Изабел Уолф - Дело в стиле винтаж
Я сделала глоток вина.
— Любила. И очень сильно. Но потом произошли события, изменившие мои чувства к нему, и я дала отбой. — Я посмотрела на Майлза. — Я кажусь вам бессердечной?
— Немного, — нахмурился он. — Но я ничего об этом не знаю и не собираюсь судить вас. Полагаю, он был вам неверен.
— Нет. Просто сделал нечто такое, чего я не смогла простить. — Я посмотрела на озадаченное лицо Майлза. — Могу рассказать, если хотите. Или давайте сменим тему.
— О'кей, — сказал Майлз спустя мгновение. — Не стану отрицать, что меня терзает любопытство. — И тогда я коротко поведала ему об Эмме и Гае. — Майлз разломил булочку. — Все это очень неприятно.
— Да. — Я снова отпила вина. — Лучше бы я не знакомилась с Гаем.
— Но… что сделал этот несчастный человек?
Я допила вино и, почувствовав, как по венам разливается тепло, рассказала Майлзу о своей помолвке, о Дне святого Валентина и о телефонном звонке Эммы. А затем о том, как приехала к ней домой.
— Вы пережили ужасную травму, Фиби, — покачал головой Майлз.
— Травму? — переспросила я. «Грезы». — Да. Я все время вспоминаю об этом. И часто вижу, как вхожу в комнату Эммы и отбрасываю одеяло…
— Значит, она выпила весь парацетамол? — сочувственно спросил он.
— По словам патологоанатома, всего четыре таблетки — очевидно, последние, поскольку пузырек был пуст.
— Тогда почему же?.. — удивился Майлз.
— Мы сначала не поняли, что случилось с Эммой. Все говорило о передозировке. — Я стиснула в руке салфетку. — Но по иронии судьбы не передозировка, а недостаточная доза стала причиной ее…
Майлз пристально смотрел на меня.
— Вы решили, что у нее грипп.
— Да — мне так показалось, когда она позвонила мне в первый раз.
— И она недавно была в Южной Африке?
— Вернулась оттуда за три недели до этого.
— Малярия? — уточнил он. — Нераспознанная малярия?
У меня возникло знакомое чувство, словно я неслась вниз с холма.
— Да… Это была малярия. — Я закрыла глаза. — Если бы только я догадалась так же быстро, как вы.
— Моя сестра Триш болела малярией несколько лет назад, — тихо сказал Майлз. — После поездки в Гану. Ей повезло, и она выжила. Хотя…
— Малярийный плазмодий, — перебила я. — Передается зараженными малярийными комарами — причем только женскими особями. Я теперь большой эксперт в этом деле — как это ни печально.
— Триш не закончила курс лечения. Именно это случилось с Эммой? Вы сказали «недостаточная доза»?
Я кивнула.
— Через несколько дней после смерти Эммы ее мать нашла у нее лекарство от малярии. И поняла, что она принимала его только десять дней, а не восемь недель. К тому же она начала лечиться слишком поздно — Эмма должна была пить таблетки еще за неделю до поездки.
— Она бывала в Южной Африке прежде?
— Много раз; какое-то время жила там.
— Значит, знала, на что идет.
— О да. — Я замолчала: Пьер пришел забрать тарелки. — И хотя риск заболеть малярией был невелик, Эмма всегда уверяла, что аккуратно принимает лекарство. Но в тот раз повела себя безрассудно.
— И как вы думаете, почему?
Я повертела в руке ножку бокала.
— Вероятно, сделала это намеренно…
— Думаете, она хотела заболеть?
— Возможно. У нее было очень плохое настроение — наверное, именно поэтому она решила туда отправиться. Она могла забыть лекарство или же сыграла в русскую рулетку со своим здоровьем. Знаю только, что должна была поехать к ней, когда она позвонила. — Я посмотрела в сторону.
Майлз коснулся моей руки.
— Вы понятия не имели, как тяжело она больна.
— Да, — слабым голосом ответила я. — Мне просто не пришло в голову, что она могла… Родители Эммы поняли бы, но они находились в Испании и с ними невозможно было связаться — Эмма дважды пыталась позвонить матери.
— И с этим горем они должны теперь жить.
— Да. Плюс к этому обстоятельства ее смерти… Эмма была одна… Им очень тяжело — и мне тоже. Я должна рассказать им… — Я почувствовала, как к глазам подступают слезы. — Я должна рассказать им…
Майлз сжал мою руку.
— Какое тяжелое испытание.
Горло болело от сдерживаемых рыданий.
— Да. Но ее родители до сих пор не знают, что Эмма была ужасно расстроена из-за меня. Иначе не поехала бы в Южную Африку и не заболела. — Я подумала о дневнике Эммы, и у меня сжалось сердце. — Надеюсь, они никогда не узнают… Майлз, можно мне еще бокал вина?
