Наталия Рощина - Обмануть себя
— Наша Мариша добьется в жизни всего, потому что иначе она не умеет! — Марина улыбалась, слушая эти внушения. Как это было давно…
Кажется, она начинает воплощать в действительность то, о чем не уставала говорить тетя Соня. Первый результат был получен. Марина вспоминала удивленно вытянувшееся лицо директора школы, когда она заявила ему об уходе. Он так смотрел на нее, как будто видел перед собою сумасшедшую. Марине было неприятно выслушивать его наставления о том, что в наше время не бросаются работой. Она слушала его монотонный голос, думая, что скоро уволится и из больницы. Ей давно опостылело таскать половые тряпки, разводить хлорку, выстирывать свой халат. Раньше она не задумывалась над этим потому, что рядом была Алиса. Ради нескольких дополнительных минут общения с нею Марина была готова на все, даже радовалась, что обстоятельства свели их в одной больнице. А теперь все это не имело никакого значения. Она делает крутой поворот в своей жизни, новой жизни, в которой Лялька за тридевять земель, и нужно набираться собственного опыта.
Так размышляя, Марина медленно добрела до дома. Не хотелось заходить в подъезд, снова оказаться одной в комнате с распахнутым окном. Запахи весны, блуждающие по улице, встречали Марину с порога — для этого и оставлялось открытым настежь окно. Подняв голову, девушка сразу нашла окна Зингеров — у них в гостиной горел свет. Наверное, Захар Борисович и Софья Львовна после ужина сидят в креслах, попивая горячий кофе, обсуждая прошедший день. Сколько раз в детстве Марина была свидетелем этой сцены, повторяющейся практически ежедневно. Глядя на них, девочка мечтала, что когда-нибудь и у нее будет семья, внимательный муж, много детей, которые повиснут на шее у отца, вернувшегося с работы. А она будет встречать его с ужином, держать полотенце, пока он моет руки, улыбаясь чуть устало.
Потом Марина перевела взгляд на свои окна — в них темнота, хозяйничает тишина и ожидание возвращения хозяйки. Вздохнув, Марина стала подниматься по ступеням подъезда. Она вдруг почувствовала горечь, что некому разделить ее радость обновления, первых шагов навстречу новой жизни. Зингеры, конечно, не останутся к этому равнодушными, но им было бы гораздо приятнее, если бы то, что происходило, было связано с их советами, помощью. А так еще подумают, что девчонка решила снова показать характер — мол, вот я какая, и без вас обошлась, радуйтесь! Марина остановилась перед их дверью, постояла с минуту и решительно направилась к себе, благо сделать нужно несколько шагов.
Дальше словно включался автомат. Сначала девушка закрыла окно, зябко повела плечами — майский вечер был достаточно прохладен. Запоздалая весна не баловала теплом. Потом зашла на кухню, поставила чайник на плиту. Переодевшись, включила телевизор. Смотреть на черно-белый экран было невыносимо, потому что в салоне, где она проводила достаточно много времени, был цветной телевизор с дистанционным управлением. После его ярких красок эта серо-белая картинка на экране не впечатляла. Запахнув недавно купленный халат, Марина запрокинула голову и сказала вслух:
— Все будет, надо немного подождать. Осталось совсем чуть-чуть!
После легкого ужина Марина поняла, кто сможет понять ее настроение. Она не злоупотребляла общением с этой женщиной, боясь навязывать свое общество. До сих пор Марине казалось чудом, что Валя смогла повлиять на нее, направить на совершенно иной путь.
Наверное, в этой удивительной молодой женщине есть невероятные внутренние силы. Именно они ненавязчиво, но упорно действовали и сделали свое дело.
Несколько раз они встречались. Каждый раз Валя выглядела немного усталой, но всегда улыбалась, с интересом слушала Марину. Она понимала, как это важно, когда есть кому тебя просто выслушать. Только в последний раз Белова была растерянной, но воодушевленной. Она была на подъеме: подходила к концу выставка, многочисленные хвалебные отзывы посетителей, критиков, приглашения в столицу — все это свалилось ей на голову. Организационную часть взял на себя Закревский. Валя была благодарна ему за то, что его внимание было неистощимым. И, встретившись с Мариной, она слушала ее рассказ об учебе, о ее успехах, по правде говоря, не очень внимательно. Валя была поглощена собственными переживаниями, и они были связаны не только с вопросами выставки. Марина тогда заметила, что, несмотря на все ее старания, собеседница витает где-то далеко. Это означало, что ей действительно не до разговоров. Марина вспомнила, как долго провожала Валю взглядом, разглядывая ее невысокую, чуть полноватую фигуру, не делавшую ее неповоротливой, тяжелой. Она несла свое тело легко, казалось, что вот-вот воспарит и понесется над землей, на удивление прохожим. Почему-то Марина подумала тогда, что такая походка может быть только у влюбленной женщины…
Желание поговорить с Валей нарастало. К тому же они давно не общались, а Марине есть чем похвастаться. Она взяла телефон на диван и набрала ставший знакомым номер.
