Паркинсон Кийз - Любовь в наследство, или Пароходная готика. Книга 2
— Я сказала, что все очень запутанно и сложно, и так оно и есть. Еще я сказала — насколько это касается меня и вас, то связи тут не существует вовсе. Вам угодно, чтобы я объяснила?
— Да, мне бы очень хотелось, будьте добры…
— Хорошо. Вам известно, что мой дядя — отец Пьера… — давайте для удобства будем называть его старый маркиз де Шане — был женат дважды, верно?
— Кажется, мне известно об этом. Но я не совсем уверен. Мой дедушка пытался объяснить мне, но…
— Придется, видимо, мне по порядку рассказать все до конца, чтобы окончательно просветить вас. Итак… Первой женой старого маркиза была княгиня де Гербемон. Она скончалась, когда ее единственной дочери Аскелине было всего несколько недель от роду, и маркиз совершенно не умел ухаживать за младенцем. Поэтому маленькую Аскелину вырастили де Гербемоны. Став взрослой, она вышла замуж за Этьена д’Амблю, и у нее самой родились две дочери — Жозефина и Изабелла. Жозефина вышла замуж за Жана де Курвилля, а Изабелла — за Жиля де Лорна. Я — дочь Жозефины. Так что старый маркиз де Шане — мой прадед. Пока вам все понятно?
— Более менее.
— Прекрасно. Так вот, спустя довольно долгое время после кончины княгини де Гербемон старый маркиз женился вторично — на некоей даме, которую мы все считали американкой, однако по происхождению она оказалась тоже француженкой. Ее звали Доротея Лабусс, и у нее тоже родился ребенок — Пьер. Поэтому он — мой дядя Пьер… Вернее, он мой двоюродный дедушка, поскольку они с моей бабушкой были единоутробными братом и сестрою, хотя по возрасту ей больше подходит быть ему матерью.
— Понятно.
— Не знаю, поняли вы или просто соглашаетесь из вежливости. Но тем не менее Пьер де Шане вырос, поехал вместе с матерью в Соединенные Штаты и повстречался там с некоей красавицей мисс Винсент, которая была настоящей американкой; он влюбился в нее и женился на ней.
— Этой красивой молодой леди была моя тетя Арманда! Она сестра моего отца!
— Совершенно верно. Вот видите, в действительности все оказалось не так уж запутанно и сложно. Нынешний маркиз де Шане — это мой дядя Пьер и ваш дядя Пьер, как вы только что соизволили заметить. Но, как совсем недавно сказала я, мы с вами совсем не родственники!
— Я надеялся и очень хотел познакомиться с моей кузиной Джаниной, — проговорил Ларри. — Но не предполагал, что одновременно познакомлюсь с ее кузиной, которая, оказывается, совсем мне не кузина, однако добавляет этому милому знакомству еще больше обаяния. Если бы я только знал, я бы сильнее желал этой встречи!
Луиза рассмеялась, и ее смех, как и улыбка, казалось, коснулся самого сердца Ларри.
— Разумеется, я надеялся встретиться с обеими моими кузинами… вообще со всей семьей и снова повидаться с тетей Армандой. Надеюсь, все дома?
Джанина повернулась к нему, и на этот раз в ее взгляде застыл не просто упрек, как это было вначале, — ее взгляд стал на удивление суровым для такой молодой и красивой девушки, и одновременно очень печальным.
— Очевидно, вы не знали, что приехали в дом во время траура, — холодно проговорила она. — Если бы вы справились…
— Вероятно, ему не довелось побывать в каком-нибудь месте, где он мог бы узнать обо всем, Джанина, — перебила ее Луиза и легко коснулась руки Ларри. — Нам следовало рассказать об этом сразу же, — продолжила она мягко. — Но, казалось, все не было подходящего момента, и, конечно же, Джанине очень трудно говорить об этом. Видите ли, в Монтерегарде траур… и весь дом погружен в великую скорбь. Понимаете, за день до заключения перемирия[32], когда все радовались известию, что, слава Богу, пришел конец этой жуткой войне…
Джанина не отвернулась, но и не смогла скрыть слез. Луиза тихо и спокойно поведала Ларри, как погиб Пьеро: далеко за линией фронта оказалась одна немецкая батарея тяжелой артиллерии. У них оставался всего один снаряд, который они решили выпустить наугад в направлении запада, перед тем как уничтожить свой артиллерийский расчет. Снаряд разорвался в поле, рядом с руинами старого фермерского дома, и острый осколок рикошетом угодил Пьеро прямо в висок.
