Хавьер Моро - Индийская страсть
Три тысячи пятьсот слуг разного рода сновали по огромному дворцу Патиалы. Бхупиндар нанял английского механика, получившего подготовку по обслуживанию «роллс-ройсов», чтобы тот занимался его двадцатью семью «Silver Ghost», помимо девяноста автомобилей других марок, которые он приобретал. Любитель поло, как и его отец, он продолжал поддерживать команду «Тигры» на вершине национального чемпионата, а также улучшал конюшню, доставшуюся ему в наследство.
Если его отец и прославился как донжуан, то способности к сексу, которые Бхупиндар Сингх демонстрировал с детства, были из ряда вон выходящими и поражали богобоязненных английских чиновников. Махараджа коллекционировал женщин, как коллекционируют охотничьи трофеи, в отличие от Джагатджита, который, если и был влюбчивым, все же обладал способностью хранить верность своей возлюбленной хотя бы какое-то время. Кроме того, раджа из Капурталы любил общество привлекательных и умных женщин и старался поддерживать дружеские отношения даже по окончании сентиментальной связи.
Бхупиндара интересовал только секс. Во время жаркого лета он приглашал своих друзей покупаться в гигантском бассейне и вознаграждал их присутствием в воде молодых красавиц с обнаженной грудью, одетых в обыкновенные бикини из хлопка. Куски льда освежали воду, и монарх со счастливым лицом время от времени подплывал к бортику бассейна, чтобы глотнуть виски и наугад дотронуться до чьей-нибудь груди. Как-то, с чисто провокационной целью, он пригласил одного английского офицера, который, увидев эту картину, не знал, как себя вести. С одной стороны, ему хотелось окунуться в «многообещающие» воды, а с другой, он боялся, что на это скажут власти. В конце концов англичанин предпочел искупаться, чтобы, как и все остальные, на себе испытать удовольствие от пребывания в знаменитом бассейне махараджи.
Ненасытная жажда секса привела к тому, что Бхупиндар, будучи еще очень молодым, придумал себе культ, чтобы утолять ее. Он сделал это при содействии индийского священника Пандита Пракаша Нанда, последователя темного тантрического культа под названием «куль» — по имени богини Куль, которую ему приходилось ублажать с помощью некоторых приемов секса. Два раза в неделю Бхупиндар организовывал «религиозные собрания» в отдаленном от дворца зале, где священник установил глиняную статую богини Куль, украшенную драгоценностями, взятыми у махараджи. Конечно, официальные махарани сюда не приглашались и совершение обрядов всегда было окутано великой тайной. Священник проводил ритуал, набросив на себя шкуру леопарда и раскрасив лицо в красный цвет. Выбритый наголо, с небольшой косичкой, которую он носил посередине головы, Пандит имел довольно странный вид. «Он выглядел хищным, но спокойным и полным достоинства», — рассказывал Джармани Дасс, премьер-министр Капурталы.
Священник начинал с того, что просил присутствующих, среди которых было много юных девушек — в большинстве своем девственниц, — чтобы они пели в честь богини. Потом всем собравшимся подавали вино, смешанное с афродизиаками, и махараджа предлагал девственницам подойти к алтарю и раздеться, дабы молиться богине. Те, несведущие и запуганные пышностью религиозной церемонии, повиновались беспрекословно. По мере того как наступала ночь, а алкоголь и добавки в него начинали действовать, великий жрец просил некоторые пары совокупляться перед статуей богини, прося их делать это медленно, поскольку важен был не половой акт, а манера держать себя и продлевать удовольствие. «Одну за другой девственниц гарема в возрасте от двенадцати до шестнадцати лет подводили к алтарю в состоянии интоксикации, — рассказывал Джармани Дасс. — Этих девушек покупали в семьях горных племен и держали в одном крыле дворца, предназначенном для детей и подростков. Когда хозяева убеждались, что те уже достаточно созрели, их заставляли участвовать в церемониях, посвященных богине Куль, и повиноваться приказам своего господина. Вино, которое священник лил на голову девушек, стекало у них между грудей и доходило до живота, а потом до лобка, куда махараджа и прочие приглашенные подставляли рот, чтобы проглотить несколько капель жидкости, считавшейся священной и очищающей душу».
