песни «Аббы» и «Систер Следж». В субботу Кэти, Рэчел и я (Эмили не могла расстаться со своим новым кавалером) пошли поужинать в бар «Стравэгин», чтобы потом отправиться в «Оран-Мор» — клуб, расположенный на западе города в подвале бывшей церкви.
По пути в бар я столкнулась с другом Джонни — парня, который когда-то разбил мне сердце. Джонни, оказывается, недавно женился. Я часто спрашивала себя, как бы я отреагировала на эту новость. Особенно это волновало меня после того, как два года назад я вступила с Джонни в переписку — под надуманным предлогом журналистского расследования.
В то время я работала над статьей на тему «старая любовь не ржавеет». Сейчас, с появлением сайта «Одноклассники», люди бросились наводить мосты с бывшими возлюбленными. Уже вышло множество книг на эту тему. Статья стала для меня идеальным поводом связаться с Джонни и спросить его, что он думает о нашем расставании. Теперь-то я понимаю, почему обратилась к нему: даже тогда призраки прошлого еще не угомонились окончательно. В ответ Джонни написал длинное и удивительно откровенное письмо. Он говорил, что вспоминает годы нашей любви как «золотое время», и просил прощения за то, что сделал. И все же, писал он, ошибки и неправильные решения — это неизбежная часть нашей жизни. Да, он поступил как инфантильный эгоист, а я вела себя как маленькая девочка. И еще он сообщал, что недавно встретил женщину, которую полюбил.
И сейчас, пока подруги отрывались на танцполе, я сидела у стойки и размышляла о том, что, услышав известие о женитьбе Джонни, ощутила только искреннюю радость за него.
После клуба мы поехали к Кэти, прихватив Стивена, с которым она познакомилась на дискотеке, и парочку его друзей. В качестве кавалеров ни один интереса не представлял, но зато с ними было весело. Кто-то — скорее всего, Кэти — предложил сыграть в фанты, любимую игру взрослых людей, которым хочется притвориться подростками. Мы продолжали выпивать — вино и водку. Поначалу задания были вполне невинные, но потом мы все порядком раскрепостились, и Стивен дал Кэти задание обежать вокруг квартала в одном нижнем белье.
Она предложила компромисс: сказала, что разденется в своем «тайном саду». Я подумала, что это какой-то эвфемизм сексуального характера, но она достала откуда-то связку ключей, позвенела ими и пригласила нас выйти наружу. У Кэти отличная квартира в зеленом районе Хайндлэнд на западе города. За ее домом расположен заросший сад. Попасть туда могут только местные жители и их гости. Я знала про этот сад, но никогда еще в нем не бывала. Мы все вышли вслед за Кэти, сжимавшей в руке бутылку водки. Вдыхая запах влажной листвы, я спрашивала себя, какие выводы сделала бы из всего этого доктор Дж.
Кэти, которая, кажется, вообразила, что работает в элитном «клубе для мужчин», игриво нам подмигнула и принялась танцевать стриптиз. Она медленно снимала с себя одну одежку за другой и перебрасывала их через плечо. Оставшись в одних трусах и туфлях на платформе, Кэти пустилась бежать вдоль ограды садика, размахивая руками над головой и выкрикивая: «Хэй-хэй!» Временами она пропадала из виду, но ее всегда было отлично слышно.
