Роксана Гедеон - Сюзанна и Александр
Была самая середина октября, но стояла необычная жара, почти как в августе. Вероника и Изабелла, сидевшие рядом со мной в карете, совершенно разомлели и были сонные от тепла и солнца. Дорога, пожалуй, была чересчур утомительной для четырехлетних девочек. Я поправила чулочки на обеих близняшках, несколько раз обмахнула их носовым платком, но, конечно, не сделала им прохладнее. Вот дома — там можно будет их выкупать в чуть теплой воде. Они, кстати, обожают купаться.
Я бросила взгляд на Эжени, сидевшую в самом углу. Она мне очень помогла во время этой поездки. Мало того, что эта молодая бретонка исполняла обязанности горничной, она еще и стала настоящей нянькой для близняшек. И кажется, сама полюбила их, хотя они и донимали ее непослушанием и шалостями. Однажды утром Вероника, когда пила молоко, обожгла язычок, и я заметила, как нежно Эжени ее успокаивала. Словом, к этой девушке, которую я раньше считала немного диковатой и не слишком умелой, я вполне искренне привязывалась.
«Надо найти ей жениха и дать приданое», — подумала я, полагая, что это первейшая моя обязанность. Сделать это будет нетрудно, надо только найти время. Эжени было лет девятнадцать; сирота, взятая в замок из деревни, она переняла у господ кое-какие манеры и научилась говорить по-французски. Она и собой была недурна; хрупкая, кареглазая шатенка с длинными ресницами. Невысокая, но хорошо сложенная. Словом, надо заняться ее судьбой — она это заслужила.
Был жаркий полуденный час, когда карета въехала во двор перед замком. Я никого не предупреждала о приезде, поэтому нас встретили лишь две слегка удивленные служанки. Обычно в такое время все здесь отдыхали. Приложив палец к губам, я шепотом приказала отнести Веронику и Изабеллу в дом, но не будить их: пусть отдохнут. Сама быстро побежала по лестнице наверх в детскую. Мне безумно хотелось увидеть маленького Филиппа.
Я осторожно вытащила его, сонного, из колыбели, прижала к себе, радостно ткнулась лицом в теплую шейку ребенка. Он только сонно хлопал длинными загнутыми ресницами, глядя на меня. Шепча слова любви и нежности, я осыпала поцелуями его белокурую головку, розовые щечки и пяточки, маленькие пальчики и ручки в перетяжках, наслаждаясь молочным запахом его кожи и теплотой этого маленького существа. Голубые глаза Филиппа были как два озера. Он сперва доверчиво улыбнулся мне, потом зевнул и припал головкой к моему плечу.
— Ты спать хочешь? — прошептала я, снова укладывая его. — Спи, мой маленький, мой ребенок! Спи и расти побыстрее!
Я вышла и в коридоре встретила Элизабет.
— Вы знаете господина Ле Пикара? — спросила я.
— Да, мадам, — ответила она сдержанно.
— Он здесь не появлялся? Не приезжал?
— Нет, мадам.
Я вздохнула с облегчением. Потом спросила:
— А господин герцог? Где он?
— Он как будто читал книгу в беседке, мадам.
Я потратила несколько минут, чтобы взглянуть в зеркало и оценить, достаточно ли хорошо выгляжу, а потом побежала в парк разыскивать мужа. Увидеть его мне хотелось невероятно. Я была счастлива уже потому, что он дома. А его раненая рука? Как она?
Помня любимые места Александра, я знала, где надо его искать. Через рощу к беседке совсем недавно проложили дорогу, мощенную кирпичом. Я прошла по венецианскому мостику через ручей, и теперь мне уже был виден Западный грот, сложенный из розового гранита и окруженный зарослями хрупких деревцов с ажурными ветвями и перистыми шершавыми листьями, окрашенными осенью в багряный цвет. Здесь бил хрустально чистый источник, распадающийся на три перекликающихся между собой ручейка, которые с журчанием неуловимо исчезали под беспорядочно нагроможденными камнями. Я шла среди густой высокой травы, совсем как летом, и увидела Александра.
Было похоже, он спал, закрыв рукой лицо. Лучи солнца слабо пробивались сквозь листву и бликами плясали по траве. Муравей полз по рубашке Александра, срывался и снова полз. В волосах герцога запутались травинки. Чуть поодаль лежала раскрытая книга. Ветер шевелил ее страницы.
Я взглянула: это были записки маркизы де Севинье. Улыбаясь, я склонилась над мужем, длинной травинкой пощекотала ему щеку. Он отмахнулся, будто прогонял муравья. Мне так хотелось услышать его голос, что я наклонилась, намереваясь разбудить его поцелуями, но, едва лишь мое дыхание коснулось его, он вздрогнул и наши глаза встретились — близко-близко, так, что, кроме глаз друг друга, мы ничего не видели.
