Вали Гафуров - Роман, написанный иглой
До чего же хотелось навалиться на этого «музыканта», вцепиться в горло! Но нельзя. Приказ ясен — всячески избегать шума, в бой ни в коем случае ни ввязываться.
Скрытно пройдя немецкую оборону, разведчики углубились в лес. Перевели дух, осмотрелись.
Тишина. Покой. Значит, всё в порядке. Седых, молодой парень с широченными плечами, тихонько произнёс:
— Однако повезло нам, ребята. Лихо прошли.
Хрустнула ветка. Разведчики замерли… Нет, это не враг. Вновь тишина. Должно быть, зверь какой прошёл. Двинулись дальше, по краю леска, вдоль дороги, вьющейся меж деревьев. Рустам взял азимут. Хоть и знал он маршрут, вызубрил наизусть, однако с компасом всё же надо сверяться, безотказная штука.
На востоке пробивался рассвет. Тоненькая малиновая полоска разрасталась, ширилась, светлела. Разведчики находились уже далеко во вражеском тылу. Рустам решил не рисковать, отсидеться до вечера в лесу, а заодно понаблюдать за движением по дороге. Пригодится. Собственно говоря, это было даже не его решение. Так рекомендовал поступить незнакомый майор — из штаба армии, проводивший окончательный инструктаж. Тот факт, что майор из штаба армии — говорил о многом. Значит, операция планировалась на высоком уровне. Рустаму и его товарищам просто повезло, что выбор высокого начальства пал на участок обороны, занимаемый их полком. Должно быть, посчитали участок этот наиболее удобным для перехода линии фронта мелкой группой. И правильно решили, не ошиблись.
Рустам но был суеверным, однако, подумав так, поплевал через плечо. Чтоб не сглазить! Перейти линию фронта перешли, но ведь ещё и до отряда надо благополучно добраться.
Разведчики сидели в глубокой яме, заполненной мокрым снегом и прошлогодними прелыми листьями. Метрах в ста от них, на просёлке, шумела, фыркала моторами чужая жизнь. Проскочил кургузый вездеход… Проползла колонна тяжёлых грузовиков с крытыми брезентом кузовами, Взвод автоматчиков… Эх! Дать бы им сейчас жару!.. Нельзя, приказ… Показался фургон, запряжённый двумя здоровенными конягами — короткохвостыми, с могучими крупами. На облучке фургона — двое немцев. Они о чём-то громко переговаривались, хохотали во всё горло, должно быть, с утра успели хватить шнапсу.
Туманов тронул Рустама за плечо, протянул длинную свою руку в сторону пьяненьких фрицев и согнул палец, словно нажал на спусковой крючок. Рустам погрозил другу кулаком: сидя и не рыпайся. Вдруг фургон остановился, один из ездовых соскочил на землю и быстро побежал прямиком в сторону ямы с притаившимися в ней разведчиками. Рустам весь напрягся. Неужели приметил их фриц? Не может быть! Яма прикрыта со стороны дороги кустарником. Да и не рискнул бы повозочный в одиночку кинуться на них.
Выдержка и ещё раз выдержка!
Между тем, фриц приближался. До ямы оставалось каких-нибудь шагов двенадцать. Разведчики вскинули автоматы. Туманов приготовился к прыжку, чтобы кончить незваного гостя бесшумно.
Неужели фриц всё-таки заметил их и с пьяных глаз проникся безумной храбростью?!
Уф! Кажется, пронесло.
Не доходя до своей смерти шагов десяти, фриц остановился и, насвистывая песенку, повернулся к разведчикам спиной и принял картинную позу. Его дружок вытащил фотоаппарат и стал щёлкать кадр за кадром. Разведчики обалдели. Подумать только! Расположился, поганец, под самым носом и ещё песенки свистит! Валентин Карпаков умоляюще глядел на Рустама: позволь сцапать фрица! Сергей Туманов побледнел от обиды и возмущения. Седых навёл автомат на фрицев зад, вот-вот нажмёт на спусковой крючок…
Рустам сам чуть не плакал от бессильной злобы. Он взывал к своему чувству юмора, но тщетно! Хотелось самому полоснуть пьянчугу из автомата, перерезать пополам очередью на полдиска. Узнают в разведвзводе об этой истории — засмеют!
И всё же Шакиров сдержался. Сделал страшные глаза, усмирил товарищей. Да и фриц, словно почуял, что судьба его висит на волосочке, недолго испытывал терпение разведчиков, поплёлся, наконец, к фургону.
Когда фургон скрылся за поворотом, Туманов но выдержал, ругнулся. Карпаков вздохнул, пробурчал:
— Этак не долго и разрыв сердца получить. Ну и и фриц окаянный! Ребята, дома об этом ни гу-гу. Засмеёт братва, хоть из полка… Да что там полк!.. Из дивизии тогда беги!
— Ладно, ладно, — успокаивал Рустам товарищей. — Всякое бывает. Молодцы, что сумели сдержаться.