— Слушаю вас.
Мужской голос она почему-то не ожидала услышать. Внутри что-то предательски сжалось, все слова вылетели из головы. Марина недовольно поджала губы и собралась положить трубку. Разговаривать с Валиным мужем она не хотела. Но в последний момент решила, что это будет нехорошо — Белов наверняка в курсе того, что Валя помогает ей. Почему же она так себя ведет?
— Добрый вечер, извините, Валентина Сергеевна дома?
— Нет, но она скоро придет.
— Понятно, — Марина представила себе, как Вадим держит трубку и смотрит своими пронзительно голубыми глазами. Она давно, очень давно не видела Белова, но его взгляд, брошенный однажды не нее мимоходом как на неодушевленный предмет, она не забывала никогда. Этот мужчина, не желая того сам, показал, насколько она его не привлекает. Еще бы! В его полном распоряжении находились две такие удивительные женщины. При чем же тут серая мышка? Не мешала бы под ногами. Тогда это Марину очень задело. Ей не хотелось становиться еще одной жертвой этого красавчика, но элементарного пренебрежения она забыть не могла. Впрочем, сейчас это было давно ушедшее в небытие воспоминание, такое же далекое, как и дружба с Лялькой. Ничего нельзя вернуть, никогда больше не будет, как прежде.
— Можете перезвонить или я могу что-то передать. — Вадим был зол, как черт. Придя домой, он обнаружил у зеркала в прихожей записку: «Ушла на встречу с Закревским. Димка у твоих». Белов был вне себя. Он не мог дождаться возвращения жены, чтобы прямо сказать ей о том, как его раздражают эти участившиеся деловые встречи с Андреем. Выставка давно позади, какие теперь вопросы они могут вместе обсуждать? Он боялся, что звонившая женщина попросит уточнить, когда именно она может перезвонить, и тут он мог не совладать с собой. Это было бы идеально — сорваться на незнакомку, не имеющую к его проблемам никакого отношения. Белов взял себя в руки и насколько мог любезно переспросил, воспользовавшись замешательством на том конце провода. — Принимаю даже самую секретную информацию, как лицо приближенное.
— Спасибо, не нужно ничего передавать, — Марина поняла, что со своими воспоминаниями сделала слишком длинную паузу. Она не смогла оценить напряженный юмор Белова. — Я, пожалуй, перезвоню в другой раз. До свидания.
— Всего доброго.
Марина была недовольна собой. Она ведь могла говорить по-другому. Теоретически могла, а практически — никак. В конце концов, это на его деньги происходят такие колоссальные перемены в ее жизни. Почему ей так редко удается вовремя, к месту показать свою благодарность? В этом ведь нет ничего предосудительного. Вот Софья Львовна, наверное, обижается, зачем же умножать обиды. Марина покачала головой, резко поставила телефон на место. Настроившись на разговор с Валей, она теперь почувствовала пустоту. Ни родителей, ни подруг, ни любимого — одна.
Она давно привыкла к этому: одинокие праздники, дни рождения. Для двадцати пяти лет она несла слишком тяжелый груз нереализованных чувств, неиспытанной любви, недополученной ласки, чтобы мечтать о чем-то другом. Марина ощущала груз еще непрожитых лет, надеясь, что в них будет чуть меньше проблем и боли. Она не надеялась, что когда-нибудь все это несметное богатство, с которым многие обращаются так расточительно, достанется ей. Она однажды смогла только прикоснуться к нему. Это было словно в другой жизни.
В этой ей была нужна хорошая работа, деньги, относительное материальное благополучие, чтобы самой себя побаловать за все прожитые годы. Марина верила, что она на пути к исполнению своих желаний. Кому-то любовь, семья, дети, а ей… Каждому свое.
Андрей знал, что поступает неправильно. Знал потому, что с детства мать учила его: не укради. А он замахнулся, но не на чужой кошелек или драгоценности, на более важное, незыблемое. Это наверняка карается строже — он понял, что не может больше скрывать свои чувства к Вале. Решение признаться ей в этом пришло совсем недавно, хотя все относительно: Закревский созревал больше месяца. Сначала он просто носил чувство в себе, не собираясь ни единым словом даже обмолвиться об этом. Одна-единственная фраза, оброненная сгоряча матери, и только. Какие у него могут быть шансы? Зачем думать о том, что безраздельно принадлежит Белову, красавцу, везунчику Белову. Но в какой-то момент Андрей понял, что стоит попытать счастья. Чем больше он общался с Валей, приглядывался к ней, тем больше чувствовал ее душевную пустоту. Хотя она всячески сводила их общение к деловым разговорам, не любила говорить о себе.
