Тимоти Финдли - Если копнуть поглубже
— Знаю. Заметил, как они входили. Ее подруга-профессорша прогарцевала к бару и взяла два меню. Судя по всему, на меня не обратила внимания. Терпеть ее не могу — эту профессоршу. Типичная ученая дама. Всезнайка!
Гриффин сдержался и не стал высказываться по поводу всезнаек.
Джонатан постучал пальцами по меню:
— Решился на что-нибудь?
— О да.
— Я смотрю, ты стал слишком часто улыбаться. Я спрашиваю, ты выбрал, что будешь есть?
— Да.
— Прекрасно. Кстати, это была интересная улыбка. Такую я еще не видел. Постарайся раскрыть ее мотивацию, когда будешь играть Меркуцио. Он был — если такие вообще бывают — изголодавшимся человеком.
— Разумеется.
— Не забывай о его судьбе.
— Ни в коем случае.
— Надеюсь. Она была не слишком приятной.
— Буду помнить, — пообещал Грифф и добавил: — Пожалуй, я возьму отбивную.
— Можно было догадаться. И, естественно, с кровью? Непрожаренную?
Ответа не последовало.
— Ты счастлив?
— Да.
— Ты по ней скучаешь?
— Конечно.
— Конечно. Но ты справишься. Нужно время, однако успех — ничто, когда он не требует жертвы.
— Если ты так считаешь…
— Я знаю. То, что ты сейчас испытываешь — это огонь, в котором сам я тоже горел, только давным-давно. Если точно, двадцать лет назад. Когда ушел от Анны. Я тогда думал, что умру. Но ничего подобного — вот я, жив. Запомни хорошенько: боль — это цена всех реализованных амбиций.
— Запомню.
— Не смеши меня. Какой ты странный. Будто раньше понятия об этом не имел. Да ради успеха ты бы убил свою собаку, если не собственную мать. И это тоже одно из твоих лучших качеств. Потому что если ты не готов убить, то не сможешь добиться успеха. Во всяком случае, такого масштаба, на какой рассчитываешь. Не разгляди я этого в тебе, не стал бы с тобой возиться. Это в твоих глазах, в изгибе губ, в том, что ты приходишь на репетиции в спортивных шортах, чтобы все могли видеть твои ноги. И не просто в шортах. В красных шортах. В привычке встречать гостей обнаженным в своей уборной. Впрочем, для актера с хорошей фигурой это не редкость. Ты же не воображаешь, что, кроме тебя, больше никто так не делает? Я видел десятки артистов: на Бродвее, в Уэст-Энде, в Париже — с одним только нескромным узким полотенцем на бедрах, а иногда и вовсе без всего. Пусть тебя не тревожит, что я так говорю. В каких-то случаях я считаю это естественным. Окунаться имеет смысл только с головой. Это было бы непристойным, не ценись инстинкт убийцы в актере так высоко. Мы все это знаем. И потому возмущаемся великими и презираем их успех, ибо понимаем: не начав поступать подобным образом, мы не добьемся того, чего добились они и чего мы хотим добиться сами. Не просто хотим — а страстно желаем, что совсем не одно и то же. Это — нечто вроде крайней степени голода. Это — Скарлетт О’Хара, стоящая посреди поля редиски и, давясь собственной блевотиной, грозящая кулаком небесам. Символ человека, лишенного всего. Понимаешь?
— Да.
— Не шепчи. Говори громко. Никогда не стесняйся своих желаний. А теперь скажи мне. Повтори, что она в тот момент говорит.
— Она говорит…
— Смотри на меня. Не отворачивайся. Смотри на меня и повторяй ее слова.
Последовала пауза, наверное, секунд пятнадцать.
— Ну так что же?..
— Она говорит: «Бог свидетель, я больше никогда не буду голодать».
Поодаль, за своим столом, Джейн поднесла к губам бокал с вином.
— Отлично сказано. И ты отлично запомнил. Интересно почему. — Кроуфорд улыбнулся. — Кстати, если уж говорить об амбициях, рад тебе поведать, что мой сын Джейкоб отправился в Перу изучать развалины инков в Мачу-Пикчу. Он будет археологом, и я думаю, прекрасным. Самые высокие оценки, какие только можно вообразить. На последнем курсе каждый студент должен съездить на те или иные знаменитые руины и представить собственный отчет. Я очень горжусь своим сыном.
— Еще бы.
Подошел официант и замер рядом со столиком.
— Вы уже выбрали, джентльмены?
— Да. Обоим филе миньон. Непрожаренное.
