Тони Парсонс - One for My Baby, или За мою любимую
Нечто входит в мою новую квартиру и равнодушно оглядывается по сторонам. Обстановка не производит на нее ровным счетом никакого впечатления.
— Это моя девочка, — поясняет Джеки. — Надеюсь, ты не станешь возражать, если она тихонько посидит где-нибудь в уголке, пока мы будем заниматься.
Я тупо смотрю на женщину, которая вырядилась так, что ей больше бы подошло стоять сейчас где-нибудь в Амстердаме у двери с красным фонарем, и молчу. Мне непонятно, как получилось, что она вообще сумела войти в мою жизнь.
— А почему, как ты думаешь, мне пришлось бросить учебу? — вызывающим тоном вдруг спрашивает она.
Я смотрю на угрюмое и безымянное нечто, листающее журналы, которое приходится ей дочерью, и мысленно задаю вопрос: «А почему, как ты считаешь, я перестал преподавать английскую литературу?»
21
Я вижу Хироко, поджидающую меня на улице возле школы Черчилля, и мне вспоминается статья, написанная специалистом по отношениям между мужчиной и женщиной. Она посвящена проблемам, связанным с личностью, которая главенствует в этих отношениях.
Эксперт считает, что тот, кому принадлежит большая власть, проявляет меньше нежных чувств к своему партнеру. И пока Хироко смотрит на мои окна с открытой улыбкой на губах и надеждой в ясных глазах, я начинаю понимать, что именно имел в виду специалист по личностным взаимоотношениям.
Но только мне нет необходимости главенствовать над Хироко или каким-либо способом доказывать свое первенство в наших отношениях. Она моложе, умнее, симпатичнее и намного приятнее меня. Короче говоря, какой аспект ни возьми, она во всем гораздо лучше, чем я.
Но при этом Хироко проявляет ко мне куда больше нежных чувств, нежели я к ней. В итоге получается, что все остальное — и ее внешность, и молодость и так далее — уже не имеет никакого значения.
— Я тебя почти не вижу, Элфи.
— В последнее время накопилось слишком много разных дел.
— Как себя чувствует твоя бабушка?
— Она все еще в больнице. Там ее обследуют, берут разные анализы и откачивают жидкость из легких. Но она не скучает, успела подружиться с другими старушками из своей палаты.
— Она всегда такая жизнерадостная!
— Думаю, она скоро поправится.
— Здорово. Ну… может, мы с тобой сегодня пообедаем вместе?
— Пообедаем? Ты знаешь, мне нужно во время обеда встретиться с Хемишем. У нас серьезный разговор.
— Тогда можно вместе поужинать…
Вот видите, что я имею в виду. Предложить пообедать вместе было вполне нормально. В общем, ничего противоестественного. Но из-за того, что она напрашивается на ужин, я понимаю, что Хироко находится в полном отчаянии. К тому же она не оставляет мне возможности улизнуть. И это предложение поужинать вместе буквально загоняет меня в тупик.
— Хироко, понимаешь, в настоящее время нам с тобой нужно оставлять друг другу побольше свободы действий. А то получается так, что мы начинаем претендовать на чужое жизненное пространство.
Она начинает плакать. Нет, это не те слезы, которыми она думает шантажировать меня. И девушка вовсе не намеревается заставить меня изменить свое решение и пойти на уступки. Ну и конечно, не стремится к тому, чтобы я из-за ее слез сейчас же согласился на этот несчастный ужин. Она просто плачет.
— Ты очень хорошая девушка, Хироко.
И это сущая правда. Она отличная девушка. От нее я не видел ничего, кроме добра и заботы. Но тогда в чем же дело? Почему я не могу быть счастлив с ней?
И где все специалисты по отношениям между мужчиной и женщиной, когда мне более всего требуется их совет?..
В школе Черчилля плохие новости. Разразился скандал на сексуальной почве, и связан он с одним из наших учителей. Лайза Смит курит теперь столько, что дым у нее уже валит практически из ушей. Ученики только и обсуждают новость, а на территорию школы уже приходили двое полицейских в форме. Они разнюхивали все и задавали вопросы с таким видом, будто данный скандал являл собой лишь верхушку здоровенного и очень грязного айсберга.
Правда, есть и хорошие новости. Скандал не имеет ничего общего со мной.
Хемиша арестовали за его поведение в общественном туалете на Хайбери-Филдс. Как ни странно, мне знакомо это местечко. И вот что забавно: там стоит такая уборная, что, даже если забежать туда на секундочку при крайней необходимости, все те, кто находится внутри, автоматически посчитают тебя маньяком и грязным извращенцем.
