Элизабет Блэквелл - Замуж за принца
— Смотри.
Маркус указал на проход между деревьями, такой узкий, что, проходя через него, я с обеих сторон зацепилась юбками за стволы. Передо мной раскинулась поляна, безмятежная зеленая лужайка, усеянная лесными цветами. Посередине поляны журчал ручеек, оканчиваясь запрудой с неподвижной, как зеркало, гладью. Солнечные лучи пробивались сквозь листву, расцвечивая ее золотистыми искрами. Маркус улыбнулся при виде моего восторга.
— Какая прелесть! — воскликнула я.
Мое сердце переполняли эмоции, но Маркус отвернулся и принялся распаковывать еду, которую он принес в кожаной сумке на поясе. Тишина и покой этого места накладывали свой отпечаток и на нас, и, обедая, мы почти не разговаривали. Но всякий раз, когда Маркус поднимал на меня глаза, мое сердце начинало учащенно биться, а все тело покрывалось мурашками от предвкушения чего- то необычного.
— Ты здесь уже бывал? — спросила я.
— Да, но давно.
— Это похоже на место, куда мужчины приводят женщин с целью их соблазнить, — небрежно произнесла я. — Я чувствую себя в полной твоей власти.
— Я... Я уверяю тебя... — заикаясь, выдавил из себя Маркус.
Когда он нервничал или обижался, речь ему часто изменяла. Вот и сейчас он беспомощно смотрел на меня.
Я раздраженно вздохнула и встала. Если Маркус не готов выразить мне свои чувства здесь, то, возможно, этого вообще никогда не случится. Я сделала несколько шагов к пруду. Мерцающая вода манила к себе. Сегодня я надела теплое платье, никак не предполагая, что будет так жарко. Моя кожа покрылась липким слоем пота, и мне хотелось войти в пруд прямо в одежде. Если бы я находилась на отцовской ферме, я бы так и сделала.
Я села на берег и, сунув руки под юбку, стянула чулки. Вызывающе поддернув платье до коленей, я шагнула в благословенную прохладу. Вода оказалась еще более приятной, чем я предполагала, и я наслаждалась, ощущая ее на своей коже. Маркус остался сидеть на траве. Он с таким восхищенным вниманием наблюдал за мной, как будто ожидал, что я шокирую его еще больше.
Я медленно вышла из воды, продолжая удерживать юбку приподнятой, оставляя за собой мокрый след. Я остановилась перед Маркусом посреди поляны, и он уставился на мои обнаженные голени, после чего перевел взгляд на мое лицо. Я в упор смотрела на него, не произнося ни слова, бросая ему молчаливый вызов. Он медленно встал и, протянув ко мне руки, стянул чепец с моей головы. Моя уступчивость придала ему смелости, и он провел руками по моим волосам, высвобождая густые каштановые локоны из заколок и булавок. От его прикосновений по моему телу, от головы до живота прокатилась волна наслаждения. Я закрыла глаза, чтобы полнее прочувствовать эти ощущения. Никто, кроме мамы, никогда не прикасался к моим волосам. Я и представить себе не могла, что эти прикосновения могут вызвать у меня такое сочетание безмятежности и безотчетных желаний.
— Ты такая красивая, — прошептал он.
В любое другое время я бы скромно ему возразила. Но в тишине этой поляны, чувствуя пульсирующую в моих висках кровь, я нежилась в лучах его обожания.
Он отвел завитки волос с моего лица, коснувшись кончиками пальцев моих щек и лба. Когда я наконец открыла глаза, я увидела, что он наклонился ко мне для поцелуя. Этот поцелуй не был похож ни на один из наших предыдущих поцелуев, потому что он воспламенил все мои органы чувств. Мои пальцы отчаянно впивались в его спину, плечи, волосы на затылке, а потом у нас подкосились ноги, и мы рухнули на траву. Теперь я поняла, как могла Петра отдаться Дориану, почему она не смогла остановиться в погоне за этими ощущениями.
— Элиза, — прошептал мне на ухо Маркус. — Ты меня искушаешь.
Он скользнул пальцами по моей щеке и шее, но его тело отстранилось от моего. Эта резкая перемена разорвала окутавшую меня пелену восторженного тумана, и я растерянно уставилась на него снизу вверх, потому что он уже сидел.
— Ты знаешь, что я не умею красиво говорить, — продолжал Маркус, морщась от неловкости. — Но я не допущу, чтобы ты считала меня бесчестным мужчиной. Если мы... то есть если ты собираешься позволить мне... это... мои намерения должны быть предельно ясными. Элиза, я всегда хотел видеть тебя своей женой, и теперь мы можем пожениться, когда ты пожелаешь. Хоть завтра.
Я так растерялась, что сболтнула первое, что пришло мне на ум:
— Я думала, что тебя примут в гильдию не раньше зимы...
