Ксавьера Холландер - Поцелуй змеи. Мир полон разведенных женщин
— Она устала, — объяснил Джон, — был трудный день, и я отослал ее домой.
— Она расстроилась из-за статьи Энтони Прайта?
— Эрика, а ты бы расстроилась, если бы твое интервью опубликовали в популярной еженедельной газете? Я, конечно, уважаю тебя, ты прекрасная модель, но как часто твое имя помещают под фотографиями?
— Мне не нужна личная реклама. Работы всегда хватает.
— Это прекрасно. Но Маффин не обычная модель. Я собираюсь сделать из нее настоящую звезду.
— Тоже мне мудрец! Ты всегда был жуликом. Возможно, тебе что-то и удастся.
— Я могу этого добиться.
Эрика постучала длинными ногтями по столу.
— Может, заглянем ко мне на чашечку кофе?
— Нет, милашка.
— Спешишь домой, к своему денежному вкладу?
— Нет, домой, к своей девушке.
Эрика пожала плечами.
— В таком случае, думаю, вы меня извините, если я уйду и присоединюсь к своим друзьям. — Она встала и слабо улыбнулась. — Если изменишь свое решение, позвони мне, Джон. Ты мое слабое место. Догадываешься, о чем я?
Джексон и Лори продолжали хихикать и шушукаться. Джон понял, что вечер вряд ли закончится серьезным деловым разговором, поэтому, похлопав Джексона по плечу, договорился о завтрашней встрече.
Джексон вульгарно подмигнул.
— Спасибо, дружище, завтра во всем разберемся.
Джон кивнул. Он решил использовать этого американца — узнать все ходы и выходы, завязать связи с нужными людьми. После съемок для календаря Шумана необходимо двинуть в Штаты. В Америке Маффин получит мировую известность, Джон с помощью друзей будет рядом. Он предложит Джексону маленький процент — всего лишь кусочек от Маффин, возможно, даже полпроцента. Джексон не тот человек, который будет делать что-то бесплатно.
В Америке Джон наконец-то избавится от Джейн. Какое это будет облегчение — не слышать ее ноющего голоса. Конечно, он будет скучать без детей, но они смогут приезжать и навещать его. К тому времени он сможет позволить себе оплатить расходы на няню, которая будет привозить детей. Вот будет здорово! Дом с бассейном. Несколько машин. Слуги. Вечеринки.
Джон улыбнулся. Жизнь станет действительно прекрасной. Он чмокнул Лори в щеку.
— Будь поласковее с моим другом, — посоветовал он.
Лори закатила глаза.
— Ну ты и паскудник, мальчик с детским лицом, — сказала она.
Ну, вроде Джексон при деле. Джон надеялся, что американец поймет, кого он должен благодарить.
Он заметил Эрику, которая болтала с друзьями, и для приличия кивнул ей на прощание.
Он был польщен тем, что она по-прежнему предлагала ему себя, но, если начистоту, она ему больше не нравилась. Домой, к Маффин. Симпатичной, уютной, обворожительной, глупой Маффин.
Хотя… Нет, она не глупа. Несправедливое обвинение. Наверное, просто по-детски воспринимает жизнь, а это даже приятно.
В свои двадцать шесть лет Джон был циником по отношению к женщинам. Он спал с ними с четырнадцати лет и перебрал их немало. Но все это было до Маффин. Она стала его пропуском в лучшую жизнь, они вместе добивались ее.
Джон тихо вошел в квартиру. Пусть Маффин поспит со своими обидами, утром ей станет лучше. Он потрепал Скаффа и долил молока в блюдце, разделся в ванной и на цыпочках подошел к постели. Он протянул руку, чтобы нащупать Маффин, и обнаружил, что ее нет.
Глава тридцатая
Телефон разбудил Клео рано утром. Она глянула на часы и ужаснулась: десять минут одиннадцатого! В девять будильник не зазвонил или она не слышала. Так или иначе, но чувствовала она себя отвратительно.
Телефонистка из Америки попросила подождать; во рту было неприятно сухо, а голова просто раскалывалась.
— Не могу же я ждать целый день, — заорала она со злостью и, не услышав ответа, стукнула трубкой.
Клео встала, самочувствие ухудшилось, но она заставила себя добраться до ванной и встать под холодный душ.
Голова немножко прояснилась, и неожиданно перед глазами всплыли картины прошлого вечера.
О Господи! Голый Рамо. Батч с двумя девушками. Майк. Или все это кошмарный сон?
Сейчас не время волноваться. В одиннадцать назначена встреча. Завтракать нет времени. Быстро накраситься. Одеться. Причесать волосы. Взять диктофон, кошелек, записную книжку, карандаши.
Без пятнадцати одиннадцать. Опять звонит телефон. На этот раз голос Рассела Хейза из Нью-Йорка звучит ясно и громко. Не мог выбрать более подходящее время!
