Патриция Хаган - Любовь и ярость
Прошло минут двадцать и, очнувшись от своих мыслей, Китти с удивлением обнаружила, что осталась одна в огромном зале. Все приглашенные уже перешли в столовую, а вокруг неё суетились усталые официанты, убирая смятые салфетки и хрустальные бокалы из-под шампанского. Несколько раз глубоко вздохнув, она постаралась взять себя в руки, подавив невольное раздражение. Ведь Тревис у Президента, а разговор, судя по всему, достаточно серьезный, все-таки займет какое-то время. И все же, после того, что ей пришлось пережить в последнее время, так прекрасно было бы очутиться в объятиях любимого человека.
Наконец Тревис вернулся и заметив задумчивое и нерешительное выражение его лица, Китти заподозрила неладное. Не сказав ни слова, он ласково обнял её за плечи и увлек к выходу.
- Куда ты меня ведешь? - запротестовала она, - Мы же опоздаем на ужин, Тревис, ты меня слышишь? А нас ждет Колт и ...
Глубокий, страстный поцелуй заставил её замолчать и затем Тревис снова повлек её за собой в темноту.
Неподалеку от "Метрополитен" был крошечный парк, весь заросший купами кустарника, который давным-давно не подстригали. У городских властей все не доходили руки придумать хоть какое-то освещение в этом районе, поскольку на дорогие фонари Эдисона у правительства, как всегда, не было средств, а обычные масляные фонари были в парке практически бесполезны.
Именно в этот темный парк, где уже сгустились ночные тени, и устремился Тревис, когда Китти внезапно заупрямилась. - Что это ты задумал, Тревис Колтрейн, - она упиралась на каждом шагу, пытаясь вырвать у него руку. - Сначала ты, не сказав ни слова, ничего не объяснив, просто утаскиваешь меня с приема, а теперь вздумал прогуляться ночью по парку. Да ведь здесь нет ни единого фонаря! Я непременно зацеплюсь за что-нибудь и изорву платье и ...
- Ты слишком много говоришь, - оборвал её Тревис. Легко подхватив жену на руки, он перекинул её через мускулистое плечо и зашагал дальше, как ни в чем не бывало. - К черту твое платье! Завтра же куплю тебе сотню-другую новых.
Китти ни на минуту не прекратила ворчать, стонать, жаловаться и сыпать непрерывными вопросами, она брыкалась и молотила кулаками по его могучей спине, но они оба прекрасно понимали, что на самом-то деле все её возмущение было притворным. Дойдя до конца темной аллеи, Тревис, наконец, остановился и, убедившись, что вокруг совершенно темно, осторожно поставил жену на ноги. Когда он, с трудом скрывая нетерпение, жадно привлек её к себе, Китти все ещё продолжала отталкивать его и лицемерно протестовать. Тревис, ты с ума сошел? Зачем ты притащил меня сюда? И теперь мы благодаря тебе остались голодными!
- Мой голод можешь утолить только ты, милая!
Лукаво склонив на плечо головку, Китти подарила ему чарующий взгляд своих огромных сияющих глаз цвета лаванды. - Ты повзрослеешь когда-нибудь, Тревис? - соблазнительно проворковала она, - ведь мы с тобой, слава Богу, не юные новобрачные!
Не обращая ни малейшего внимания на её слова, Тревис протянул руку к груди жены и одним быстрым движением освободил упругие белоснежные полушария из тесного выреза платья. Лаская бархатистую кожу полных, налитых грудей, он прошептал, задыхаясь от охватившего его жгучего желания, - Мне кажется, я буду безумно хотеть тебя, даже если мы проживем вместе не меньше полувека!
При воспоминании о безумии любовных утех, которым они предавались с Тревисом почти каждую ночь, когда им посчастливилось быть вместе, по спине у Китти пробежала восхитительная дрожь. Ей и в голову никогда не приходило отказывать мужу, ведь желание их всегда было обоюдным и отказать ему в любви значило бы и самой не утолить страсть.
Тревис склонился к жене, осыпая торопливыми поцелуями её груди, лаская губами мгновенно затвердевшие соски. Затем, очень осторожно опустив её на траву, сам вытянулся рядом. Постепенно, дюйм за дюймом, он сдвигал её платье, обнажая восхитительное тело, пока губы терзали горевшие сладкой болью соски. Она не заметила, как платье соскользнуло с неё и нежное, молочно-белое тело засветилось в слабом свете луны подобно редкостной драгоценной жемчужине.
Дрожащими от нетерпения пальцами он расстегнул ставшие вдруг непослушными пуговицы на тесных брюках и резким рывком почти ворвался в нее. Она слабо застонала, ощутив глубоко в себе его пульсирующую упругую плоть. Китти хотелось сказать, как безумно ей не хватало его, но она сдержалась, вспомнив, что Тревис терпеть не может слов, когда утоляет свою страсть. В такие минуты, он, как умирающий, не мог оторваться от её тела, и ему не нужны были слова.
