Кристин Сэлингер - Семейные тайны
Поскольку Сибилл не собиралась прыгать за борт и плыть к берегу в шелковом костюме и итальянских туфлях, она просто сложила руки. Значит, вот как он намерен отплатить ей? Лишил ее свободы выбора, насаждает свою волю, бравируя физическим превосходством.
Типично мужское поведение.
Она отвернулась, устремив взгляд на воду, покрытую мелкой рябью. Филиппа она не боялась, во всяком случае физического страха перед ним не испытывала. Он оказался гораздо жестче, чем она поначалу предполагала, но обидеть ее не должен. И потому что судьба Сета была ему глубоко небезразлична, она считала себя обязанной оказывать ему содействие.
Сибилл не выразила восторга, когда он поднял паруса. Она убеждала себя, что не замечает красоты наполняющейся ветром парусины, ослепительно белой в лучах яркого солнца, не находит ничего необычного в плавном скольжении внезапно накренившегося судна.
Она намерена просто терпеть его выкрутасы, не выказывая никакой реакции. Наверняка ему скоро надоест довольствоваться ее молчанием и невниманием, и он повернет назад.
— Держи. — Филипп швырнул ей что-то. Чуть не подпрыгнув от неожиданности, она бросила взгляд вниз, на свои колени, куда аккуратно упали солнцезащитные очки.
— Прохладно, а солнце свирепое. Бабье лето не за горами.
Не отзываясь, она водрузила очки прямо на нос и опять устремила взгляд в противоположном направлении. Филипп усмехнулся.
— Сначала должны ударить заморозки, — как ни в чем не бывало продолжал он. — Воздух сразу пропитается пряным запахом осени, листья начнут менять цвет, и участок берега возле дома превратится в живописную картинку. Сплошь золото и багрянец на фоне ярко-голубого неба и зеркально-чистой воды. Красивее места не найти на всем белом свете.
Сибилл лишь крепче переплела на груди руки. Посмеиваясь про себя, Филипп сунул язык за щеку.
— Даже парочка таких заядлых горожан, как мы с тобой, способна оценить чудесный осенний день на лоне природы. А у Сета скоро день рождения.
Краем глаза он увидел, как Сибилл резко вскинула голову. Ее губы шевельнулись, но она, так и не издав ни звука, опять плотно сжала их и отвернулась.
О да, душа и сердце у нее есть, подумал Филипп. Под хладнокровной оболочкой таится буря разноречивых чувств.
— Мы думаем устроить ему вечеринку. Пусть побесится с друзьями. Грейс, как ты знаешь, печет чертовски вкусный шоколадный торт. Подарки мы уже приготовили, но тут на днях я зашел в магазин в Балтиморе, где торгуют принадлежностями для живописи. Настоящими, не для детей. Там есть все: мелки, карандаши, уголь, кисти, акварель, бумага, палитра. Этот специализированный магазин находится в нескольких кварталах от моего офиса. Тот, кто знает толк в таких вещах, может подобрать там хороший набор.
Он сам намеревался это сделать, но теперь видел, что поступил верно, намекнув ей. Интуиция его не подвела. Она повернулась к нему лицом, и, хотя солнце, отражавшееся от стекол темных очков, мешало ему рассмотреть глаза, по наклону головы Сибилл он догадался, что полностью владеет ее вниманием.
— Он ничего от меня не примет.
— Ты его недооцениваешь. Возможно, и себя тоже.
Он поправил паруса и поймал ветер. Сибилл увидела знакомый изгиб берега с рядом деревьев и неловко поднялась на ноги.
— Филипп, какие бы чувства ты ни испытывал ко мне в данный момент, все-таки не стоит так скоро устраивать мне встречу с Сетом. Лучше от этого не будет никому.
— Мы плывем не домой. — Он окинул взглядом двор. — К тому же Сет сейчас в мастерской вместе с Кэмом и Этаном. В данный момент тебе незачем встречаться с ним. Ты нуждаешься в хорошем отдыхе, Сибилл. А что касается моих чувств, я пока не пойму, как к тебе отношусь.
— Я рассказала все, что знала.
— Да, ты сообщила мне факты. Только забыла упомянуть, как эти факты отражаются на тебе лично.
— Это дела не касается.
— Зато меня касается. Мы с тобой повязаны, Сибилл, нравится тебе это или нет. Сет твой племянник, но мой брат. Мой отец и твоя мать когда-то были любовниками. И мы тоже близки к тому.
— Нет, — решительно сказала Сибилл. — Не близки.
Он бросил на нее пронизывающий взгляд.
— Зря отпираешься. Тебе это известно не хуже меня. Меня влечет к тебе, а я чувствую, когда женщина увлечена мной.
— И мы оба достаточно взрослые, чтобы контролировать свои животные инстинкты.
Филипп расхохотался.
— Черта с два! Тебя страшит не секс, а близость.