В другом конце зала, тремя ступенями ниже, Джейн допила один бокал вина и налила себе еще. Клэр вновь надела темные очки. Она следила за каждым движением Джонатана и Гриффина — за поворотом их голов, за оживленностью беседы, за тем, как приближался к ним луч дневного солнца, словно ждавший разрешения Джонатана коснуться их плеч, и как двигались две пары рук, явно избегая прикосновений. Что ж, это вполне естественно — со всех сторон нескромные глаза: не все принято делать на людях. А как же поцелуй? Французский способ приветствия друг друга… Принесли салат из омаров, который заказали Джейн и Клэр. Джейн совсем не была голодна, но заставила себя есть: будь паинькой, прожуй еще кусочек. Каким бы ни был салат вкусным, она благодарила бога, что есть чем запить.
— Не возражаешь? — спросила она. — Я знаю, к рыбе и морепродуктам положено белое вино, но за обедом оно мне кажется пресным. Белое вино для вечерних аперитивов — можно заглатывать, не ощущая особого эффекта. А днем лучше красное.
Она выпила.
Клэр поправила очки и решила не смотреть ни на Джейн, ни на Джонатана и Гриффа. Она занялась лимоном и перцем. Бесполезно солить продукты моря — с тем же успехом можно высыпать соляную шахту в океан. Подняла глаза на Джейн. Скажи же что-нибудь!
— Ты что, онемела?
Джейн взглянула на нее, будто неожиданно выведенная из транса.
— Нет, — откликнулась она. — Прости. Просто думала о Зои Уокер.
— Ах да. О ней! — Клэр отставила перечную меленку и взялась за вилку.
— Я считаю, что это она.
— Что — она?
— Она — та, с кем у Гриффа роман — интрижка — назови, как хочешь.
— Почему ты так решила?
— Потому что она доступна. Потому что она тщеславна. И потом, она знает, что может.
— Может?
— Может завладеть Гриффом. Я наблюдала за ней. Думаю, она хочет произвести впечатление на Джонатана и для этого решила соблазнить его.
— Кого соблазнить? Гриффина?
— Естественно. Кому нужен Джонатан?
Клэр отвела глаза.
— А разве она не влюблена в этого… как его там?.. Ричард Хармс?
— Была влюблена. Но ей его не получить, и она понимает это.
— Серьезно женат?
— Очень серьезно.
— Но не счастливо. Мне говорили. Вроде бы она ненавидит театр. Его жена.
— Я с ней незнакома, — заметила Джейн. — Но если это правда, зачем же она вышла замуж за актера? Странно.
Некоторое время женщины молча ели.
Она не понимает, думала Клэр, насколько это все заурядно. Сидит, рассуждает о последствиях тщеславия Зои и не видит, как далеко зашло тщеславие ее собственного мужа.
Есть люди, которые ни перед чем не остановятся, хотелось ей крикнуть. Грифф спит с мужчиной! Обернись и посмотри! Но вместо этого она произнесла:
— Ты помнишь своего первого любовника — того, с кем переспала в первый раз?
— Да.
— Как его звали?
— Эндрю Джексон.
— Шутишь?
— Нисколько. Назван в честь национального героя.
— И он был им?
— Кем?
— Героем?
Джейн подняла глаза на цветы на подоконнике за спиной Клэр. Белые. Что-то белое.
— Нет, — ответила она. — Достаточно приятный на расстоянии. А вблизи — долбежник, как все.
— Забавное определение.
— Говорю, как есть. Накинулся на меня прямо днем посреди поля, куда повел полюбоваться дикими цветочками. Орудовал, словно отбойным молотком. А сейчас известный ботаник. Представляешь, преподает в Стэнфорде. Долбит всех девок подряд.
Джейн снова принялась есть, как запуганный кролик где-нибудь в открытом поле.
А Клэр пыталась представить картину: мужчина с отбойным молотком любуется цветочками.
— Сколько тебе было лет?
— Тринадцать.
— Господи!
— Я этого хотела. Хотела через это пройти, чтобы досадить матери.
Клэр оттолкнула тарелку.
— Ты как будто умирала от голода? — заметила Джейн.
— Умирала. Но уже выздоровела.
Подошел официант и долил в бокалы вина, хотя они еще не опустели. Это взбесило Клэр — она ненавидела назойливость. Сейчас он спросит, не хотим ли мы десерт, а ведь видит, что Джейн еще не доела.
Толчется рядом, обирает хлебные крошки с рукава. Отвали!
Она не произнесла этого вслух, но официант, словно услышав, отошел.
— Почему ты спросила? О моем первом разе? О сексе?
Гриффин и Джонатан.
— He возражаешь, если я закурю?
— Конечно нет.
Клэр достала «Матине экстра лайт» и серебряную зажигалку.
— Хотела узнать, помнишь ли ты, каково это — быть девственницей.
— Ах вот как? Ответ: и да, и нет.
— Гм…
— Я никогда не размышляла о девственности, я думала о чистоте. Церковные дела. Католические. Единственная девственница, о которой я слышала, это Дева Мария. Как ребенку все это понять?
