Аманда Плейтелл - Скандал
- Дуглас, но я никуда не выходила, - возразила Келли. - Я просто должна сообщить тебе что-то крайне важное. Для нас обоих. Пожалуйста, голос её прозвучал почти умоляюще. - Выслушай меня.
Но Дуглас, словно не расслышав, прошел мимо неё в кабинет и тут же принялся кому-то названивать по телефону.
И тут Келли как с цепи сорвалась. Дуглас бубнил что-то про тиражи и доходы, когда телефон грубо вырвали из его руки, а Келли принялась, истошно визжа, поносить его последними словами.
- Как ты смеешь так со мной обращаться, подлец ты этакий? В кои-то веки хотела поговорить с тобой. Выслушай меня!
Но Дуглас в ответ лишь повернулся к ней спиной. Ничто так не бесило Келли, как это молчаливое выражение холодного презрения к ней. Все мысли о ребенке мгновенно вылетели из её головы, и Келли принялась бомбардировать Дугласа вопросами, которые так давно её мучили.
- Где ты шлялся всю эту неделю? Проводишь все время с этой стервой Джорджиной? - голос Келли звенел от бешенства. Не помня себя, она схватила телефонный аппарат и запустила его в стену.
Затем она набросилась на Дугласа и принялась беспорядочно молотить его крепко стиснутыми кулачками. По лицу, по животу, по груди, куда только могла дотянуться. Дуглас даже не отбивался, а лишь молча прикрывал лицо ладонями.
Резко рванув обеими руками верх своей шелковой блузки, Келли разодрала её до самого низа, обнажив свои потрясающие груди. Она сжала их вместе, теребя коричневатые соски, пока те не затвердели.
- Посмотри на меня, ублюдок! - завопила она. - Смотри, же, импотент хренов! Полюбуйся! У твоей бляди таких нет! По сравнению со мной, она последняя страхолюдина! Она вообще никто!
Дуглас стоял с посеревшим от гнева лицом. Он как раз разговаривал с Джорджиной, когда Келли выхватила у него телефонную трубку. Неужели Джорджина все это слышала? Ладно, завтра он с ней разберется.
Перестав осыпать его ударами, Келли попятилась и одним ловким движением расстегнула юбку, а затем избавилась от нее. И осталась абсолютно голая, если не считать туфель на шпильках. Дуглас поспешно отвернулся.
- Посмотри же на меня, выродок поганый! - завизжала Келли. - Ты в жизни никого красивее не видел, и не увидишь. Я самая сексуальная женщина на свете, ты сам это говорил. Может, напомнить тебе, какая я? - С этими словами она принялась медленно извиваться в эротическом танце. Дразняще поводя соблазнительными бедрами, при каждом шаге встряхивала головой, отчего белокурые волосы изящно разлетались по сторонам. Дуглас, в свою очередь, начал пятиться, пока, наткнувшись на кресло, не свалился прямо на него.
Келли быстро подскочила к нему и оседлала, расставив обе ноги в стороны, а руками обвила его шею, всей грудью прильнув к нему. Дуглас едва не задохнулся в силиконовых грудях.
- Никогда эта сучка не полюбит тебя так, как я, - продолжала Келли. Посмотри же на меня, Дуглас. Скажи своей крошке, что ты её любишь. Пообещай Келли, что никогда её не бросишь.
Впервые за долгие месяцы в душе Дугласа шевельнулось какое-то необычное чувство по отношению к своей жене. Не любовь, нет, но скорее сочувствие, перемешанное с жалостью. Такую испытываешь, когда видишь посреди дороги безнадежно искалеченного щенка, на которого наехала машина. Беспомощное чувство, ведь Дуглас прекрасно понимал, что ничего сделать не может. Единственный способ положить конец страданиям Келли, это - уйти от нее.
Он быстро прошел в ванную и вернулся с одним из бесчисленых шелковых халатов Келли. Мягко, почти нежно набросил халат на её обнаженные плечи и провел её в гостиную.
- Дуглас, извини меня! - жалобно взвыла она, немного успокоившись. Просто я очень долго тебя ждала. Мне не терпелось поделиться с тобой замечательной новостью. По телефону я об этом сказать не могла.
- А вот я тебе кое-что скажу, - промолвил Дуглас, неожиданно для себя самого почувствовав прилив храбрости и решимости. Усевшись рядом Келли, он взял её за руку. - Не знаю только, с чего начать.
Келли мгновенно осознала, что ей грозит опасность. Впервые за последних несколько месяцев Дуглас сам прикоснулся к ней, но радости ей это не доставило. Наоборот. Так держат за руку смертельно больного, или даже умирающего. Она разглядела в глазах мужа боль. Шестое чувство подсказало: нужно спасаться любой ценой. Если она позволит ему продолжить, то потеряет навеки. Келли это буквально печенкой чуяла.
