Лариса Шкатула - Замуж - не напасть
До сих пор в их отношениях Евгения плыла по течению. Вернее, от Толяна исходила инициатива, а она старалась её погасить.
Теперь, похоже, смерть Юлии произвела в её душе переворот. Всё заботы Евгении о добром имени, надуманные обязательства перед Ниной Аристовой отошли на второй план. Осталась тревога: значит она тоже смертна - сегодня живёт, а завтра может не быть? Тогда зачем же позволяет другим вмешиваться в сою судьбу? Чтобы тоже когда-нибудь прыгнуть с балкона?
Кто эти зловредные другие? Никто теперь на неё не давит, и нечего рассуждать с таким надрывом! Она - сама себе хозяйка! Вот только Аристов... Смотрит на неё своими глазюками цвета речного омута. Собственно, она не совсем уверена, что омут именно такой - серо-зелёный, но сравнение ей нравится. Наверное, потому, когда Евгения долго смотрит в его глаза, кажется, что куда-то затягивает, кружится голова, не хватает воздуха... В таком омуте должны водиться черти. Вот только тишины ему не хватает. Скорее, наоборот: именно тишина и настораживает. Это означает: жди неприятностей!
- Ты дверь закрыл или оставил открытой? - как бы между прочим спрашивает она.
- Конечно, закрыл. Попробуй оставить открытой, сразу набежит куча мужиков!
- Что ты имеешь в виду?
Холодность её тона беспокоит Толяна, и глаза его потихоньку теряют колдовскую зелень, приобретая сталь. Нельзя с нею расслабляться!
- Имею в виду только то, что ты слишком многим мужчинам нравишься!.. До чего ж ты, Лопухина, ежиха колючая! Чуть прикоснись, - фыр! - и иголки наружу!
Ну, вот, опять она все испортила. Хотела же по-хорошему. А вообще, чего она хотела? Расслабиться и уступить? И тут же посмеивается про себя: глупый, он упустил момент! Теперь когда ещё она так размякнет, чтобы подобная мысль могла прийти ей в голову!
- Хочешь кофе? - вежливо спрашивает она - пора и вспомнить про обязанности хозяйки!
- Канэшна хачу! - обрадованно соглашается он, копируя грузинский акцент.
Два дурачка! Даже прикалываются одинаково.
- Сюда принести или пойдем в кухню?
- В кухню. Здесь у меня такой расслабон начинается, что я боюсь не выдержать.
- Ничего не бойся, я выдержу! - самоуверенно обещает она.
- Выдержишь?
- Одной левой!
Опять она попадается на собственную удочку! Чего хвастаться? Разве не была только что она в его объятиях и млела от желания? А он вдруг шагает к ней, берет за плечо и, неуловимым движением делая подсечку, бросает на диван. Одной рукой держит её, а другой преспокойно начинает раздевать.
- Выдержишь?
- Что ты делаешь? - придушенным голосом возмущается она, не в силах освободиться.
- Хочу наказать самоуверенную девчонку!
- Пусти, я больше не буду! - пугается она.
- почему ты уверена, что все зависит только от тебя? Что лишь ты сильная и мужественная - держишь ситуацию под контролем? А я? Каких усилий это стоит мне?
- А кто тебя заставляет ко мне приходить?! - со слезами в голосе кричит она.
- Любовь заставляет! - тоже кричит он.
Отпускает Евгению и утыкается лицом в её волосы. Так они лежат, без слов, пока она не отодвигает Толяна от себя и, застегнувшись, встает с дивана.
- Так и будем причитать?
Аристов вскакивает.
- Блин, хозяин жизни! Быть рядом с любимой женщиной - и то не может!
Он опять берет в руки рисунок.
- Может, и мне, как этому парню?
С каким удовольствием влепила бы Евгения плюху по этой растерянной физиономии. Такой, действительно, блин, крутой, а в самом главном деле разобраться не может!
Она выхватывает у него набросок, чтобы разорвать его, и он лишь в последний момент успевает остановить её руку.
- Я пошутил. Подари мне этот рисунок, пожалуйста!
- Подарю, если ты сейчас же уйдешь!
Он покорно кивает, вызывая у неё прилив ярости.
- Я знаю, чего ты боишься, - говорит она в спину неохотно уходящему Толяну.
Он останавливается, и Евгения видит, как напряглась его шея.
- Кто тебе сказал? Что ты знаешь? - спрашивает он, стремительно обернувшись, и подается в её сторону, отчего она невольно отшатывается и прячет голову в плечи. - Говори!
О чем говорить? О том, что она все узнала от его жены? Непонятно, почему он так рассвирепел? Кричит на нее...
- Не скажу!
- Почему? - растерянно смотрит он.
- Потому что ты орешь на меня, будто я в чем-то провинилась!
- Извини, - он целует её пальцы, - но ты сразу ткнула в самое больное место, вот я и взвился.
