Элизабет Блэквелл - Замуж за принца
— Жизнь здесь будет легкой. Ты же сам говорил мне, что каждый месяц не знаешь, сколько тебе удастся заработать денег. В замке такой неопределенности не будет. Я уверена, что королева позаботится о том, чтобы тебе платили хорошо.
— О да, моя жизнь будет комфортной, — отозвался Маркус. — Но долго ли?
— Королева постоянна в своих привязанностях. Как только ты себя зарекомендуешь...
— Я не об этом, — перебил меня Маркус, быстро оглядевшись, чтобы убедиться, что нас никто не подслушивает. — Может, королева и защищает своих любимцев, но кто знает, как долго ей будут повиноваться?
Его заявление меня шокировало. Я слышала, что людей бросают в тюрьму за то, что они публично подрывают авторитет короля.
— Нельзя такое говорить, — зашипела я.
— Я такой не один, — пожал плечами Маркус. — Пока брат короля претендует на корону, престол будет в опасности.
Принц Бауэн. Мне было нетрудно представить себе, как фермеры наподобие моего отца гордо пересказывают друг другу легенды о достижениях Бауэна, с кислым видом отмахиваясь от перспективы увидеть на троне женщину.
— Скорее всего, все эти жалобы так ничем и не закончатся, — поспешил заверить меня Маркус. — И теперь, когда королева доказала, что не бесплодна, она может еще родить и сына. Но ты должна понимать, что жизнь при дворе не является гарантией процветания и безопасности. Я предпочитаю самостоятельно нести ответственность за свою судьбу.
Этот девиз вполне мог быть и моим собственным. Я не могла обижаться на Маркуса за то, что он стремится к тому же, что и я.
— Значит, договорились, — произнес Маркус, принимая мое молчание за согласие.
Он улыбнулся и с облегчением вздохнул, а мое сердце болезненно сжалось. Он верил в меня безоговорочно. И незаслуженно.
— Ты должна поскорее прийти к нам на ужин, — оживленным голосом продолжал он, — чтобы мы могли вместе сообщить моим родителям. Как ты думаешь, когда тебя отпустят в город на вечерок?
— Ты не сообщил родителям о нашей помолвке? — удивленно спросила я.
— Нет... еще нет.
Эта запинка его выдала. Было что-то еще, о чем он боялся мне рассказать. Я вперила в него свой самый строгий взгляд, и он принялся тереть ладонями щеки, а потом затылок. Он часто прибегал к этому жесту, когда пытался собраться с мыслями.
— Ты помнишь тот день в лесу?
Я покраснела от одной мысли о нем. Как я могла это забыть? Но Маркус и не думал присоединяться ко мне в этих заговорщических воспоминаниях. Он продолжал торопливо говорить:
— Я сказал тебе, что та дорога ведет на сыромятню. У кожевенника есть дочь, его единственный ребенок. Несколько лет назад они с моим отцом договорились заключить союз...
Но и тут я еще ничего не поняла.
— Деловой договор? — спросила я.
— Вроде того, — ответил он, опуская глаза. — Условием договора было то, что их дети вступят в брак.
— Ты обручен с другой девушкой? — потрясенно пробормотала я.
— Никакого контракта мы не заключали, — возразил Маркус. — Поэтому я никогда об этом не говорил. Я боялся, что ты меня неправильно поймешь. Формально Эстер и ее отец не имеют на меня никаких прав.
— Эстер? Значит, ты с ней знаком?
— Я видел ее несколько раз. Но у меня нет к ней никаких чувств, клянусь тебе.
Он обнял меня одной рукой за талию и попытался привлечь к себе. Из-за угла появилась группа служанок, грохочущих горшками и метлами, и мы застыли на месте. Маркус ищущим взглядом смотрел мне в глаза. Я находилась в состоянии какой-то странной рассеянности и смотрела куда-то вдаль. Но как только женщины прошли мимо, я наклонилась вперед и уткнулась лицом в изгиб его плеча. Как легко было прильнуть к его крепкому телу, почувствовать прикосновение его пальцев к своему затылку и позволить им изгнать прочь все мысли, погрузившись в ощущения.
Маркус говорил очень тихо, и оборка моего чепца подрагивала в такт его дыханию.
— Как только отец увидит нас вместе, почувствует, как мы счастливы, он все поймет.
Это могло бы стать моим навсегда, — говорила я себе. — Я могла бы всегда находиться в этих объятиях и наслаждаться добротой этого мужчины, который никогда меня не обидит и не допустит, чтобы это сделал кто-то другой.