Широко раздвинув ей бедра и согнув ноги в коленях, он скользнул в бархатистую тесную расщелину её женственности.
Его напряженный член снова и снова резко входил в нее, она вскрикнула и задохнулась, ей показалось, что сердце её вот-вот разорвется, так глубоко и мощно он заполнил её всю. Его бедра начали медленные толчки, и Китти быстро подхватила ритм, не отставая от его нарастающей страсти. Тревис не старался продлить минуты чувственного безумия. Он уже давно знал, как именно довести жену до ослепительного экстаза. Дождавшись минуты, когда она забилась в сладостных судорогах, он застыл на мгновение, и только потом позволил себе яростно взорваться внутри нее.
В эту минуту влюбленным казалось, что они стали единым целым: их сердца бешено колотились, а души слились, как их губы. Им обоим хотелось только одного - чтобы никогда не кончалось это горячее буйное блаженство.
Супруги лежали, не в силах оторваться друг от друга, пока, наконец, к ним не вернулось дыхание. Только тогда Тревис перекатился на спину, все также крепко прижимая жену к чуть влажной груди.
- Это никогда не кончится! - благоговейно прошептала она.
- И пускай продолжается, - с энтузиазмом подхватил Тревис, - ну, хотя бы до нашей смерти. А там посмотрим, может быть, нам и в раю удастся отыскать укромный уголок, чтобы позабавиться? - и он весело хмыкнул. - А, может быть, рай - это просто один долгий миг наслаждения, как ты считаешь, милая?
Китти игриво шлепнула его плечу, - Гореть тебе в аду, Тревис Колтрейн, ... , ведь это же самое настоящее богохульство!
- Тогда ты будешь гореть вместе со мной, принцесса, ведь именно ты довела меня до этого!
Они долго лежали, прижавшись друг к другу, в блаженном молчании. Наконец Китти уже не могла сдержать любопытство, терзавшее её, - Скажи, наконец, что хотел от тебя Президент?
Ей показалось, что у мужа на мгновение перехватило дыхание.
- Скажи, Тревис, в чем дело?, - взмолилась она, чувствуя что-то неладное.
Внезапно руки его разжались и, выпустив её из своих объятий, он откинулся на траву и поднял задумчивый взгляд к небу, на котором уже появились первые звезды.
Китти притихла рядом, сдерживаясь из всех сил, зная, что муж никогда ничего не скажет прежде, чем не сочтет, что настало подходящее время. Так уж он привык и не было смысла торопить его.
Так прошло несколько томительных мгновений. Наконец Тревис очнулся и снова прижав к себе жену, мягко шепнул, - Китти, мы едем в Париж.
От удивления у неё перехватило дыхание и она так и застыла, глядя на него, не в силах произнести ни слова.
- Париж, - мечтательно продолжал он, - да, мы едем в Париж. Президенту кажется, что теперь я мог бы попробовать себя на дипломатическом поприще. Во Франции сейчас кипят страсти: монархисты, бонапартисты, радикалы мутят воду. Потому, считает Президент, есть смысл кому-то на месте разобраться, что к чему.
Он замолчал, а потом, глубоко вздохнув, как перед прыжком в ледяную воду, резко бросил, - Китти, Президент хочет, чтобы мы уехали ещё до конца месяца.
Оглохнув и ослепнув от неожиданности этого известия, она на мгновение подумала, что умирает. Мысли беспорядочным потоком кружились в голове. Париж? И уже в конце этого месяца? А что же будет с рудником, с их ранчо? Да и Колт соскучился! А что же их дом? И ведь Тревису даже в голову не приходит спросить, а хочет ли она поехать! Черт побери, опять он все решил сам и даже не подумал посоветоваться с ней!
Не отрывая любящего взгляда от лица жены, Тревис с волнением наблюдал, как гнев и растерянность на нем сменяли друг друга. Он прекрасно понимал, о чем она думает, ведь ещё и часа не прошло, как он испытывал то же самое. Для нас начинается совсем другая жизнь, Китти, восхитительно новая жизнь! Разве ты не понимаешь, ведь теперь я уже больше не покину тебя, мы всегда будем вместе. Президент пообещал, что больше никогда не пошлет меня куда-нибудь одного, ведь я ясно дал ему понять, что пользы в этом случае от меня не будет!
- Джон Тревис вполне способен справиться со всеми делами дома. Пришло время, когда ему надо брать в свои руки фамильное богатство. А потом, ты ведь знаешь, управление рудником настолько хорошо налажено, что сейчас за ним уже не требуется постоянно присматривать.
И он снова стиснул её в объятиях, пылко прижав к груди. - Как хорошо нам будет вместе, принцесса! Ты только подумай, - он хитро улыбнулся, - в Европе столько интересного, что моя страсть к приключениям, которая доставляла тебе много лет одни неприятности, на этот раз будет утолена!
