Морье Дю - Мери Энн
- Ты стесняешься появляться со мной?
Он пристально взглянул на нее.
- Что тебя беспокоит, любимая, у тебя колики?
- Нет... собирается гроза, я неважно себя чувствую.
Он никогда не понял бы временами охватывавшей ее настоятельной потребности иметь больше власти, составлять планы, принимать решения, быть частью его жизни, но не в той роли, которая у нее была до сих пор, а как равная. Она вспомнила свое бестактное поведение в Уэйбридже в воскресенье. Она села на скамью в церкви, а когда он вошел вместе с герцогиней, принялась прихорашиваться и улыбаться ему. Лицо его омрачилось, он отвернулся, а вечером все ей высказал.
- Чего ты добиваешься, выставляя себя напоказ перед моей семьей? Если ты еще раз посмеешь так вести себя, я велю тебя выпороть.
Боже мой... он действительно собирался это сделать. Она ничего не забыла. И хотя все в Уэйбридже знали о ее существовании, на его визиты к ней смотрели сквозь пальцы, к ним относились спокойно. Опять разделительная линия. В личной жизни это допустимо. Но петь "Славься" вместе с герцогиней кощунство. Однако с просьбой похлопотать о повышении обращались отнюдь не к герцогине.
- Вы знаете доктора О'Миру, сэр?
- Никогда не слышал о нем.
- В Ирландии он считается дьяконом, но очень хочет стать епископом. Он несколько раз умолял меня представить его вам.
- Это ко мне не относится. У моего департамента нет никаких дел с церковью. К тому же мне не нравится это "О" перед его фамилией.
- Он протестант... Он так же предан короне, как и ты.
- Ирландец может быть верен только своей собственной шкуре. Передай от меня господину О'Мире, пусть он сидит в своем болоте.
Ну-ну... при таком отношении нечего рассчитывать на повышение. И на записку с выражениями благодарности. А сколько могла бы стоить должность епископа? Столько же, сколько звание полковника? Вилл Огилви наверняка не знает, а вот Доновану может быть известно.
- Если ты не пустишь меня в Уэймут, я поеду в Уэртинг.
- Почему в Уэртинг, родная? Почему ты не можешь оставаться дома?
- В Лондоне, в конце июля? Здесь все вымерло.
В Уэртинге были Коксхед-Марш и Вилли Фитцджеральд, сын члена парламента от Ирландии. Это место соперничало с Брайтоном по своей популярности. Уэртинг успокоил бы ее самолюбие, а детей она оставила бы с матерью в Уэйбридже. Даже деньги были, их как раз принесли сегодня утром: двести фунтов от господина Роберта Найта, брата полковника, который переведен на новое место (благодаря стараниям доктора Тинна).
- Ну ладно, езжай в Уэртинг. Если тебе так хочется. У тебя хватит денег?
Поразительный вопрос! Этот вопрос так редко обсуждался. Возможно, его замучила совесть. Но, учитывая все обстоятельства, не следует этому удивляться. Он не выплачивал ей содержания с мая.
- Благодаря доктору мне удалось выкрутиться.
- Какому доктору?
- Доктору Тинну, а не тому ирландскому дьякону. Маленькая перестановка, разве ты не помнишь? Сегодня фамилии опубликованы в бюллетене. Но подобные мелочи не достойны твоего внимания. Одна сложность - он прислал мне две банкноты по сто фунтов, а я не хочу показывать их хозяину меблированных комнат.
- Пирсон разменяет.
- Что, в это время?
- Конечно. Если он скажет, для кого нужно разменять деньги, любой торговец с радостью сделает это.
"На самом же деле, - подумала она, - мне не понадобится много денег. Коксхед-Маршу и Фитцджеральду придется поделить между собой мои расходы. Номер в гостинице и посещение танцевальных вечеров".
- Пирсон, разменяйте эти деньги, возьмите банкнотами по десять и двадцать фунтов.
- Слушаюсь, мэм.
Герцог встал из-за стола и подал ей руку.
- Мой ангел будет скучать обо мне?
- Ты сам знаешь, что будет.
- Я постараюсь не задерживаться более десяти дней.
- Даже девять для меня слишком долго... Думай обо мне, помни, что я там буду совсем одна.
- Попроси крошку Мей поехать с тобой.
- Может быть. Посмотрим.
От чего это зависит? От того, будет ли ей интересно с Коксхед-Маршем, достоин ли Вилли Фитцджеральд своих легендарных ирландских глаз?
Долгий-долгий поцелуй.
- Береги свою венценосную персону. - Погладить по голове, пощекотать за ушами.
- Проклятье, если бы я мог, я взял бы тебя с собой в Уэймут. Чертов Честерфилд со своим выродком.
- Я знаю... знаю.
Два часа на то, чтобы уверить его в своих чувствах, и вот он уже сидит верхом, собираясь ехать на ночь глядя, так как боится опоздать. Последний взмах платка из окна.
