Элизабет Блэквелл - Замуж за принца
Он мог бы ей заплатить и под новым именем поселить ее в городе, где она стала бы выдавать себя за вдову. Многие любовницы аристократов ведут таким образом вполне безбедную жизнь. Но в том, что касалось денег, его семья держала его на коротком поводке. Поэтому он отшвырнул ее в сторону и позаботился о том, чтобы ее навсегда прогнали из замка. И, разумеется, Хорик после этого не захотел иметь с ней ничего общего. Ее предательство его сломало, и с годами его обида только усиливалась. Бедная девочка, как она плакала! Я делала все, что могла, пытаясь ей помочь, но я не могла рисковать собственным будущим, открыто встав на ее сторону.
— Мы делаем то, что должны делать, — ответила я, по собственному опыту зная, каких жертв требует жизнь при дворе.
Миссис Тьюкс задумалась, размышляя над тем, что еще она может мне сказать. Я ожидала, и у меня все переворачивалось в животе.
— Если я назову тебе имя твоего настоящего отца, ты должна пообещать, что ничего не станешь по этому поводу предпринимать, — наконец произнесла она. — Этот человек не пожалел твою мать. Вряд ли его обрадует воссоединение со своим ублюдком.
Слово больно вонзилось мне в сердце, но этот удар был преднамеренным. Миссис Тьюкс часто напоминала слугам о необходимости помнить свое место всегда и во всем. Каков бы ни был статус моего отца, обстоятельства моего рождения подразумевали, что я никогда не стану ничем, кроме прислуги.
— Это был принц Бауэн.
Онемев от шока, я смотрела на миссис Тьюкс, ожидая, что сейчас она покачает головой и рассмеется собственной шутке. Я и представить себе не могла, чтобы моя рассудительная ясноглазая мама стала жертвой коварства принца Бауэна. Содрогнувшись от отвращения, я вспомнила его руки — руки моего отца, — ощупывающие мое тело и его наслаждение моей беспомощностью. И все же этот распутный человек некогда был невероятно хорош собой. Его внимание не могло не польстить маме. Более того, она наверняка пыталась его привлечь. Я вспомнила, как улыбалась Дориану Петра, и как быстро моя подруга уступила домогательствам красавца пажа. Моя воля тоже слабела от прикосновений Маркуса. Моя собственная сердечная рана была еще такой свежей, что я очень глубоко ощутила мамину боль.
— Об этом никто не должен знать, — предостерегла меня миссис Тьюкс. — Даже королева.
Она быстро разъяснила угрожавшую мне опасность. То, что я уже несколько лет верой и правдой служу королю и королеве, или то, что принц Бауэн ничего не знает о своем отцовстве, не имело значения. Как его дочь, я всегда буду объектом подозрения, и во всех моих поступках будут усматривать скрытые мотивы. На меня свалились бы все тяготы, выпадающие особам королевской крови, без единого преимущества их высокого положения.
Особа королевской крови. Неужели это от отца я унаследовала непоколебимое честолюбие, которое заставило меня покинуть сельскую ферму и добиться благосклонности королевы. Как бы ни ненавидела я принца Бауэна за его предательство, но в моем теле текла его благородная кровь. Если бы он признал мою маму как свою любовницу, я могла бы быть воспитана как кузина Розы. От этой мысли по моему телу пробежала дрожь удовольствия.
— Было бы лучше всего, если бы ты выбросила все это из головы, — закончила миссис Тьюкс. — Я не сомневаюсь в том, что ты можешь это сделать. У тебя холодный рассудок. Именно это делает тебя такой замечательной служанкой.
Она встала и всмотрелась в мое лицо.
— Вряд ли кто-то это заметит, но в твоих глазах есть что-то от него, — произнесла она, разглядывая меня, как если бы я была картиной. — И прекрасная горделивая осанка, в точности как у матери короля.
Я напряглась всем телом под ее испытующим взглядом. Сделав шаг назад, миссис Тьюкс бодро поинтересовалась:
— Я слышала, ты выходишь замуж?
Хотя она поделилась со мной правдой, я не была готова ответить ей тем же. Сообщив ей, что помолвка расторгнута, я согласилась бы с тем, что это правда, а я еще не успела примириться с будущим, в котором не было Маркуса. Я просто улыбнулась и кивнула, прежде чем поспешно покинуть комнату.
В тот вечер Господь был ко мне милостив. Он предоставил мне несколько спокойных часов в одиночестве, позволивших собраться с мыслями и оплакать свою потерю. Когда я поделилась новостью о своей разорванной помолвке с королевой Ленор, я соорудила небылицу, в которой переплетались правда и вымысел, сведя всю эту историю к юношескому увлечению. Я сообщила ей, что, достигнув взрослого восемнадцатилетнего возраста, я осознала важность выбора супруга, соответствующего моему положению. Ночью я плакала в подушку, всем телом содрогаясь от сдавленных рыданий, но я поклялась себе в том, что моя госпожа никогда не узнает о той жертве, которую я принесла ради нее.