- Нет, нет, нет! - закричала она. - Только не говори, что уходишь! Не говори, что разлюбил меня. Я исправлюсь. Я сделаю все, что ты захочешь. Только не бросай меня!
Она прижала его ладонь к своей щеке. Дуглас почувствовал теплую влагу. Келли плакала. Он проклинал себя за трусость, но сказать ей правд не мог. Не сейчас, когда жена в таком состоянии. Потом, наверно.
И Дуглас поступил так, как поступал всегда, оказываясь в затруднительном положении. Он отступил. Завтра разберусь, подумал он.
Глава 12
А хлопот у Дугласа было и вправду выше головы - Бекки, вынашивающая его ребенка, Келли, предатели из числа членов Совета директоров, сделка с Купером, договор о слиянии с телекомпанией "Фостерс".
Он прекрасно понимал, что должен расстаться с Келли как можно скорее. Он должен был поспешить хотя бы ради Бекки и их не родившегося ещё ребенка. Но собраться с духом никак не мог. Лучше сделать это постепенно, решил он.
Встреча со Стэном Биллмором, исполнительным директором телекомпании "Фостерс" была назначена на ближайший вторник. Дуглас работал, не покладая рук, чтобы довести дело до конца. При этом о готовящемся слиянии в его собственной компании не знала ни одна живая душа, за исключением Зака Приста. Рисковать Дуглас не хотел.
Прист был одним из немногих, кому Дуглас собирался предложить высокий пост и в новой компании. Помимо него, Дуглас намеревался привлечь в неё Карсона и Толстяка.
Поначалу Дуглас не хотел скрывать подробности слияния с телекомпанией от Карсона. Не мог он поверить, что его старый друг и соратник способен участвовать в заговоре против него. Эндрю Карсону не раз в прошлом случалось выручать Дугласа из самых щекотливых ситуаций, и уж тогда ему никто не помешал бы вонзить нож Дугласу в спину. Однако Карсон этого не сделал.
И все же Дуглас не мог не согласиться с доводами Приста - чем меньше людей в курсе предстоящей сделки, тем лучше для дела. У любого из директоров были секретарши, у которых были приятели, с каковыми можно посплетничать за бокалом вина. По крайней мере, хорошие репортеры из изданий "Трибьюн" всегда умели заводить "дружбу" с секретаршами интересующих их боссов. По части нужных сведений, секретарши - настоящее золотое дно.
И ещё одно Дуглас знал наверняка. Один посвященный в тайну человек непременно посвятит в неё ещё одного. В силу довольно своеобразной логики: "Это строжайший секрет, поэтому я скажу только тебе".
Дуглас считал, что для группы "Трибьюн" покорение телевидения, столпа массовой информации, было просто жизненно необходимо. В этом смысле его критики были правы: другие мощные издательские группы в этом отношении их уже обскакали. Если не считать незначительной доли акций трех телекомпаний местного значения, то связь "Трибьюн" с телевидением была совсем минимальной. Верно, его газеты приносили высокий доход, в особенности после жестких экономических мер, на которых удалось настоять Дугласу, однако будущего у них не было. Будущее - Дуглас был уверен - безраздельно принадлежало телевидению.
Он уже представлял себе, какой будет его новая компания - "Трибьюн Коммюникейшнс". Специализироваться она будет, как в газетном, так и в телевизионном бизнесе, а сам он займет пост председателя Совета директоров. В усеченном виде сохранятся также Советы директоров самой "Трибьюн" и компании "Фостерс", однако подчиняться все будут "Трибьюн Коммюникейшнс", а, следовательно, и ему.
Труднее всего ему будет убедить руководство "Фостерс" в лице Биллмора, что для дела будет лучше, если тот уступит директорское кресло более молодому партнеру. Биллмору было уже далеко за шестьдесят, и ему, конечно же, не под силу управлять новой и динамично развивающейся компанией. Пусть согласится на пост президента. И может, разумеется, оставить за собой руководящую позицию в "Фостерс".
Во время неизбежной реструктуризации "Трибьюн" уже никто не помешает Дугласу избавиться от Гэвина Мейтсона. Мало того, что никто его не заподозрит в нечистом умысле, так ещё и стопроцентную поддержку обеспечат. Да, наступало его время, в этом у Дугласа не было ни малейших сомнений.
Однако сейчас его беспокоила ситуация с двумя женщинами, главными редакторами двух его крупнейших газет. Уж слишком много времени он тратил на то, чтобы их разнимать. А обстоятельства складывались так, что Дуглас нуждался в услугах их обеих. Пока, во всяком случае. И он твердо знал: если его поставят перед выбором, руководствоваться он будет исключительно соображениями финансовой выгоды. Он не мог позволить себе роскошь проявлять сентиментальность.
