Изабел Уолф - Дело в стиле винтаж
Я взглянула на Мэг с неожиданной яростью — невыносимо, что о моей подруге говорят столь непочтительно.
— Я так не считаю, Мэгги, — постаралась я успокоиться. — И прямо скажу, это была пустая трата времени.
Мэг взглянула на меня так, словно я ее ударила. Затем вынула из-за пазухи пакет с салфетками и достала одну.
— Проблема заключается в том, что вы во все это не верите.
Она неторопливо развернула бумажный носовой платок.
— Это неправда. Я не исключаю, что человеческая душа может продолжать свое существование в ином мире и мы способны почувствовать присутствие умершего человека. Но поскольку вы говорили о моей подруге совсем не то — и даже перепутали ее пол, — я усомнилась в ваших способностях.
Мэг высморкалась и заявила:
— У меня был выходной. Плюс к этому утром по четвергам эфир слишком перегружен.
— Мэг действительно очень хороший медиум, — примирительно сказала Вэл. — Вчера она установила связь с моей бабушкой, правда? — Мэг кивнула. — Я потеряла ее рецепт лимонного творога, и мне пришлось обратиться к ней за помощью.
— Восемь яиц, — вставила Мэг. — А не шесть.
— Я никак не могла это вспомнить, — сказала Вэл. — Так что, спасибо Мэги, мы с бабушкой очень мило поболтали. — Я вытаращила глаза. — Мэг такой хороший медиум, что ее даже пригласили в программу «Духовная жизнь» на Ай-ти-ви-два, верно, Мэг? — Та кивнула. — Уверена, она принесет успокоение многим зрителям. Ты должна посмотреть эту передачу, Фиби. Она идет по воскресеньям в два тридцать.
Я взяла чемодан.
— Буду иметь в виду.
— Просто великолепно! — воскликнула Анни на следующее утро, когда я показала ей одежду, отремонтированную Вэл: желтое плиссированное вечер нее платье миссис Белл, великолепное розовое пальто-кокон от Гая Лароша, платье-макси от Оззи Кларка и красновато-синий габардиновый костюм. Я показала ей также вязаное платье радужной расцветки от Миссони, у которого на подоле была дырка от моли. — Ювелирная работа, — похвалила Анни. Вэл связала небольшой лоскуток, который теперь прикрывал дырку. — Она, должно быть, пользовалась очень тонкими спицами, чтобы петли оказались того же размера, и идеально подобрала цвета. — Анни взяла сапфирово-синее вечернее пальто из шелкового фая с рукавами до локтя от Шанель. — Просто изумительно. Его надо поместить в витрину, как вы считаете? Скажем, вместо брючного костюма от Нормы Камали.
Анни пришла в магазин в восемь часов, чтобы помочь мне разместить товар перед открытием. Мы убрали почти половину одежды, заменив ее вещами осенних цветов — полуночного синего, красного, цвета морской волны, фиолетового и золотого, — напоминающими о картинах Возрождения. Затем подобрали одежду с силуэтами нового сезона — расклешенные от плеча пальто и платья с воротниками-стойками и широкими юбками; кожаные куртки с плечиками и отворотами на рукавах. Ткани тоже соответствовали сезону — парча, кружева, атлас, дамаст, бархат в рубчик, шотландка и твид.
— Если мы продаем винтаж, то вовсе не должны игнорировать нынешнюю моду, — сказала я, вернувшись со склада, и вручила Анни красно-вишневое платье от Бальмэна с юбкой в форме тюльпана, шоколадно-коричневый кожаный приталенный костюм с большими лацканами и креповое оранжевое платье середины шестидесятых от Куррэжа.
— Все такое большое и пышное, — сказала Анни. — Яркие смелые цвета, четкие линии, плотная ткань, не прилегающая к телу. Остается только создать стройную композицию.
Анни внимательно осмотрела красновато-синий габардиновый костюм миссис Белл:
— Он очень мил, но, думаю, нужно оживить его мягким широким поясом и воротником из искусственного меха. Я подыщу что-нибудь?
— Да. Будьте добры.
Вешая пальто, я представила в нем миссис Белл в конце сороковых. И вспомнила о разговоре, который мы с ней вели тремя днями раньше. Как же тяжело ей пришлось — среди послевоенного хаоса она пыталась выяснить, что случилось с Моник. Если бы, не приведи Господи, нечто подобное произошло в наше время, она могла обратиться на радио или телевидение; могла бы разослать электронные письма по всему земному шару, разместить объявления на форумах, на «Майспейс», «Фейсбук» или «Ютуб». Наконец, ввести имя Моник в поисковик и посмотреть, что он выдаст.
— Вот, — сказала Анни, появившись с воротником из оцелота. — Думаю, это подойдет, а ремень хорошо оттенит его. — Она приложила ремень к жакету: — Так оно и есть.