* * *Недели складывались в месяцы, и мучительные сожаления смягчились, сменившись ноющей болью. Каждый раз, наблюдая за играющей в саду Розой или получая улыбку благодарности от королевы, я говорила себе, что сделала правильный выбор. Меня хорошо кормили и хорошо одевали. Такой жизни позавидовал бы любой житель королевства. Если порой в мое сознание закрадывались мысли о несбывшихся мечтах, в которых я видела себя в объятиях и постели Маркуса в роли его жены, я усилием воли прогоняла их прочь. Я устремляла взгляд на ожидающий меня путь, на работу с Флорой и свой долг перед королевской семьей в надежде, что время залечит рану и сотрет Маркуса из моей памяти.
Бедной Петре замок такого спасения от мучительных воспоминаний предложить не мог. Поэтому она спаслась единственно возможным для нее способом. Спустя несколько месяцев после того, как ее отверг Дориан, она вышла замуж за кузнеца из города, брата одного из королевских конюхов. Ее жених уже похоронил одну жену и искал новую мать двум своим маленьким детям. Я впервые увидела его на свадебном обеде, состоявшемся в скромном домике новобрачного. Как и большинство кузнецов, он был мускулистым мужчиной, но настолько молчаливым, что казался унылым. Большего контраста элегантному и остроумному Дориану и представить было невозможно.
Петра выглядела прелестно в свадебном платье из нежного шелка, который я купила ей в качестве свадебного подарка. Ее волосы, высвобожденные из чепца служанки, были уложены в изумительный узор из кос и локонов, сверкавший в лучах струившегося в окна солнца. Дети явно были увлечены ею, а младшая девочка весь день провела, вцепившись в юбку Петры.
Когда наконец нам удалось улучить момент и остаться наедине, мы звонко чокнулись нашими кубками и посмотрели друг другу в глаза.
— Я желаю тебе большого счастья.
— Пожелай мне покоя.
Лицо Петры осунулось от усталости. В ней не осталось ничего от той девушки, которую я когда-то знала, которая восторженно болтала, лежа на соседней кровати, и с хохотом тащила меня за собой по Нижнему Залу.
— Не жалей меня, — сухо улыбнувшись, бросила она. — Я слышала, он хороший человек. Его брат заверил меня, что он никогда не бил свою первую жену.
— Это все, что тебе нужно от мужа? — попыталась пошутить я, но улыбка сползла с лица Петры. — У меня не было другого выхода.
Ее искаженное горем лицо сообщило мне все, чего она не осмеливалась произнести вслух. Она была готова пойти на все, что угодно, даже вести дом кузнеца и ухаживать за его капризными детьми, лишь бы не жить рядом с Дорианом. Он продолжал флиртовать и охорашиваться перед придворными дамами, и я была убеждена, что обещание жениться было всего лишь средством, позволившим ему затащить Петру в постель. Ее, как до нее мою маму, использовали и отшвырнули в сторону.
Я стиснула ее руки.
— Я тебя понимаю.
Неужели прошло всего несколько месяцев с тех пор, как мы с Петрой хихикали, рассказывая друг другу о своих возлюбленных, купаясь в радости, которую дарила нам их любовь? Мне казалось, что прошла целая вечность. Во всяком случае этого времени оказалось вполне достаточно, чтобы превратить нас из беспечных девчонок в умудренных горьким опытом женщин.
Мы расстались в слезах, уверяя друг друга в вечной дружбе. Петра и ее супруг вскоре переехали в деревню в дальнем конце королевства, которая нуждалась в кузнеце и была готова хорошо оплачивать его работу. И хотя она обещала писать, но так ни разу и не написала. Сперва я сочла ее исчезновение предательством нашей дружбы, но со временем поняла и приняла ее решение. Как бы она ни относилась ко мне, я была частью жизни, с которой она рассталась. Любые новости из замка только причиняли бы ей боль. Той Петры, которая некогда была моей подругой, больше не существовало.
Я тоже изменилась. Вместо того чтобы с надеждой вглядываться в будущее, я научилась довольствоваться каждым прожитым днем. Утром я просыпалась с рассветом и вставала с тюфяка в нише рядом со спальней королевы Ленор. Обмакнув кусок ткани в прохладную воду, я смывала сон со своего лица, после чего помогала своей госпоже сделать то же самое. Я забирала у горничной поднос с завтраком, готовила одежду, которую предстояло надеть королеве, сопровождала ее на службу в часовню и сидела рядом с ней у камина, вышивая подушки или читая стихи. Я играла с Розой, наслаждаясь ее щебетом и заразительным смехом. Вместе с Флорой я бродила по саду и по мере того, как деревенели от возраста ее пальцы, полностью взяла на себя посадку и сбор всех лекарственных трав. Перед ужином я укладывала волосы королевы Ленор в прическу, а несколько часов спустя расчесывала их перед туалетным столиком в свете оплывающей свечи. Времена года сменяли друг друга, и я наблюдала за тем, как появляются, расцветают и поникают бутоны на розовых кустах. Буйство юношеских чувств превратилось в отдаленное воспоминание.
