Линда Дэвис - Гадюшник
Большая часть помещений, особенно те, что доступны взору клиентов, обставлены по-домашнему, на стенах уютных залов и кабинетов развешаны превосходные картины. Сам же банк с его современным оборудованием остается скрытым. Компьютеры, факсовые аппараты, загадочные экраны, на которых мелькают цифры, понятные только маклерам, спрятаны за дверьми рабочих помещений, располагающихся на верхних этажах. Здесь, записывая что-то в гроссбухи и приглядывая за тайным ходом миллионов и миллионов в различной валюте, сидят за столами низшие чины — бухгалтеры и клерки. На одной из стен висят огромные часы, показывающие время в Женеве, Лондоне, Нью-Йорке и Токио, — тоже уступка современному стилю.
Петер Джеггли, двадцативосьмилетний служащий среднего разряда, бросил на них взгляд: здесь, в Женеве, двенадцать. Самое время выпить еще чашечку свежезаваренного кофе. Он прошел в небольшую кухню, спрятавшуюся в глубине помещения, и налил себе крепчайшего колумбийского. Отхлебывая уже по дороге, он вернулся к себе за стол и принялся перебирать бумаги — копии фондовых переводов, которые предстояло подшить в досье.
Словно не веря глазам своим, он нахмурился и произвел в уме быстрый подсчет. На счет ЛС 236190Х пришел перевод на общую сумму в три миллиона долларов. Операция была произведена накануне, в четверг, когда торги уже закончились. Сумма, а также некоторый сбой во времени и заставили младшего клерка переправить эти документы Джеггли.
Он отхлебнул кофе и задумчиво посмотрел в потолок. Может, все это вполне невинно. А может, просто произошла какая-то ошибка. Не надо торопиться с выводами. Сначала следует задать некоторые вопросы, а уж потом действовать. Да, именно так и надо поступить. Дождавшись, пока коллеги за соседними столами либо выйдут из комнаты, либо займутся телефонными разговорами, он поспешно набрал какой-то номер.
— Сара, это тебя, — крикнул через весь зал Саймон Уилсон. — Некто Краут.
Сара поспешно вернулась к себе на место и подняла трубку.
— Сара, это Петер Джеггли. Надо поговорить. — В его голосе явно слышалась некоторая озабоченность.
Сара сразу же поняла, в чем тут дело: ее незаконная сделка, гигантские, намного превышающие сумму на ее счету деньги, трехмилионная прибыль. «Кордийон» так или иначе придумал бы что-нибудь, чтобы поддержать ее кредитоспособность. Выходит, что она повела себя по отношению к своим банкирам не лучшим образом, да и подозрения могли зародиться. Неудивительно, что Джеггли говорит с такой серьезностью. Правда, швейцарские банкиры обычно сразу становятся близорукими, а то и вовсе закрывают глаза, когда речь заходит о сомнительных поступлениях. Но, наверное, этот случай все же не совсем обычный, решила Сара.
— Да, Петер, я тоже так думаю.
— Приезжай в Женеву, и чем быстрее, тем лучше. Я…
— Что-что — в Женеву? — перебила его Сара. — А тебе не кажется, что это будет выглядеть, так сказать, несколько мелодраматично?
— В данных обстоятельствах — нет, — напряженно проговорил он. — Да я бы не стал предлагать, если бы в этом не было необходимости.
Сара отняла трубку от уха. Все это чрезвычайно странно. Она знает Джеггли уже восемь лет — еще с Кембриджа. Вместе с Алексом они останавливались у него в Женеве, катались на лыжах, ходили в горы. Никогда прежде она не слышала, чтобы он говорил таким тоном. Ей стало не по себе.
— Слушай, Петер, в любое другое время я бы приехала, но сейчас, право, не могу.
— Извини, Сара, но я вынужден настаивать, — решительно заявил Петер. — Когда приедешь, сама поймешь почему.
Сара задумчиво посмотрела в потолок.
— Хорошо. Буду, — сказала она наконец.
— В пять минут четвертого из Хитроу вылетает самолет швейцарской авиакомпании. Я встречу тебя в аэропорту.
В половине второго Джанни Карудо, не привлекая к себе внимания, появился в районе Карлайл-сквер. На нем были джинсовый костюм, светлая безрукавка, кроссовки и бейсбольная кепочка — словом, то, что носят все, никто тебя и не заметит.
Он двинулся по направлению к дому Сары. Не слишком медленно, не слишком быстро. Ничто не должно возбуждать подозрений. Он поднял взгляд на зашторенные окна. Хозяйки еще долго не будет дома — ему сказали, что она обычно кончает работу между четырьмя и семью. А он тем временем побродит вокруг, посмотрит на дом спереди и сзади, привыкнет к местности. А потом отойдет подальше, заметит время ее возвращения, убедится, одна она или, может, с гостями.