— Материалы о Кауфмане и Калифе — просто чудесные, — похвалил он.
«Да! — подумала Клео, — я могла бы еще столько порассказать о них обоих, что у тебя бы просто голова лопнула. Например, как выглядит голый Рамо».
— Спасибо, Расс.
— Мы решили взять интервью с Кауфманом, чтобы открыть всю серию. Собираюсь послать Джерри сделать снимки. — Он остановился и затем спросил: — Ты уже виделась с Майком?
Она взглянула на часы и поняла, что опоздает.
— Нет, послушай, Расс, я…
— Ни о чем не беспокойся. Я с тобой. Буду ждать, и если захочешь, чтобы я приехал, то готов вылететь немедленно.
Черт возьми!
— Все нормально. Приезжать не нужно. Мне пора бежать, опаздываю на встречу.
— Хорошо, моя дорогая. Просто хотелось, чтобы ты знала: я всегда рядом, если ты нуждаешься во мне.
— Пока, Расс. — Она бросила трубку.
«Моя дорогая». Вот уж на самом деле. Грустно, но после этого задания она скажет «до свидания» журналу «Имидж» и всему, что с ним связано. Стыдно, но неизбежно.
Придется начинать сначала — абсолютно во всем.
Она позвонила портье и попросила заказать такси. Без пяти одиннадцать. Если удастся, она опоздает всего на несколько минут.
Даниел Онел жил в небольшом, похожем на конюшню доме.
Входную дверь открыла светлая датчанка, которую Клео приняла за иностранную студентку. Она улыбнулась и провела гостью в гостиную.
— Он скоро придет, — сказала она с сильным акцентом. — Хотите кофе?
Клео кивнула головой.
— Черный. Без сахара.
Датчанка неуклюже удалилась, и Клео осмотрелась. Огромная комната, очень современная, черные кожаные кресла и диван. Столики из хрома и стекла.
Даниел Онел явно принимал вчера гостей: пепельницы наполнены окурками, повсюду грязные стаканы. Конверты от пластинок разбросаны по полу, перевернутая ваза с розами на ковре…
— Почему ты решила взять интервью у Даниела Онела? — спросил Рассел, когда она подала список, собственноручно составленный ею для новой серии.
— Он талантлив, а женщины находят его привлекательным. И еще: не обязательно выглядеть, как мальчики на пляже, чтобы стать знаменитостью.
— Хорошо, — согласился Рассел, — я просто так спросил.
Почему она решила переговорить с Даниелом Онелом?
Да потому, что хотела встретиться с ним. Потому, что он был ее любимым актером. Потому, что, несмотря на небольшой рост, очки и возраст, приближающийся к пятидесяти, он был по-прежнему очарователен, и это влекло женщин.
Клео досадовала на свое плохое самочувствие. Жаль, что она не смогла провести утро в постели. Порою она мечтала быть похожей на мать, которой не пришлось работать ни одного дня в своей жизни.
После замужества Клео вопрос о ее работе никогда не вставал. Майк понимал, что у нее есть свое дело, верил в женское равноправие и не очень жаловал женщин, которые ничего не делали.
— Неужели им не скучно? — спрашивал он ее о замужних подругах-бездельницах. — Черт возьми, что они делают весь день?
— Ходят к парикмахеру, по магазинам, обедают с друзьями, — объясняла она.
— Блестяще!
Даниел Онел вошел в комнату. Он был выше, нежели она ожидала, и стройнее.
Улыбнулся и сказал:
— Извините за разгром.
На нем была пестрая рубашка с расстегнутым воротничком, черные брюки и белые кроссовки. Черные волосы были выкрашены в ярко-рыжий цвет: это было необходимо для съемок в очередном фильме.
— Лучше, если вы сразу поймете, что я ненавижу интервью, — вежливо заявил он. — Я нахожу их скучными для всех — для вас, для меня, для того бедного дурачка, который будет читать мое мнение по всем вопросам — от кухни до парашютных прыжков.
— Вот как… — сказала Клео.
Он предупреждающе поднял руку.
— Но я прочитал вашу статью о сенаторе Эштоне в журнале «Имидж»: объективно, хорошо написано, свежий взгляд. Я решил, что между нами есть что-то общее, так что встретиться будет интересно. — Он снял очки и уставился на нее. — Конечно, я имею в виду только наш разговор.
— Это понятно, — запинаясь, пробормотала Клео. Она вдруг почувствовала себя неуютно рядом со странным рыжим мужчиной в белых кроссовках.
— Хочу предупредить вас, — резко сказал он, — я не желаю обсуждать ни одну из моих жен. Может быть, только первую. И не скажу ни единого слова о последнем разводе. Ужасная ошибка, она почти свела меня с ума. — Он замолчал, вдруг начал поднимать упавшие розы и ставить их в вазу.
