Робер Гайяр - Мари Антильская. Книга первая
Из водосточных труб хлестали потоки воды, ветер завывал с неослабевающей яростью. Должно быть, Боннар где-то рядом давно уже спит как убитый. Жаку подумалось, не будь этой сильной бури, до него наверняка доносился бы громкий храп верзилы. Однако Мари что-то не спешит. Хотя она не обманула его, ведь он слышал, как она спускалась вниз.
Вскоре в коридоре послышался легкий шелковый шелест. Жак тут же отпрянул от двери. Он с удовольствием заметил, что Мари не захватила снизу другой лампы, и порадовался, что темнота будет его пособницей. А потому не успела Мари, слегка постучавшись, отворить дверь, как он тут же схватил ее за руку, белеющую во мраке. И почувствовал, как все тело ее содрогнулось.
— Оставьте меня! — крикнула она.
Теперь голос ее вновь обрел твердость. Лихорадочное смятение явно пошло на убыль. Возможно, эта невольная ночная прогулка по дому, выстуженному сырым осенним холодом, куда из всех дверей, из всех окон и щелей задувал пронизывающий ледяной ветер, остудила ее пыл и помогла вырваться из плена грез. Страх совсем пропал, исчезло и любовное томление.
— Вот вам кремень и серные спички, — проговорила она. — Надеюсь, вы знаете, как ими пользоваться.
Но вместо того чтобы отпустить девушку, он вдруг резким движением привлек ее к себе. И, заключив в объятья, успел ударом ноги затворить дверь. Поначалу она так удивилась, что от неожиданности даже не оказала никакого сопротивления, но, почувствовав, как руки гостя все крепче и крепче сжимаются вокруг ее тела, вся как-то сжалась, судорожно съежилась.
— Радость моя, — шептал он ей на ухо, — вы попали прямо в волчье логово. Главное, не кричите! Не забудьте, что здесь мы куда ближе к вашему батюшке, чем в вашей спальне. Представьте, если он проснется и обнаружит вас у меня в комнате! Что он тогда о вас подумает, а?..
Ей хотелось оттолкнуть его, освободиться из этих объятий, но он крепко держал ее за плечи, и к тому же, слушаясь его совета, она старалась поднимать как можно меньше шума. Она была так близко, что Жак чувствовал, как под грубым полотном рубашки неровно бьется ее сердце. Потом тело ее вдруг как-то податливо обмякло в его объятиях, и он с наслаждением вдыхал пьянящий аромат ее прерывистого дыхания. Возникало ощущение, будто он держит в руках какого-то хрупкого, нежного зверька. Он провел рукою по спине, она снова отпрянула, откинулась назад, и он попытался завладеть ее губами.
— Оставьте меня!
Однако голос ее прозвучал едва слышно, ведь она не могла не оценить правоты предостережений Жака. Только теперь она заметила в глубине комнаты, где-то за кроватью бледный отсвет масляной лампы. Проснись теперь Боннар, как объяснит она ему свое присутствие в комнате гостя? Кремень, серные спички? Да он ни за что ей не поверит, ведь лампа-то здесь и горит!
— Так, значит, вы мне солгали! — проговорила она разгневанно, но при этом стараясь держать себя в руках. — Вот уж, согласитесь, поступок, недостойный благородного дворянина! За кого же вы меня принимаете? Вам должно быть стыдно, сударь…
— Ах, Мари, вы так прекрасны, — проговорил он все тем же дерзким тоном соблазнителя. — Что поделаешь, я не смог устоять перед вашими прелестями. Вот вам все мое оправдание. Полно, перестаньте же дуться! Имейте хоть каплю милосердия, не заставляйте меня страдать!
Мари была вне себя от ярости. Боже, как не похож настоящий Жак на тот дивный образ, что рисовала она в своих грезах! Тот, кого она приняла за благородного рыцаря, на деле оказался обыкновенным грубым нахалом!
— Вы мне отвратительны, — надменно проговорила она. — И вам будет легче понять, какое отвращение вы теперь вызываете во мне, если я признаюсь, что всего лишь час назад вы мне нравились, я грезила о вас… И в своих мечтах уже почти любила… Теперь же у меня осталось одно желание: увидеть, как вы покинете этот дом…
— Вижу, вы опять неверно меня поняли. И снова ошиблись. Это была всего лишь шутка… Сожалею, что еще раз напугал вас…
— Ошибаетесь, сударь, — холодно возразила она. — Я вас ничуть не боюсь. Уж не воображаете ли вы, будто я не в состоянии защитить себя! Но если вам кажется, что овладеть женщиной против ее воли — большая честь для мужчины, то вы глубоко заблуждаетесь! И недостойны ничего, кроме презрения!
Она явно разговорилась, а это вовсе не входило в планы Жака. А потому он сжал ее покрепче и закрыл рот поцелуем. Почувствовав, как тело ее вновь обмякло в его руках, он было подумал, что теперь уж она окончательно отказалась от борьбы и покорилась его воле, но не тут-то было — словно вдруг спохватившись, она умудрилась высвободить руку, а потом каким-то резким, внезапным движением и вовсе вырвалась из его объятий.