— Этого уже не могла вынести его несчастная мать после четырех нескончаемых лет тревоги, — продолжала Луиза. — Ведь до этого Пьеро дважды был тяжело ранен: один раз — на Ипре и второй — в Маасе. Тетя Арманда… ну, вы понимаете, какое нечеловеческое напряжение она испытывала в течение всей этой войны…
— И что же случилось? — осмелился спросить Ларри. Но у него уже совершенно пересохло во рту, потому что он понял все.
— Конечно, это могло быть несчастным случаем. Она могла просто поскользнуться… Или не заметить, куда идет. Поскольку она пребывала в состоянии полнейшей прострации и была чрезвычайно рассеянна. Она была ко всему готова… Вы слышали о Голубом пруде в Монтерегарде?
И снова Ларри показалось, что он держит перед собой пожелтевшее от времени письмо матери, которое показывал ему дед, и читает его, читает эти слова, такие бодрые, живые, веселые, хотя и были они написаны потускневшими чернилами. Пьер… поведал мне легенду о Голубом озере, образовавшемся у входа в пещеры. Как гласит легенда, несколько столетий тому назад леди де Шане, у которой умер возлюбленный, утопилась в этом озерце, и в том месте забил ключ. Разумеется, все это глупые сказки и суеверия, но я считаю эту легенду очаровательной, не правда ли?..
— Да, — с трудом ответил он. — Я слышал о Голубом пруде.
— Через день после того, как мы получили известие о смерти Пьеро, тетя Арманда надолго заперлась в своей комнате. Впоследствии мы обнаружили, что большую часть времени она писала, и, хотя она разорвала в мелкие клочья практически все написанное и бросила обрывки бумаги в камин, один листочек все-таки остался лежать на письменном столе. Там было написано: Я не потеряла своего возлюбленного, ибо его никогда у меня не было. Но я лишилась единственного сына, что намного хуже. Я уже говорила, что она была сама не своя и очень рассеянна… и письмо доказывало это. Как вам известно, она не теряла своего возлюбленного. Она вышла за него замуж.
— Кажется, я слышал о том, что, еще когда она была совсем молодой девушкой, ее жених умер от желтой лихорадки. Может быть, она имела в виду его.
— Может быть, — с сомнением в голосе проговорила Луиза. Он понимал, что она не верит в это, и совершенно не удивился, поскольку не верил в это сам. — Кроме того, лишиться сына не может быть намного хуже, чем лишиться возлюбленного, — задумчиво произнесла Луиза. — По крайней мере я так не считаю. По-моему, если бы я любила человека и потеряла его, со мной случилось бы самое худшее из всего возможного. Но чтобы я собралась покончить жизнь самоубийством…
— Полагаю, вы правы… — Сейчас Ларри не понимал, почему заговорил с такой убежденностью, но убежденность его была очень глубокой. — Я уверен, что она тоже не совершала самоубийства.
— Полно, не стоит больше говорить обо мне. Мне надо еще рассказать вам о тете Арманде. В конце концов, никому не сказав ни слова, она вышла из замка. Но наша привратница Жюстина видела, как она миновала Львиные ворота, а потом пошла по аллее в лес. После этого ни одна живая душа больше ее не видела, но на тропинке, ведущей к пещерам, сохранились следы. А в конце тропинки, у самого края Голубого пруда лежал шарфик.
На этот раз Ларри даже не пытался что-либо сказать. Они уже вышли из леса и проходили через мраморный портал, украшенный скульптурами львов, а потом направились дальше по внутренней аллее, где на красивых лужайках, обрамленных рядами деревьев, повсюду стояли статуи.
Луиза посмотрела на Ларри и улыбнулась.
— Давайте больше не говорить о печальных вещах, — сказала она. — И не надо очень много размышлять об этом. Вам просто необходимо было все узнать, иначе вы не поняли бы ничего из того, что здесь происходит. Но, ради Бога, только не подумайте, что дядя Пьер сочтет ваш визит нежеланным, решив, что вы бесцеремонно вторглись сюда. Напротив, я уверена, что он очень обрадуется вашему приезду… будет очень рад познакомиться с вами и составить вам компанию. Он даже будет благодарен вам за ваше общество. Ведь он страшно одинок. Не думаю, что они с матерью когда-нибудь были особенно близки, а теперь она вообще все время проводит в Париже. Она всегда предпочитала Париж Монтерегарду и очень редко приезжает сюда. Здесь все, как она утверждает, вызывает у нее дрожь и неприятные ощущения… здесь как в могиле. Надеюсь, вам так не покажется, а если даже вдруг и покажется, то, не сомневаюсь, вы сумеете справиться со своими чувствами, заставив себя поверить, что вы здесь почти как дома. А я сделаю все от меня зависящее, чтобы вам понравилось у нас.
— Знаете, наверное, вы любое место можете превратить в гостеприимный дом, — любезно сказал Ларри. — И если я могу чем-нибудь помочь…