— Я люблю тебя, Элиза, — говорил он, лаская мой рот своими губами. — Никогда не сомневайся в моей любви к тебе.
Я в нем не сомневалась. Я сомневалась в себе, но эти сомнения так и остались невысказанными.
* * *Все еще ощущая на губах поцелуи Маркуса, я нашла себе убежище в замковой часовне. Она была на удивление простой, особенно учитывая царственную обстановку всех остальных помещений замка. Но в моих глазах скромность этой комнаты лишь повышала степень ее святости. С одной стороны алтаря стояла статуя Девы Марии, а на стене за ним висел золотой крест. Но в остальном здесь не было и следа всевозможных ювелирных украшений, присущих королевским церквям. Когда солнечный свет струился в узкие высокие окна, крест как будто вспыхивал огнем и оживал. Казалось, сам Бог протянул к нему руки, чтобы благословить нас всех. Я опустилась на колени перед алтарем, моля Всевышнего наставить меня на правильный путь. Я могла остаться в замке и продолжать служить королеве Ленор. Я также могла стать женой Маркуса. Я не могла совместить эти роли. Какой бы путь я ни избрала, это бы причинило боль кому-то, кого я любила. В глубине души я понимала, что ответ должен прийти изнутри. Я слабо верила в знаки свыше. Но я ошибалась.
На следующий день замок сотрясла ужасающая весть, положившая начало череде событий, которые помогли мне сделать свой выбор. С потемневшими от горя глазами король сообщил нам о том, что его кузен, лорд Стеффон, мертв. Примчавшийся в замок посыльный сообщил о несчастном случае, который произошел во время охоты, за горами, где лорд гостил в семье своей сестры. Случайная стрела и мгновенная смерть. Лорд Стеффон и король вместе росли, и их связывала дружба, скорее напоминавшая братские отношения. Утрата самого близкого друга была мучительна и сама по себе, но короля Ранолфа привело в неистовство то, что эта смерть не была случайной. На самом деле это был предательский удар ему самому и его власти. Он поклялся не только оплакать лорда Стеффона, но и отомстить за него.
Глубоко под фундаментом замка находилось подземелье, в которое вел ход, оканчивавшийся тяжелой железной дверью возле конюшен. Об этом месте рассказывали как о безотрадном и смрадном узилище, и стражники, менявшиеся у входа в подземелье, недовольно ворчали, когда подходила их очередь. Никто не хотел по доброй воле входить в такое место. Однажды я случайно проходила мимо, когда дверь была отворена, и все^ что я увидела, — это несколько грубых каменных ступеней, ведущих вниз, в полный мрак. Именно в эту темницу и уволокли троих воинов, сопровождавших лорда Стеффона на охоте. Их руки были крепко связаны за спиной, лица искажены ужасом, а ноги подкашивались.
Все обитатели замка в полном молчании выслушали сэра Уолтура, сообщившего им о том, что люди, которые были с лордом Стеф- фоном на той роковой охоте, обвиняются в убийстве и предательстве. После того, как он зашагал прочь в сопровождении других советников короля, я увидела, как двое замковых плотников подошли к двери подземелья с охапкой длинных досок и попытались протиснуться внутрь.
— Что они делают? — спросила я у одного из стражников.
— Король приказал соорудить дыбу, — ответил он.
Я была настолько наивна, что даже не знала, что такое дыба и как ее используют. Стражник поспешил восполнить этот пробел, хотя я предпочла бы, чтобы он этого не делал. В последующие дни я готова была поклясться, что сквозь толстые слои камней и кирпича до меня доносятся крики этих перепуганных людей, умоляющих об избавлении от ужасных пыток, которым их подвергали. Все трое до последнего мгновения заявляли о своей невиновности, даже после того, как их приговорили к повешению на площади перед собором Сент-Элсипа.
Большинство слуг с радостью воспользовалось позволением короля отправиться в Сент-Элсип и стать свидетелями казни. Я предпочла остаться в замке, потому что сама праздничная атмосфера этого дня вызывала у меня отвращение. То, что король Ранолф публично унизил родного брата, объявив о беременности королевы в тот самый день, когда принц Бауэн ожидал признания его наследником престола, доказывало, что он умеет быть беспощадным с теми, кто покушается на его честь. Но я не считала его жестоким до того самого дня, когда он приговорил к смерти трех невинных людей. Солдаты, которых должны были повесить, уже много лет служили лорду Стеффону. Многие из тех, кому предстояло наблюдать за их смертью, катались вместе с ними верхом, сидели за одним столом, хохотали над их забавными приключениями. Как мог кто-то из них поверить в то, что они желали смерти своему господину? Какой смысл был в их смерти?