— Конечно. — Он махнул Пьеру. — Но в этом случае вам лучше остаться в доме, хорошо?
— Да, но я не сделаю этого.
Майлз помолчал.
— И все-таки я не понимаю, почему вы решили разорвать помолвку.
Я крутила в руке бокал.
— Гай убедил меня не ехать к Эмме, и я не смогла противостоять ему. Он считал, будто она просто ищет внимания. — При этом воспоминании я почувствовала приступ гнева. — Сказал, что у нее, наверное, всего лишь сильная простуда.
— Но… вы действительно вините его в смерти Эммы?
Я подождала, пока Пьер наполнит мой бокал.
— Прежде всего и больше всего я виню себя, поскольку могла предотвратить трагедию. Виню Эмму за то, что она не принимала таблетки. И да, я виню Гая, ведь, если бы не он… я бы сразу поехала к ней… если бы не он, я бы поняла, как тяжело она больна, вызвала «скорую помощь», и, возможно, она выжила бы. Но Гай убедил меня подождать, и я поехала к ней только утром, а к тому времени… — Я закрыла глаза.
— Вы говорили это Гаю?
Я глотнула вина.
— Сначала я была в шоке и пыталась осознать случившееся. Но в то утро, когда хоронили Эмму… — Я вспомнила гроб, а на нем ее любимую зеленую шляпу в море цветов. — …я сняла свое обручальное кольцо. По дороге домой Гай спросил, где оно, и я ответила, что не в состоянии носить его в присутствии родителей Эммы. Последовала ужасная сцена. По словам Гая, я не должна была винить себя. Эмма, мол, умерла исключительно по своей вине, и ее пренебрежение к собственному здоровью не только стоило ей жизни, но и сделало несчастными ее родителей и друзей. Я призналась Гаю, что чувствую себя виноватой и так будет всегда. Ведь пока мы с ним сидели в «Блюберд», ели и пили, Эмма умирала. А потом я сказала слова, которые не решалась произнести целых две недели: если бы он не вмешался тогда, Эмма могла бы остаться в живых. Гай посмотрел на меня так, словно я его ударила. Мое обвинение разгневало его. Я вернула ему кольцо — в тот день я видела его в последний раз. Вот почему я сегодня не выхожу замуж, — тихо закончила я.
Майлз молчал, и я первая нарушила повисшую над столом тишину:
— Вы говорили, что не знаете обо мне ничего личного, но теперь вот знаете. И возможно, куда более личное, чем вам бы хотелось.
— Ну… — Майлз опять коснулся моей руки. — Простите меня, ведь вам пришлось вернуться к таким… мучительным воспоминаниям. Но я рад, что вы мне все рассказали.
— Меня удивляет мой поступок. Ведь мы почти незнакомы.
— Да — вы не знаете меня. Во всяком случае, пока… — Он погладил мои пальцы, и меня словно ударило током.
— Майлз… — посмотрела я на него. — Думаю, мне не помешает еще один бокал вина.
Мы пробыли в ресторане не так уж долго, отчасти потому, что опять стала названивать Рокси. Майлз пообещал ей вернуться к десяти, но, когда нам принесли десерт, она снова позвонила. Мне пришлось прикусить язык. Рокси отказалась пойти в ресторан с отцом, но, похоже, была полна решимости испортить ему вечер.
— Разве она не может почитать книгу? — спросила я и снисходительно подумала: «Или еще парочку журналов».
Майлз повертел бокал.
— Рокси интеллигентная девочка, но не такая… глубокая, как мне бы хотелось, — осторожно сказал он. — Вне сомнения, это получилось потому, что я чересчур заботился о ней. — Он поднял руки, словно сдаваясь. — Но если вы одиноки и у вас всего один ребенок, это почти неизбежно. К тому же я хочу компенсировать ей потерю матери.
— Но десять лет — долгий срок. А вы очень привлекательный мужчина, Майлз. — Он повертел вилку. — Меня удивляет, что вы не нашли женщину, которая стала бы Рокси матерью и удовлетворила ваши потребности и чувства.
— Ничто не сделало бы меня таким счастливым и не сделает. Несколько лет назад у меня была женщина, которую я любил, но у нас ничего не вышло. Хотя, может быть, теперь все наладится… — Он быстро улыбнулся, и морщины лучиками разбежались в уголках его глаз. — Как бы то ни было… — отодвинул он стул, — нам лучше вернуться.
Дома Паскаль сообщил Майлзу, что Рокси только что пошла спать. И это после того как вынудила отца вернуться из ресторана, отметила я. Майлз объяснил брату, что мне необходимо переночевать в доме.
— Mais bien sûr, — улыбнулся мне Паскаль. — Vous êtes bienvenue[35].
— Спасибо.
— Я заправлю свободную постель, — сказал Майлз. — Вы дадите мне свою руку, Фиби?