— Боже праведный… Сюзанна?
Я кивнула, улыбаясь и покусывая травинку. Он обнял меня за талию, потом осторожно отобрал травинку и нежно поцеловал в губы.
— С приездом, дорогая. Знаете, что удивительно…
— Что?
— Я думаю о вас. Вы мне снились. Я открываю глаза и вижу вас во плоти и крови. Это материализация мысли, прямо как у Калиостро!
Мы оба рассмеялись, чувствуя себя счастливыми. Я подумала: а что было бы, если бы я так и не встретила Александра? Ну, если бы я в тот сентябрьский день не увидела его на берегу? Как пуста была бы жизнь! Мне казалось сейчас, что до Александра я и не жила вовсе.
— Александр, любовь моя, — прошептала я, припадая щекой к его груди. — Что у вас с рукой?
— Уже все в порядке. Не думайте об этом.
— Вы… вы, надеюсь, на меня не сердитесь?
— За что?
— Я тогда… была так несдержанна. Так недостойно вас упрекала.
Он погладил мои волосы.
— Мне кажется, просить прощения следует мне, а не вам.
— Какие мы все-таки любящие супруги, — улыбнулась я.
Он долго смотрел на меня, не произнося ни слова. Взгляд его был нежный, мягкий, зачарованный.
— Как я люблю вас, cara… Я скажу вам — не потому, что вы моя жена, а потому, что это правда: я не встречал такого благородного совершенства черт и линий, как у вас. Этот чистый лоб… — прошептал он, осторожно обводя округлость моего лба. — Эти чудные ресницы в полщеки, это чистое сияние глаз, глубина взгляда… Шелковые волны волос вокруг изящного овала лица… Я такой представляю себе мадонну — такой же ясной и светлой, как вы.
— Я земная, Александр. Во мне нет ни капли небесного.
— Я знаю, что вы земная. Я, как мужчина, это очень хорошо чувствую.
Мне были приятны эти слова. Тем более что я уже давно их не слышала. Хорошо, что три года, прожитые в браке, не отучили Александра от ласковых слов, которые нужны женщине, как воздух. Не все супруги так поступают. Да и не у всех такие отношения, как у нас. Я невольно подумала о своем отце и мадам Сесилии. Любопытно было бы узнать, что заставило их пожениться?
Александр погладил меня по щеке, возвращая к действительности, и неожиданно спросил:
— Вы хотели бы иметь еще ребенка, Сюзанна?
— Да, — прошептала я, не раздумывая ни секунды. — И мне приятно, что вы первый заговорили об этом.
— А как же наше неопределенное будущее? — чуть поддразнивая, спросил он. — Мое безрассудство? То, что я готов рисковать и собой, и вами? То, что меня могут арестовать?
— Вы зря шутите этим, — сказала я серьезно. — Все это возможно, но мне кажется, что ребенок ни при каких обстоятельствах не может быть лишним. Он приносит радость, а не неприятности. С годами я это поняла. И мне…
— Что?
— Мне бы так хотелось, чтобы у нас была дочка.
Подавшись вперед, он схватил меня в объятия, опрокинул на траву и, смеясь, долгим поцелуем прильнул к губам.
— Дочка? Мне бы хотелось еще одного сына.
— Нет-нет, — сказала я, защищаясь. — С сыновьями одно беспокойство!
Он осторожно стаскивал мое платье с плеч. Его руки мягко сжали мою грудь. Он обнял меня сильнее, и я почувствовала, что он возбужден, но, шутливо сопротивляясь, воскликнула:
— Вы напрасно так спешите! Сегодня все равно ничего не получится!
— В данный момент я преследую не только эту цель, — прошептал он, зарываясь лицом в кружева моего корсажа.
Он снимал с меня нижнее белье, и его руки были так горячи, что мне казалось, ткань плавится под его прикосновениями — плавится и тает. Сердце у меня застучало чаще, во рту пересохло, и я трудно глотнула, когда он чуть-чуть приподнял мои бедра, снимая панталоны. Его пальцы медленно двигались, добираясь до самого чувствительного места между бедрами; я часто-часто дышала, и внутри у меня становилось влажно от одних мыслей о том, что сейчас произойдет. Я согнула ноги в коленях, чтобы сильнее открыться ему навстречу. Он коснулся меня там, внутри; каждая клеточка моего тела наливалась мучительно-сладкой страстью, и, внезапно подавшись вперед, я сама рванула пояс его кюлотов, прошептав пересохшими губами:
— Хватит! Я уже готова… Пожалуйста!
Он снова опрокинул меня на спину, с силой завел мне руки за голову, так, что я оказалась в положении насилуемой.
— Теперь вы торопитесь, госпожа герцогиня? Ну, держитесь! Как бы вам не вылететь из седла!