— Оно, конечно, — вздохнул Седых, — молодцы, верно. Однако я чуть не поседел от душевных переживаний. До чего же, ребята, хотелось влепить фрицу пулю в самую «десятку»!
Разведчики, задыхаясь от смеха, жевали рукава, закрывали рты ушанками — чтоб шума не было. Кое-как успокоил их Рустам, хоть и сам едва сдерживался от душившего его хохота.
Весь день разведчики отсиживались в яме. Вели наблюдение за движением на дороге. Курили по очереди в рукав. Вспоминали нахального фрица. Вечером двинулись дальше. Некоторое время пробирались оврагом, затем вышли к полю с неубранной кукурузой.
На небе зажглись звёзды, узенький серп месяца, опустив рожки вниз, излучал серебряный блеск. В вязкой земле, в снегу утопали сапоги. Идти было трудно. Чтобы подбодрить товарищей, Рустам пошутил:
— Если кто устал — прошу в машину.
— Душевно благодарны, — отозвался Карпаков. — Только машина нам без надобности. На своих двоих вернее.
— Не желаете машину, могу подвести на собственной спине. — Рустам делал вид, будто ему легко идти, не устал он нисколечко, а сам еле ноги передвигал.
— Не маленькие, — тихо сказал Туманов, — Вот если бы ты мне того проклятого фрица предоставил!.. Уж я бы на нём прокатился.
Миновав поле, сделали короткий привал. Закусили консервами. Рустам пояснил:
— Недалеко осталось. Во-он там, на взгорке, опять лес, а за ним — сторожка, в которой нас ждут. Выше головы, ребятишки! Самое трудное позади.
В лесу набрели на тайник — нечто вроде пещеры. Осторожно обследовали её, благо надо было сделать ещё привал, набраться сил перед последним переходом,
В тайнике, вход в который маскировали заросли ежевики, по всему видать, не так давно кто-то обитал. Следы от костра, мусор, забытый котелок, пробитый осколком, лежаки из отрухлявившихся ветвей, обрывки тряпья. Возможно, здесь скрывались красноармейцы, потерявшие свои части во время прошлогоднего немецкого наступления. В тайнике было сыро, пахло плесенью.
Куда девались его обитатели? Может быть, раненые отлёживались здесь и, набравшись сил, перешли линию фронта? Или нет уже вас, безвестные товарищи, в живых!.. Может, покоитесь где-то поблизости, спите вечным сном…
Группа двинулась дальше. Дойдя до опушки леса, Рустам приказал остановиться. Надо было перейти просёлок, по которому, несмотря на позднее время, сновали грузовики, ползли тяжёлые фуры и подводы.
Рустам разделил группу на две пары. Сам с Карпаковым двинулся скрытно вдоль дороги, Туманова же с Седых оставил на опушке. Договорились, в случае чего, прикрывать друг друга огнём.
К счастью, всё обошлось как нельзя лучше. Примерно через полчаса движение на дороге замерло. Аккуратный народ — фрицы. Рустам с Карпаковым перебрались через просёлок, причём с хитростью — шагая спиной вперёд: на тот случай, если немцы обнаружат следы и задумают пуститься в погоню.
Залегли в низине. В чём дело, почему мешкает Туманов с Седых?.. А, вот почему!
Из-за поворота показалась телега с полицаями. При лунном свете полицаи смахивали на дьяволов, зачем-то вооружённых винтовками. Они горланили, пытались завести песню, матерились. Ну и компания! Налакались самогонки, пьяные в три дуги.
Грохнул винтовочный выстрел. Неужели предатели обнаружили Сергея?! Нет, просто пьяницы «веселятся».
Наконец телега скрылась во тьме. Немного погодя послышалось тяжёлое дыхание Туманова.
— Вот сволочи! Чуть не угробили…
За Валентином показался Седых. Даже этого спокойного парня покинула невозмутимость. Оказывается, случайный выстрел пьяного полицая чуть не оказался роковым — пуля угодил Валентину прямо в грудь, но, к счастью, в нагрудном кармане гимнастёрки лежал портсигар, и она рикошетировала. Бывает же такое!
— Валентин до того озлился, — рассказывал Седых, — что схватился за гранату, хотел полицаев в клочья разнести. Насилу удержал.
— И хорошо сделал, что удержал, — похвалил сибиряка Рустам, — Полицаев, может быть, и расколошматил, да набежали бы немцы. Пришлось бы нам драпать или бой принимать. А задание за нас кто выполнять будет? Пушкин? За невыполнение боевого задания — суд военного трибунала! Учтите это, добровольцы.
Карпаков, хмурый, злой, вертел в руках портсигар.
— Гады! Какую вещь испортили.
— Ладно, не ной, — усмехнулся Рустам. — Радоваться тебе надо. В рубашке родился.
Двинулись дальше. Долго шли лесом. Наконец впереди, залитая лунным светом, показалась деревня. За околицей её, на отшибе, возле самого леса, белела сторожка.