— Вы не могли бы закончить с костюмом? — попросила я. — А мне нужно… проверить наш сайт.
— Конечно.
С тех пор как миссис Белл поведала мне свою историю, я размышляла над поиском упоминаний о Моник в Сети. Но что я буду делать, если найду такие упоминания? Разве можно утаить это от миссис Белл? Решив, что ответ наверняка окажется отрицательным и новости потрясут ее душу, я какое-то время сопротивлялась порыву начать поиски, но, побывав у дома Моник, пришла к другому мнению. Меня охватило желание знать. И потому, подталкиваемая каким-то не вполне понятным мне внутренним импульсом, я села за компьютер и ввела имя Моник в «Гугл».
Ничего существенного я не выяснила, получив лишь ссылки на авеню Ришелье в Квебеке и Лицей кардинала Ришелье в Париже. Затем я напечатала «Моника Рихтер», и поисковая система выдала калифорнийского психоаналитика, немецкого педиатра и австралийского специалиста по охране окружающей среды. Вряд ли кто-то из них имел отношение к Моник. Тогда я добавила к имени название лагеря — Аушвиц, ведь о нем написаны миллиарды слов. После чего приписала «Мангейм», поскольку она была оттуда родом. Но не обнаружила никаких сведений о Моник/Монике или ее семье — только несколько ссылок на выставку Герарда Рихтера.
Я сидела и смотрела на экран. Так-то вот. Как сказала миссис Белл, в Рошемаре я видела лишь мимолетную тень человека в доме, который давно забыл о людях, живших в нем во время войны. И я собралась уже закрыть Интернет, но потом решила заглянуть на сайт Красного Креста.
На их главной странице сообщалось, что Служба поиска начала действовать с конца войны и архив, хранящийся в Северной Германии, насчитывает почти пятьдесят миллионов нацистских документов, имеющих отношение к лагерям. Любой может попросить найти кого-либо, и этим займутся архивариусы Международного Красного Креста; в среднем поиск занимает от одного до четырех часов, в зависимости от объема запрашиваемой информации. Может потребоваться даже три месяца.
Я кликнула на кнопку «Скачать форму» и удивилась, какой короткой она оказалась: личные данные пропавшего человека и место, где, насколько это известно, его или ее видели в последний раз. Делающий запрос должен был сообщить свое имя и отношение к пропавшему. Кроме того, требовалось назвать причину поиска. Выбор здесь был таков: «Документация для получения денежного возмещения» или «Желание знать, что произошло».
— Желание знать, что произошло, — пробормотала я.
Я распечатала форму и положила в конверт. Когда племянница миссис Белл уедет, мы вместе ее заполним, а затем я напишу электронное письмо в Красный Крест. «Если при всей имеющейся у них обширной информации они найдут упоминания о Моник, то, — подумала я, — у миссис Белл появится шанс решить проблему». Три месяца максимум подразумевало, что ответ может прийти и раньше — скажем, через месяц. Я хотела вложить записку, объясняющую, что в связи с болезнью запрашивающего информацию время поджимает, но тогда последует множество вопросов о родственниках миссис Белл, самому молодому из которых уже за семьдесят.
— Много вы получили заказов по Интернету? — услышала я голос Анни.
— О… — Я вернулась к делам магазина и быстро открыла сайт «Деревенского винтажа» и почтовый ящик. — Всего… три. Кто-то хочет купить зеленую сумочку «Келли», кто-то интересуется брюками-палаццо от Гуччи и… ура! — кто-то покупает «Мадам Грес».
— То платье, с которым вы хотите побыстрее расстаться…
— Верно. — То самое, подаренное Гаем. Я пошла в заднюю часть магазина и сняла его с вешалки, чтобы упаковать и отослать. — Эта женщина на прошлой неделе спрашивала меня о его размерах. А теперь объявилась с деньгами — слава тебе Господи.
— Вы мечтаете избавиться от него, верно?
— Так оно и есть.
— Потому что вам купил его ваш бойфренд?
Я посмотрела на Анни.
— Да.
— Я так и думала, но не знала вас достаточно хорошо и потому не спрашивала, а теперь, узнав поближе, я становлюсь любопытной… — Я улыбнулась. Мы с Анни теперь действительно сблизились. Мне нравилось ее дружелюбное, ненавязчивое общество и тот энтузиазм, с которым она относилась к магазину. — Оно немного раздражает вас?
— Пожалуй.
— Тогда абсолютно понятно, почему вы его продаете. Если бы Тим оставил меня, я бы, наверное, выбросила все его подарки — за исключением картин. Вдруг они когда-нибудь будут пользоваться успехом? — Она поставила алые туфли на каблуках от Бруно Магли в витрину. — А как обстоят дела с мужчиной, который прислал вам красные розы? Если вы, конечно, не возражаете против моих расспросов.