- Мадам, Пирсон разменял деньги.
- Спасибо, Марта.
- Мадам, приехал доктор О'Мира, хочет видеть вас. Он сказал, что надеялся застать Его Королевское Высочество до того, как тот уедет. Он сам собирается быть в Уэймуте в воскресенье.
- Пусть им движет надежда. Если бы он сменил "О" на "Мак", он смог бы достичь большего.
- Он просил передать вам, мэм, что купил подарок.
Подарок! Несколько преждевременно. Но не может же она принимать доктора в неглиже и к тому же в столь поздний час.
- Передай доктору О'Мире, что я сейчас напишу записку Его Королевскому Высочеству, и, раз он собирается в Уэймут, пусть сам передаст ее. Скажи еще, что я благодарю за подарок, и принеси его сюда.
Довольно необычно, что ей дают деньги, не имея никаких гарантий. Дьякон больше верит в ее могущество, чем солдаты.
"Заезжал дьякон, - писала она, - и принес деньги. Пусть ваше королевское великодушие подскажет вам, как действовать дальше. Ваша подушка выглядит очень несчастной. Мне одиноко.
Подпись: М.Э. Дата: 31-е".
В дверях спальни появилась Марта со свертком в руках.
- Разверни, Марта, но сначала отнеси записку дьякону.
Она обломала все ногти, пытаясь развязать веревку. Марта принесла ножницы. Это могла быть напрестольная пелена, в которую завернуты деньги, но сверток слишком тверд; тогда это, должно быть, жезл. Она сорвала остатки бумаги.
- Набор спиц для крикетных ворот для мастера Джорджа, - сказала Марта.
На коробке дьякон написал: "Это для вашего очаровательного мальчика. А позже я привезу куклы для девочек. Нижайший поклон".
Слишком поздно, письмо герцогу не воротить. Дьякон уже уехал.
- Хорошо, Марта, захвати с собой в Уэйбридж.
- Это был священник, да, мэм?
- Очень умный священник.
Больше она не будет иметь дел с церковниками. Дьякон может остаться на своем месте. А что же он подарил за то, что его назначили дьяконом? Попробуем догадаться. Преподнес королеве теннисную ракетку? Или крокетный набор? Вот настоящий протестант! Неудивительно, что католики хотят освобождения.
Спицы для крикетных ворот для Джорджа... может, в этом есть какой-то скрытый смысл? Намек, что следует поощрять игры. Какое-нибудь ирландское иносказание, игра слов? Она спросит об этом Вилли Фитцджеральда, он должен знать.
Зевая, она прильнула к подушке. Как приятно хоть раз в жизни иметь всю кровать в своем распоряжении, не просыпаясь, проспать до десяти. Завтрашняя поездка к морю развеет всю скуку, она проветрится, освежит в памяти крикет... Вилли расскажет ей правила, ведь он учится в Оксфорде... Герцог всегда в бегах, всегда занят, а Вилли такой милашка - студенты последнего курса прекрасно полнимают настроение. Пора осваивать новые игры.
Глава 7
Со временем страх перед вторжением пропал - это было заслугой Нельсона, стоившей ему жизни. Страна с ликованием восприняла победу при Трафальгаре, всех охватил единый патриотический порыв, который стих сразу же после Аустерлица. Враг казался непобедимым.
У главнокомандующего почти не было свободного времени. С девяти до семи он находился в штабе, ведя непрерывное сражение за выполнение всех своих приказов. С одной стороны, его армия нуждалась в оружии и обмундировании, экспедиционные силы оказались неподготовленными; с другой стороны, политические деятели во весь голос требовали, чтобы войска неедленно были отправлены и лорд Каткарт отослан на Эльбу для воссоединения с генералом Доном - неважно, что все мероприятие безнадежно, главное, чтобы войска выступили.
Герцог не позволял себя запугивать. Его письма премьер-министру были четкими и исчерпывающими. "Экспедиционные силы еще не готовы к военным действиям". Это очень устраивало Питта и поогало ему воздействовать на общественное мнение - он первым разражался гневными тирадами, когда приходили сообщения о неудачах, а вся страна вторила ему. "Еще одно поражение" - вина главнокомандующего, плохо организовавшего работу. Пусть все министерство перемстится в штаб и возьмет на себя управление армией: у них сразу же опустятся руки и они будут молить об отставке.
Беспокойство внушало и здоровье премьер-министра. Редко кто прислушивается к замечаниям больного. Но не было никого, кто мог бы в полной мере заменить его, уйди он в отставку. Нужно было как-то налаживать отношения между партиями, поэтоу Фокс получил место в Кабинете, и страсти улеглись. Пусть король против - еу придется уступить. Он все еще был в плохом состоянии - еще одна проблема. Временами его голова прояснялась, но на короткий срок.