Он бил прямо в цель, не оставляя ей места для маневра. Сибилл это не столько сердило, сколько пугало.
— Ты меня совсем не знаешь.
— Уже начал узнавать, — спокойно сказал он. — А я всегда довожу до конца свои начинания. Так, я поворачиваю. Осторожно, не споткнись.
Сибилл отступила к скамье. Они вплывали в ту самую бухточку, где неделю назад пили вино с крекерами. Всего неделю назад, уныло думала Сибилл. С тех пор мало что изменилось. Но изменилось все.
Ей нельзя с ним здесь находиться. Это рискованно. Сейчас она просто не в состоянии держать его в узде. Но придется попытаться. Другого не дано.
Холодно глядя на него, Сибилл с невозмутимым видом пригладила растрепавшиеся на ветру волосы и насмешливо поинтересовалась:
— А где же вино? Музыка, деликатесы?
Филипп спустил паруса, поставил судно на якорь.
— В тебе говорит страх.
— А в тебе самомнение. И я тебя, разумеется, не боюсь.
— А вот теперь ты лжешь. — Он шагнул к ней по качающейся палубе и снял с нее очки. — Еще как боишься. Тебе кажется, будто ты просчитала каждый мой шаг, а я вдруг — бах! — выбился из сценария. Полагаю, доселе тебе приходилось иметь дело только с предсказуемыми мужчинами. С такими, безусловно, спокойнее.
— Это твое представление о хорошем отдыхе? — парировала Сибилл. — На мой взгляд, оно больше соответствует определению «конфронтация».
— Ты права. — Он убрал с лица солнцезащитные очки и швырнул их в сторону. — Это мы обсудим позже.
Он подскочил к ней, и в ту же секунду она почувствовала на своих губах его обжигающе жадные губы. Он схватил ее за плечи, крепко прижимая к себе, своим разгоряченным телом воспламеняя в ней ответный жар.
Филипп не лгал, заявляя, что его влечет к ней. Она поселилась в его душе, завладела всем существом, и ему было неважно, что это ему сулит — гибель или спасение.
Он рывком отстранил ее от себя. Они теперь не касались губами друг друга, но их лица по-прежнему находились рядом. Его золотистые глаза, ослепительные, словно солнце, прожигали насквозь.
— Скажи, что не хочешь меня, ничего не хочешь. Скажи, и я отстану. Немедленно. Только не лги.
— Я…
— Нет. — Изнемогая от нетерпения, он встряхнул ее, заставляя встретиться с ним взглядом. — Нет, скажи это, глядя мне в глаза.
Она уже столько лгала, что груза еще одной лжи просто не выдержит.
— Это только усугубит ситуацию, привнесет дополнительные трудности.
Рыжевато-карие глаза вспыхнули откровенным ликованием.
— Чертовски верно, — пробормотал он. — Но в данный момент мне плевать на ситуацию. Поцелуй меня, — потребовал он. — По-настоящему.
Сибилл не могла сдержаться, не могла противиться всколыхнувшейся в ней доселе незнакомой, варварской, греховной потребности, перед которой она оказалась беззащитна. Она прильнула к его губам, целуя его столь же жадно и отчаянно, как и он ее.
Услышав собственный низкий гортанный стон, она перестала думать, потерявшись в водовороте ощущений, чувств, желаний. Она вцепилась в его волосы, хватая ртом воздух и сотрясаясь мелкой дрожью от прикосновения коварных мужских губ, теперь переместившихся на ее шею.
Ее бросало то в жар, то в холод. Впервые в жизни она целиком отдалась во власть инстинктов.
Филипп стянул с ее плеч шелковый пиджак и небрежно отбросил его в сторону. Ему не терпелось ощутить под руками и губами нагое женское тело. Он сдернул с нее тонкую блузку цвета слоновой кости и заключил в ладони трепещущие груди в кружевных чашечках.
Кожа у нее была теплая и еще более шелковистая, чем сам шелк. Одним нетерпеливым движением он расстегнул ее бюстгальтер и приник к обольстительным округлостям, смакуя их на вкус.
Ослепленная солнцем, Сибилл зажмурилась, но даже сквозь стиснутые веки ощущала на глазах испепеляющий жар его лучей. Она ничего не видела, только чувствовала. Алчный мужской рот буквально пожирал ее, грубые требовательные руки делали с ее телом, что хотели.
Ну же, давай, давай!
Скопившийся в груди всхлип воплем отозвался в голове. Она неловко просунула ладони под его свитер, нащупывая мускулы и шрамы, а он стягивал с нее юбку. На ней были чулки с кружевными резинками. В другой раз Филипп бы ни за что не оставил без внимания столь возбуждающую деталь женского туалета, но сейчас он был одержим лишь желанием обладать и потому сосредоточен только на реакциях жаждущего тела. Она охнула от неожиданности, когда он сорвал с нее трусики и, сладострастно содрогнувшись, погрузил пальцы в ее лоно.