Удивленный этой выходкой, которой, признаться, он совсем не ждал, Жак опустил руки. Услышал, как на пол упал какой-то предмет, должно быть, кремень от огнива.
Она уж было совсем приготовилась убежать, но он одним прыжком настиг ее и снова обнял за талию. Последовала короткая борьба, в ходе которой кто-то из них опрокинул стул, по случайности тот самый, куда юный дворянин положил свою шпагу, раздался звон, который на мгновенье перекрыл даже шум урагана.
Тяжело дыша, Жак снова отпустил свою добычу. Мари же с бьющимся сердцем застыла на месте, с ужасом представив себе возможные последствия этого грохота. Сон у Боннара был чуткий, и он не мог не услышать шума.
— Тс-с!.. Не шевелитесь… — прошептал он. — У меня нет ни малейшего желания вас компрометировать… Что бы ни случилось, положитесь на меня…
Они не ошиблись, Боннар и вправду проснулся. Они услышали жалобный скрип кровати, сопротивляющейся попыткам верзилы вырвать из нее свои дородные телеса.
— Он придет сюда! — оцепенев от страха, прошептала Мари. — Я пропала!
— Положитесь на меня, — уверенно повторил Жак.
Потом стремительно шагнул за кровать, где у него была припрятана лампа, и задул ее, погрузив комнату в кромешную тьму. В этот момент скрипнула дверь спальни Боннара.
— Все, — едва дыша, пробормотала Мари. — Он идет сюда!
— Подите ко мне, — уверенно прошептал Жак, пытаясь нащупать в темноте руку девушки. — Слушайтесь меня… Доверьтесь мне, и с вами не случится ничего плохого…
Он ощутил в своей руке ее ледяные пальцы. Вне себя от страха, вконец растерявшись, она дрожала с головы до ног.
— Вы можете мне довериться, — шепотом повторил он. — В крайнем случае, я расскажу вашему батюшке, как все было на самом деле…
Она нашла в себе силы возразить ему:
— С чего вы взяли, будто он вам поверит?
То, что всего несколько минут назад казалось ей самым простым и естественным делом на свете — сходить за огнивом, чтобы зажечь лампу, — теперь представлялось самым невообразимым безумием. Никогда Боннар не поверит в ее невиновность, а в гневе он бывает страшен. Никакие, даже самые правдоподобные, доводы не смогут оправдать в глазах хозяина таверны присутствие Мари в одной ночной рубашке в комнате Жака, и к тому же тоже полуодетого…
Боннар же тем временем уже вышел из комнаты и зашагал по коридору. Огромные босые ступни гулко шлепали по полу.
Обычным своим ворчливым голосом он спросил:
— Это ты, Мари?
— Ни слова! — прямо в ухо приказал ей Жак.
Вместо ответа она только теснее приникла к его плечу. Теперь Жак был ее единственной надеждой. Не может быть, чтобы он не придумал какой-нибудь уловки, чтобы избежать беды! В конце концов, он уже достаточно показал ей свою изобретательность! Неужто у него не осталось в запасе еще какой-нибудь хитрости…
— Это ты, Мари? — снова пробрюзжал Боннар.
Тогда Жак подошел к двери и проговорил:
— Извините меня, Боннар, я, верно, разбудил вас. Я всегда сплю очень беспокойно. Вот и сейчас, как на грех, опрокинул стул, на котором лежала моя шпага.
— Хотите, я зажгу свет?
— Да нет, спасибо, я уже снова лег.
— Вчера вечером я совсем забыл дать вам огниво, хотите, я схожу принесу?..
— Да нет, благодарю вас… право, не стоит. Доброй ночи, Боннар… Я уже засыпаю…
— Доброй ночи! — ответил он.
Они услыхали, как хлопнула дверь, и оба, снова тесно прижавшись друг другу, испустили вздох облегчения.
— А теперь, — взмолилась Мари, — отпустите меня к себе… Вы сами видели, как мало нужно, чтобы навлечь на себя незаслуженные подозрения!
— Нет, — твердо возразил Жак, — я не отпущу вас…
Он с нежностью взял ее за руки, потом, слегка поколебавшись, признался:
— Похоже, я изрядно заблуждался на ваш счет…
— Я уже догадалась…
— Вы все еще на меня сердитесь?
Он догадался, что она опустила голову, но вопрос его так и остался без ответа.
— Я очень ценю искренность, — снова заговорил он. — Конечно, вы вполне вправе возразить, что как раз ее-то в отношении к вам мне чертовски недоставало… Но все это оказалось какой-то нелепой шуткой… Поначалу я принял вас за одну из тех девиц, каких всегда можно найти на всех постоялых дворах… готовых угодить любому постояльцу. Теперь вижу, как глубоко заблуждался… Подите же сюда, Мари. Ведь вам теперь незачем прятаться за кроватью. Ваш батюшка уже спит. Расскажите мне лучше о себе…