— Гильдия проголосовала за то, чтобы для меня сделали исключение, потому что я уже давно выполняю работу отца. На этой неделе они согласились принять меня как полноправного члена. Разве это не чудесная новость?
Во взгляде Маркуса было столько надежды и светилась такая преданность мне, что у меня оборвалось сердце. Я не могла думать ни о чем, кроме своей работы с Флорой. Мне еще столько всего предстояло узнать. И Роза была еще такой маленькой. Она так нуждалась в моем ободрении, когда ей снились кошмары. Не сейчас, — думала я. — Еще слишком рано.
— Так... ты выйдешь за меня замуж? — с сияющим лицом спросил он.
— Да, — ответила я. — И повторила еще решительнее: — Да.
Я не могла продолжать этот разговор, не рискуя раскрыть ему правду о своих противоречивых чувствах. Я встала и потянулась к Маркусу. Взявшись за руки, мы подошли к пруду. Он сдернул с себя рубашку и принялся плескать воду себе на лицо и грудь. Вскоре мы уже играли, обливая друг друга, как маленькие дети. Постепенно наш смех стих, и мое сердце бешено забилось, когда Маркус прижал свои прохладные мокрые ладони к моим щекам. Он выглядел таким сумасбродно и бесконечно счастливым. Я провела руками по его предплечьям, затем плечам, наслаждаясь массивностью мышц под гладкой кожей.
— Я не разбрасываюсь своей любовью, — произнес он и с глубоким вздохом обвел пальцем вырез моего платья. — Ноя отдал ее тебе. Она твоя, Элиза. Навсегда.
Я ощутила, как его руки скользнули мне на спину. Стоило ему уловить мое согласие, и его пальцы расплели бы шнуровку и опустили бы ткань с моих плеч. Моя обнаженная кожа могла бы прижаться к его коже, и при мысли об этом все мое тело сладостно заныло. Проще всего было бы уступить этим желаниям, ведь теперь мы были помолвлены! Но полностью открыться Маркусу означало бы подтвердить наш брак так, как этого не сделали мои слова. Осторожный внутренний голос подсказывал мне, чтобы я не спешила. Я ласково потянула Маркуса вниз, и вот мы уже стоим на коленях в воде, прижавшись бедрами друг к другу. Мы целовались, забыв обо всем на свете, ощущая только вкус и прикосновения друг друга. Когда мы разомкнули губы, чтобы сделать вдох, он провел губами по изгибу моего плеча, шепча признания, в которых так долго себе отказывал. Я ощутила, как его рука осторожно скользнула под мою насквозь промокшую юбку и двинулась вверх по бедру. Я задрожала от наслаждения, но одновременно это прикосновение показалось мне предостережением. Если бы я позволила Маркусу подобные наслаждения, обратного пути уже бы не было.
Я обернулась и увидела, что солнце клонится к закату, почти завершив свой дневной путь по небосводу.
— Королева ожидает моего возвращения, — поспешно произнесла я, поднимаясь и принимаясь выкручивать воду из подола платья. — Я совсем потеряла счет времени.
— И неудивительно.
Маркус наблюдал за мной ласково и как будто забавляясь. Мой страстный отклик что-то в нем высвободил, и он улыбался с такой непринужденной уверенностью в себе, которой я раньше в нем не замечала. Он любит меня. — Внезапно я увидела это с предельной ясностью. — Он меня по-настоящему любит. И мысль о такой сильной привязанности меня до глубины души взволновала и испугала.
На обратном пути мы снова шли по улицам Сент-Элсипа, по которым вместе гуляли столько раз, и мне казалось, что отчаянное желание, пробужденное во мне Маркусом, мне пригрезилось. Мы были обручены, но в нас как будто ничего не изменилось. Разве не должна я ощущать происшедшую с нами перемену?
— Я хотел попросить благословения у твоей семьи, — говорил Маркус, — но поскольку твои родители умерли, я не знал, к кому обратиться. Может, к твоим тете и дяде? Или позволение на брак сначала должна дать королева?
Поскольку я больше никогда не собиралась встречаться с отцом, я позволила Маркусу считать, что он тоже умер от чумы. На мгновение меня потрясла собственная ложь. Как могла я заключить священные узы брака, если я так много утаила от своего будущего супруга?
— Королева знает о нашей дружбе, — ответила я. — Она не будет возражать против нашей свадьбы.
Или будет? Я была свободной женщиной, и никто не мог запретить мне выбирать мужа по собственному усмотрению. Но я подозревала, что она не одобряет Маркуса, и эта мысль беспокоила меня также сильно, как если бы она была моей собственной мамой. Когда я вернулась в покои королевы, она тут же заметила мою промокшую юбку и засыпала меня шутливыми вопросами. Я поспешно переоделась в чистое сухое платье, одновременно подбирая правильные слова, чтобы поделиться с королевой своей новостью. В конце концов я просто сказала ей, что Маркус попросил моей руки и я ответила согласием.