- Ладно, прощаю тебя... Ты боишься, что Нина опять полезет в петлю.
- Боюсь, - растерянно подтверждает он.
- Выбрось эту глупость из головы!
- Хочешь сказать, что такую попытку она больше не повторит?
- Ничего такого я гарантировать не могу. Врачи говорят, тот, кто попробовал хоть один раз лишить себя жизни, опять войдет в эту дверь.
- Значит, ничего нельзя сделать? - спрашивает он с отчаянием.
- Не знаю. Может, надо посоветоваться с психотерапевтом? Знаю одно: от тебя уже почти ничего не зависит. Нина считает, что испортила тебе жизнь. Будем надеяться, её не толкнет на такой поступок чувство вины...
Бедный Аристов! Неизвестно, кому сейчас из них хуже: ей, что сидит одна в четырех стенах. В воскресенье. Или ему, на всю жизнь приговоренному к женщине, которую однажды взялся защищать. Можно было бы долго убиваться по этому поводу, но, как всегда, звонит телефон - главный отвлекатель Лопухиной от дурных мыслей.
А звонит Роберт. Муж Серебристой Рыбки.
- Завтра похороны. В десять часов. Приходите.
- Ты ко мне - на "вы".
- Я имею в виду тебя и Виталия.
- У него другой телефон, и мы не общаемся.
- Ты, Женя, отчаянная женщина. Разве можно бросаться такими мужиками?
- Какими - такими?
- Надежными. Крепкими. Поверь мне, сейчас таких мало.
Она вслушивается в его голос: никаких трагических нот. Как будто, не любимая жена умерла, а... а... вагон с лесом в пути задержался! Евгения диктует ему телефон Виталия и ужасается про себя: неужели со смертью человека в жизни его близких не ощущается пустоты? Или они тут же эту пустоту стремятся заполнить? И уж совсем добивает её предложение Роберта:
- Может, давай как-нибудь встретимся, поужинаем, повспоминаем?
Что вспоминать? Проведенные вместе три дня? Или Юлию, которая уже тогда говорила о безысходности своей жизни?
- Ладно, встретимся как-нибудь, - внешне бесстрастно соглашается она.
- так завтра приходи, не забудь! - напоминает ещё раз Роберт и вешает трубку.
Будто приглашает на банкет! С ума можно сойти! Она берет в руки гитару. Недавно в сборнике молодых поэтов она отыскала одно стихотворение, которое поразило её своей выразительностью и откровенностью. Сейчас она подберет к нему музыку и... Опять звонит телефон - её главный отвлекатель от серьезных дел!
- Женя, как ты смотришь на то, что мы с Эдиком зайдем к тебе в гости?
- Заходите, - говорит она, вздыхая про себя - подруги, даже любимые, не всегда могут приходить кстати.
Они приходят оживленные, загорелые. Эдик вручает Евгении большую морскую раковину.
- Презент!
- Мы только приехали, - рассказывает Надя. - Оказывается в гостинице сидеть просто невыносимо. Внизу ресторан и через открытые окна бьет по ушам громкая музыка: то про завязанные узелки, то про женщину, которую и ему бы...
- Кому? - не понимает Евгения.
- Ну, тому мужику, который все время повторяет: ах, какая женщина, мне б такую!
- А-а-а...
- Дело в том, что рядом с домом, в котором мы останавливались, был бар, и там сутками громыхала музыка, и тоже о том же! В конце концов стало казаться, что наша кровать стоит прямо на эстраде. От музыки, причем оглушающей, не было спасения нигде. Ее слышно было на пляже, в горах, где мы было попробовали укрыться, в кафе, на теннисном корте... Словом, захотелось чего-нибудь потише...
- У нас прямо-таки мечта появилась, - продолжает её муж, - посидеть где-нибудь в прохладной комнате, попивая хорошее вино, - он ставит на стол красивую бутылку, - при свечах...
Надя роется в сумочке и достает упаковку свечей в прозрачной обертке.
- магазин уже закрывался. Еле упросили продавщицу, чтоб нам их продала. Думали, вдруг у тебя нет?
- При свечах, - Эдик укоризненно смотрит на жену, которая перебила его монолог, - и чтобы музыка звучала негромкая: брень-брень...
- А я сразу сказала, - не выдерживает Надя, - этот оазис - у Женьки в квартире. Играет она на гитаре, говорю, заслушаешься!
Как бы ты не бился за свою свободу, от соседствующего с тобой на планете человечества не отгородишься! Все равно, у тебя остаются обязанности. Например, быть гостеприимной. И не показывать друзьям, что именно сейчас ты бы хотела совсем другого - просто побыть одной!
Глава восемнадцатая
Дверной звонок буквально вытаскивает Евгению из душа. Она только что пришла с работы. Правда, подвезли её до дома Эдик с Надей, но и короткий путь в машине дал ей почувствовать силу солнца, которое и в сентябре, кажется, не потеряло своей мощи и жарило по-летнему, за тридцать.
