Эдит Лэйтон - Гордое сердце
Он разговаривал словно сам с собой, и никто не мог ему ничего ответить.
- С тех пор вы ничего не слышали о нем? - тихо спросил Драмм.
- Ни слова, - качая головой, ответил Макдоналд. - Нет, позвольте! Кто-то говорил, будто после войны он отправился в Америку, в Новый Орлеан, где живут лягушатники. Думаю, если он так их любит, все может быть. С этим ничего не поделаешь.
- Мне очень жаль, - сказал Драмм.
- Нет, - ответил старик, - я вас не виню. Во всем виноват Джеймс. Простите меня за все, что я наговорил. Если о нем будут какие-то сведения, вы их получите - Он поклонился и вышел из комнаты.
Прошла минута, прежде чем Драмм снова заговорил.
- Это уже третий из тех, кто явился сюда, угрожая оторвать мне голову. Вот он, результат нашего расследования, - вежливо заметил он. - Двое извинились, а один, боюсь, все еще обдумывает, как отомстить мне. Я не виню их, во всяком случае, не больше, чем Макдоналд обвиняет своего глупого сына. Двое действительно переписывались с Гаскойном, но по поводу другой его страсти, бабочек. А один оказался однофамильцем человека, который отправился вслед за своим кумиром Наполеоном.
- Не говоря о тех троих, что живут здесь, в Лондоне, - напомнил ему Эрик. - И о четырех, проживающих в деревне.
- Уже о троих, - поправил его знакомый голос.
- Отец! - сказал Драмм. - Вы вернулись?
- Как видишь, - ответил старший граф, входя в комнату и снимая перчатки для верховой езды. - Я проводил собственное расследование.
Драмм нахмурился.
- Я бы предпочел, чтобы вы этого не делали, сэр! Это опасно.
- Да? Опасно для меня, а для тебя - нет? Ты же уверял меня, что никакой опасности нет. Не волнуйся. Я вполне в состоянии позаботиться о себе и хочу рассказать тебе, что кое-чего добился. Я отправился назад, на место происшествия, и проработал несколько вариантов. Полагаю, в вашем списке имеется некий мистер Огаст Пауэлл, майор? Вычеркните его. Пауэлл теперь увлечен более высокой целью, чем преклонение перед Наполеоном, он нашел себе другой объект для обожания. Он стал очень религиозен и только и делает, что восхваляет Господа.
- Это может оказаться уловкой, сэр, - сказал Драмм. - Сумасшедшие очень хитры.
- Настолько хитры, чтобы раздать все свои накопления и уйти в монастырь? - ласково поинтересовался граф. - Да, именно это он и сделал. За месяц до происшествия с тобой.
- Значит, в вашем списке подозреваемых остается шесть человек, отметил Драмм. - Шестеро, которые, наверное, тоже переменились с той поры, когда увлекались революцией. Оставьте это, джентльмены. Мою лошадь подстрелили, и я от этого пострадал. Но чем больше проходит времени, тем больше я убеждаюсь, что он не был направлен в меня. Некоторые события должны оставаться тайной. Я жив и выздоравливаю и готов удовлетвориться этим. Так вот, - с более радостным выражением лица продолжал он, - я рад, что вы вернулись, отец. Надеюсь, вы собираетесь немного здесь задержаться. Джилли дает бал в честь мисс Гаскойн, и я думаю, было бы очень мило с вашей стороны тоже пригласить ее на танец.
- Тоже? - с интересом спросил граф.
- Да, - с улыбкой ответил Драмм. - Охота на преступника, может быть, и закончилась ничем, но у меня есть новости получше. Доктор говорит, что скоро я встану на костыли, и, поскольку моя нога так быстро и хорошо заживает, надеюсь, что смогу передвигаться и без них к тому времени, как будет бал.
- Потанцевать с мисс Гаскойн? - спросил его отец. - Что ж, это милый жест. Но как насчет леди Аннабелл? Я считал, что твои хорошие новости могут касаться ее.
- Слишком рано, - уклончиво произнес Драмм.
- Как бы не стало поздно, - сказал граф. - Я имею в виду, что кто-нибудь перехватит у тебя замечательную возможность стать ее мужем, если будешь слишком долго колебаться. Эта леди изысканна, и желающие завоевать ее найдутся. Кто-то другой станет добиваться от нее большего, чем танец, если ты не начнешь действовать. - Он оглядел сына. - Если тебя это не волнует, то у ее поклонников появляются реальные шансы на успех.
Драмм нахмурился, задумавшись о словах отца, понимая, что, может быть, его предупредили о собственных матримониальных интересах. Неужели он хочет сказать, что если его сын не пожелает жениться на леди Аннабелл, то он сам вступит в игру и станет ее мужем?
- Не хмурься, - сказал граф. - Твое время еще не вышло. С решением можно подождать до бала. Я вернусь вовремя, чтобы посетить его. Ни за что не пропустил бы такое.