Любопытно, как все сложится. Может, она придет, переоденется и снова выйдет? Ладно, там видно будет. Все равно рано или поздно она вернется, а он будет ждать. Вообще-то он и сейчас уже готов был сделать свое дело — нож с шестифутовым лезвием приятно холодил бедро. Но лучше ночью, это самое удобное время. Ключи позванивали при ходьбе в кармане. Он сам их выбрал — замечательные отмычки, лучше не бывает, с такими с любым замком справишься в считанные секунды.
Он пересек площадь и вышел на Олд-Черч-стрит. Сейчас он затеряется в толпе на Кингз-роуд, а потом повторит этот маршрут. Пока же надо еще кое-что разведать. Не то чтобы это было так уж необходимо. Но он считал, что неплохо знать, где в каждый данный момент находится жертва, и даже, если возможно, слышать ее голос.
Он разыскал телефонную будку на Кингз-роуд, набрал номер, и при мысли о Саре, ее красивом лице у него участился пульс.
Сара сказала Скарпирато, что после обеда ей надо отлучиться — срочное личное дело.
— Да Бога ради, — улыбнулся он. — Так или иначе, пятница после полудня — мертвое время.
Сара с облегчением вернулась к себе на место и, прихватив сумку, уже двинулась было к выходу, когда Уилсон крикнул ей вслед:
— Эй, погоди минуту. Это тебя. Кто-то с итальянским акцентом.
— Да, слушаю, слушаю, — раздраженно крикнула Сара в мембрану. Но на том конце провода молчали.
Съежившись в телефонной будке, Карудо довольно улыбался. Сара Йенсен на работе, как оно и должно быть. В конце концов для нее это обычный день. И она еще не знает, что ему суждено быть последним в ее жизни. При мысли об этом Карудо повеселел.
Сара швырнула трубку на рычаг — надо же, и так времени в обрез, а тут еще какой-то идиот развлекается звонками. Она схватила сумку и чуть не бегом направилась к выходу.
Сара поймала такси на Лоуэр-Темз-стрит и велела водителю что есть духу мчаться на Карлайл-сквер; а оттуда они поедут в Хитроу. Водителю этот маршрут явно понравился — неплохая выручка, фунтов сорок, не меньше, быстро прикинул он.
Через полчаса машина притормозила у стоянки, на углу ее дома. Сара, не теряя ни секунды, помчалась наверх — надо взять паспорт, запихать в сумку самое необходимое и позвонить Джейкобу — пусть знает, где ее искать в случае чего.
Выключив двигатель, таксист лениво посматривал на ухоженный сад. Он заметил долговязого молодого человека в бейсбольной кепочке — тот приближался к машине. Что-то неприятное было во всем его облике, он напоминал голодного хищника. И водитель даже вздохнул с облегчением, заметив, что молодой человек повернул на Кингз-роуд и скрылся из виду.
Услышав, что в окошко стучат, он встрепенулся. Пассажирка вернулась, сжимая в ладони ручку небольшого чемоданчика.
— Поехали.
Машина повернула на Кингз-роуд. Сара сидела сзади, погрузившись в оставленный кем-то номер «Ивнинг стэндард».
На углу стоял молодой человек в бейсбольной кепочке. Он смотрел прямо перед собой и не заметил, что мимо в такси проехала красивая женщина.
Самолет приземлился в Женеве в пять тридцать пять. В зале прилетов Сару встречал Петер Джеггли. Он сухо кивнул ей и провел к машине — «альфа-ромео» голубого цвета с поднятым верхом. На улице было влажно и тепло.
Ехали молча. Легкий ветерок трепал у Сары волосы. Выбравшись из пробки, они полчаса спустя свернули на улочку в старом районе, в полумиле от места работы Петера. Он плавно притормозил и, слегка улыбаясь, ловко пристроился на свободное место между двумя машинами. Все еще не говоря ни слова, он провел Сару в свою квартиру на первом этаже. В походке его ощущалась некоторая напряженность. Обязанности хозяина дома и старого приятеля не очень-то вязались с выполнением профессионального долга. Он предложил Саре виски, налил себе и устроился рядом с ней на диване.
Петер смущенно вертел бокал в руках. В комнате физически ощущалось напряжение. Сара даже не пыталась затеять светский разговор. Что бы он там ни собирался сказать — пусть скажет, и с этим будет покончено. А уж потом они поболтают, как старые друзья.
Питер откашлялся.
— Вот, какое дело, Сара… — Вид у него был, как у домашней собачонки, — немного испуганный, но в то же время решительный.
Сара улыбнулась и слегка пожала плечами — грехи отпускаются заранее.
— Эти три миллиона, что ты сделала на валютных спекуляциях. Я должен доложить начальству. Но сначала хотел задать тебе несколько вопросов.