Так или иначе, но Хемиша арестовали за непристойное поведение. Дело в том, что как-то вечером он познакомился с привлекательным незнакомцем, пожелавшим поразвлечься прямо на месте. Но вскоре Хемиш ощутил сильнейший удар полицейской дубинкой. И вот теперь мир уходит у него из-под ног.
Пришлось пригласить его в бар «Эймон де Валера», чтобы немного успокоить, да и самому прояснить ситуацию.
— Мне чудится, что очень скоро я потеряю все, что имел до сегодняшнего дня, — жалуется он. — Семью, квартиру, да и собственный рассудок тоже. И все это из-за сомнительного удовольствия развлечься с первым встречным. Ну разве это честно? Разве справедливо?
— А как воспринимает новости старушка Смит?
— Она говорит, что посмотрит, станет полиция выдвигать против меня обвинения или нет. Но она меня совсем не волнует. Я в любом случае смогу запросто устроиться на такое же место и за такую же нищенскую зарплату. Меня больше беспокоят родители. А еще мой любовник, ведь я живу сейчас на его квартире. Если он меня не простит… В общем, я даже предположить боюсь, чем все это может закончиться!
— Обожди-ка секундочку! Надеюсь, твой приятель не считает, что ты шатаешься по ночам в Хайбери-Филдс, чтобы найти там себе партнера по игре в теннис и честно сразиться с ним на корте? Или я чего-то не понимаю?
— Я сказал ему, что с этим покончено. Ну, со всеми общественными туалетами. Его это всегда очень расстраивало.
— А-а-а, теперь понятно.
— А с матерью и отцом вообще будет плохо. Они, наверное, с ума сойдут. Особенно отец. Бог ты мой! Он работал на судостроительном заводе сорок лет. Когда папа узнает, что я, как он выражается, «педик», он разговаривать со мной перестанет.
— Постой-ка. Так что же выходит? Твои родители не знают, что ты голубой? Твои родители ничего об этом не знают? Господи, Хемиш!..
— Я родился и вырос в Ист-Энде Глазго. Мы еще не успели догнать Лондон. Нет, конечно, если хорошенько подумать, то между Глазго и Лондоном нет такой уж потрясающей разницы. Но когда приезжаешь сюда, то почему-то считаешь, что только тут сможешь получить все на свете и стать по-настоящему свободным. И лишь потом осознаешь, что и здесь, как и в любом другом месте, тоже царит несправедливость!
Мне искренне жаль Хемиша, поэтому я не высказываю свои мысли, которые прозвучали бы примерно так: как ты можешь рассчитывать на спокойную личную жизнь, если выносишь свои тайные желания прямо в общественную уборную?!
Кстати, насчет Лондона он тоже не совсем прав. Конечно, в моем городе не все идет ладно. Но главное заключается в том, что именно здесь можно получить все, чего только захочешь. Все на свете. Даже придумать себе свою собственную жизнь. Только, разумеется, надо постараться, чтобы полиция тобой не интересовалась.
Так я рассуждаю, наблюдая за тем, как Ольга старается донести, не расплескав, кружку пива в дальний угол бара. Только нужно быть предусмотрительным и соблюдать разумную осторожность.
Иногда мне кажется, что в любовных отношениях одного человека очень часто принимают за другого. И эта ошибка повторяется снова и снова.
Ну, например, возьмем нас с Хироко. Она смотрит на меня, но видит кого-то другого, человека более достойного и добропорядочного, такого, каким она хотела бы видеть своего возлюбленного: истым джентльменом, настоящим англичанином. Таким, как, скажем, Хью Грант. Таким, каким я все равно никогда не буду.
Или вот Хемиш и его партнер. Приятель Хемиша наверняка полагает, что тот мечтает о стабильных моногамных отношениях. Он считает, что его возлюбленному хочется по субботам ходить за покупками в местный торговый центр, время от времени давать небольшие, но шикарные званые обеды, а по вечерам слушать мюзиклы Бродвея на компакт-дисках. И разумеется, оставаться верным одному партнеру. Но происходит все та же ошибка. Он принимает Хемиша за кого-то другого.
На самом же деле Хемишу хочется почаще бывать в людных местах и заниматься сексом с парнями, имена которых он не узнает никогда. И именно такие отношения имеют для него значение. А вот его партнер этого не понимает, вернее, просто не хочет понимать.
А могут ли считаться отношения серьезными и настоящими, если ты практически ничего не знаешь о своем партнере?
Насколько я помню, моя бабуля всегда недолюбливала докторов. Вернее, попросту ненавидела. Она искренне считала, что вовлечена в бесконечную борьбу за собственную свободу, которую врачи непременно хотят у нее отобрать. Бабушке всегда хотелось оставаться дома. Доктора же («шарлатаны», как она их называла, даже тех, кто ей нравился) настаивали на том, чтобы отвезти ее в больницу, запереть там и «сгноить».