- Вернусь? - переспросил Драмм. - Но вы же только вошли.
- Я приехал, чтобы рассказать о своем расследовании. И теперь пойду по другому следу, который обещает гораздо больше. Не волнуйся за меня.
Но Драмм явно беспокоился. Пока его отец сравнивал свои заметки с записями Эрика, Драмм, не переставая, морщил лоб. Что бы он ни говорил, полной уверенности, что несчастный случай объяснялся всего лишь стечением обстоятельств, у него не было. Поэтому отец подвергает себя опасности, так или иначе. Она может исходить со стороны врагов государства, которые пойдут даже на убийство, чтобы избежать расследования. А если граф Уинтертон останется в городе, ему грозит опасность со стороны леди, у которой в отношении него могут быть хоть и более нежные, но не менее коварные и низменные планы.
Глава 19
Музыканты играли вальс, хотя полной уверенности в этом не было, потому что мелодия все время менялась. Драмма никогда особенно не волновали такие развлечения, но сейчас он не мог дождаться, когда же войдет в зал. Это было блестящее зрелище. Зал так ярко освещался множеством свечей в старинных канделябрах, что Драмму приходилось щуриться, казалось, все предметы искрятся. Собралось очень много народу, но все расступились, когда он вошел. Драмм шел так, будто с ним никогда ничего не происходило. Ноги были сильными и здоровыми, каждый мог сказать это, поскольку на нем были нарядные панталоны до колена и шелковые белые чулки. Драмм опустил глаза, увидел две идеальные ноги и решил, что этого достаточно для всех, потому что присутствующие кланялись ему или приседали в реверансе.
Он искал глазами свою партнершу. Ее оказалось трудно найти, поскольку танцоры все время превращались то в нищих, то в уток, но потом, как это водится в снах, снова становились людьми. Наконец он увидел Александру, она стояла перед ним, улыбаясь и дожидаясь, когда он пригласит ее на танец. Он подошел к ней, хотя для этого ему пришлось подниматься в гору, а она все время куда-то уплывала.
Она была одета в ярко-розовое платье. Иногда оно становилось пурпурным, потом снова розовым, и Драмм ощущал тепло в сердце и внизу живота от одного только взгляда на девушку. Он подошел к ней и поклонился. Она засмеялась, глядя на него снизу. Снизу? Он прежде никогда не стоял с ней рядом и от удивления чуть не проснулся. Но было так чудесно смотреть в ее глаза, а еще лучше обнять ее. Драмм вздохнул от удовольствия.
Александра была небольшого роста. Еле доставала ему до подбородка. Она прильнула к нему, ее теплое дыхание коснулось его шеи, а груди прижались к его торсу. Странно, что платье на ней вдруг оказалось совершенно прозрачным, но так было еще лучше. Его рука опустилась ниже, чтобы крепче обнять девушку, и сон чуть не превратился во что-то совсем другое.
Драмм повернулся в постели, и деревянная планка воткнулась ему в ногу, прогоняя прочь эротические фантазии.
- Мы танцуем! - с улыбкой проговорила она, напоминая ему, что с ногой у него все в порядке и они на балу. Он был очень горд.
- Я же говорил, что так и будет.
Они танцевали, медленно вращаясь, и Драмм переплывал из сна в темное, глубокое, лишенное образов наслаждение.
- Что ты делаешь? - спросил его отец.
- Танцую, - ответил Драмм, снова возвращаясь в сон.
- Очень хорошо, - сказал отец, и Драмм, опустив глаза, обнаружил, что теперь его партнерша - изысканная Аннабелл.
Она была прекрасна, вся в голубом, но ему внезапно стало так холодно, словно он танцевал с ледяной статуей. Драмм оглянулся в поисках Александры и увидел ее - танцующей в объятиях его отца.
- Прекратите! - закричал он. - Вы не можете этого делать. Она простолюдинка, отпустите ее.
Руки отца опустились, и, поскольку Александра кружилась, она не устояла на ногах и упала на пол.
В это мгновение ее лицо приобрело ужасное выражение, которое поразило Драмма в самое сердце, потому что на ее лице отразились вина и страх. Драмм замер.
- Я уже видел это выражение, - сказал он, - не помню, когда и где. Перестань, пожалуйста.
- Ты знаешь, когда, - сказала она, - и почему. - Он застонал, припоминая, побежал к ней, пытаясь помочь ей встать, но остановился и посмотрел вниз, потому что почувствовал боль. В его голень впилась крыса. Испугавшись, он сильно затряс ногой...
- Милорд? - послышался голос рядом с кроватью, Драмм открыл глаза. И снова зажмурился, потому что свет от лампы, которую держал Граймз, ослеплял его в темной комнате.
- Вы кричали, - сказал Граймз. - Вам больно? Нога болит?