Джармани Дасс не уточнял, присутствовал ли на этих церемониях раджа Капурталы. Возможно, его никогда и не было на оргиях, которые воспринимались как признак дурного вкуса. Джагатджит был слишком утонченным для этого, что в какой-то мере подтверждается в конфиденциальном письме английского чиновника, близкого радже, написанном губернатору Пенджаба. Послание свидетельствует о том, что принц Капурталы вряд ли мог участвовать в подобных церемониях. «Министры из окружения раджи делают все возможное, дабы привлечь его к девушкам из рода раджпут, — писал чиновник. — Они прибегают ко всяким средствам, пытаясь отвратить его от сильного влечения, которое принц испытывает к европейским женщинам. Но радже не нравятся девушки раджпут. Предыдущее поведение Джагатджита Сингха показало, что его самое большое желание направлено на удовлетворение своих сексуальных потребностей с женщинами европейского происхождения или родственного ему. Раджа говорит и читает по-французски. Он подписался на журнал «La Vie Parisienne»[27], иллюстрации которого иногда заслуживают осуждения. Говорят, что на стене его спальни висит очень непристойная картина, хотя я не мог убедиться в этом своими собственными глазами».
То, в чем совпадали интересы обоих принцев, так это получение всяких афродизиаков. Поскольку они нуждались в этом для своего ритма жизни и оба были в некоторой степени ипохондриками, их всегда окружали многочисленные врачи — как традиционные индийские, так и европейские. Они обменивались ими, чтобы те лечили не только их самих, но и близких. Один слепой знахарь по имени Набина Сахиб часто посещал дворцы пенджабских принцев. Он обладал способностью определять болезни по пульсу пациентов. Поскольку женщинам из дворца не разрешалось показывать себя, а тем более позволять прикасаться к себе мужчине-врачу, чтобы определить, что с ними, этот знахарь приказывал им обвязать запястье веревкой и на расстоянии, вставив веревку себе в ухо, прослушивал их пульс. Точность его диагностики поражала европейских врачей.
Обход во дворцах начинался рано утром. Врачи устраивали прием в каком-нибудь специально отведенном помещении, а затем, обсудив различные признаки женских недугов, расходились по комнатам. За ними пристально наблюдали слуги, верные принцу. В некоторых случаях, для большей надежности, это были евнухи. Обычно врач разговаривал с больной через жалюзи или занавеску. Контакт лицом к лицу не допускался, хотя в экстренных случаях врачу разрешали просунуть руку под занавеской, чтобы послушать пульс. «Есть некоторые женщины, которые притворяются больными, чтобы добиться возможности пообщаться с врачом и дать ему пощупать свое запястье, — писал Николо Мануччи, итальянский врач, лечивший женщин из гарема императора Аурангзеба. — Врач просовывает руку под занавеской, и женщина начинает ласкать его руку, целует ее и нежно покусывает. Некоторые даже помещали ее у себя на груди…»
В начале двадцатого века индийские врачи продолжали подчиняться этим строгим правилам зенаны. В некоторых самых прогрессивных государствах, как, например, в сикхских государствах Пенджаба, только европейские и американские врачи могли лечить женщин непосредственно, без занавески, но только в экстренном случае. У них был такой престиж, что принцы доверяли им.
Закончив консультации, с записями в руках врачи обычно информировали раджу, причем всегда в присутствии индийских знахарей. В Патиале, поскольку там было свыше трехсот женщин, у врачей не было возможности писать отчет о состоянии каждой из них, используя ее имя. Поэтому для облегчения процесса женщин нумеровали в алфавитном порядке. Махарани присваивали буквы: А, В, С, D, Е, R., а вторым женам, рани, присваивали цифры: 1, 2, 3, 4, 5… Прочих женщин, окружавших махараджу, врачи обозначали с помощью букв и цифр одновременно: Al, А2, Bl, В2, О, С2… Таков был порядок, благодаря которому раджа мог ориентироваться по списку, где значился вид недомогания с описанием жалоб, прогноз и рекомендуемое лечение.
Раджи посещали больных женщин, и не только «официальных» жен (дочерей из аристократических семей), но и сожительниц, происходящих из горных племен. Попав в зенану, все ее обитательницы были достойны внимания раджи и все были уверены в том, что, как бы больны они ни были, их не выбросят на улицу. Чтобы знать, у каких из жен были месячные, Бхупиндар придумал простую вещь, которую вскоре переняли прочие раджи. Он приказал тем, у кого была менструация, оставлять волосы распущенными. Таким образом, он видел, к какой из женщин не нужно заходить, когда у него появлялось непреодолимое желание встретиться в интимной обстановке.
