Элли Крамер - Серебряная луна
"слишком порядочен".
Она понятия не имела, нравится ли ей с ним целоваться, потому что никогда об этом не задумывалась. После первого опыта, помнится, она была несколько расстроена, потому что ждала чего-то необычного, но вину приписала себе. Ведь до Ника она целовалась только с одним мальчиком, и это было сто лет назад, в лесу, а мальчишку звали...
О БОЖЕ!!!
Жаркий румянец залил ее щеки. Кружка с компотом опрокинулась, кошка Джу сердито мяукнула и стрелой взлетела на шкаф.
Мэри застонала.
Того мальчишку звали Билл Уиллингтон.
Глава 2
Билл прошелся по комнате, трогая пальцами старую мебель. Он не был здесь тысячу лет, прожил за это время сотню жизней, а в маленькой комнате дома на холме все оставалось таким, как в день его отъезда. Двенадцать лет назад.
Кресло из ивы. Кряжистый стол и несуразные, но прочные табуретки вокруг. Лежанка, застеленная подозрительного вида шкурой. Грубовато сложенный камин, чьим единственным украшением была изумительной работы кованая решетка. Пучки сухих трав под потолком. И целая батарея пузатых старинных бутылей в соломенной оплетке. Краса и гордость Харли Уиллингтона, настойки на.., да на всем, что только можно представить.
Когда Биллу исполнилось тринадцать, старшие ребята подбили его выпить дешевого виски. Страшно гордясь собой, он отправился с ними на лесную вырубку и там, в полуразрушенном сарае дровосеков, приобщился к запретному доселе Миру Взрослых Мужчин. Дальнейшее он помнил плохо. Туман в голове, мерзкая слабость в ногах и желудке, холодный пот...
А потом сквозь мглу проступило лицо деда.
Дед двоился. Билли могучим усилием сконцентрировал волю и понял, что с дедом все в порядке, а рядом стоит Джим Хант, старинный и закадычный дедов дружок. Оба старика - а стариками они были уже тогда, пятнадцать лет назад укоризненно качали головами и вели разговор, услышав который, любой инспектор по делам несовершеннолетних застрелился бы на месте.
- Нет, ты посмотри, что творится, Джим!
Почему бы им не начать продавать просто метиловый спирт? Так и писать на этикетке - метиловый спирт!
- Ну!
- Это ж надо! Чтобы с обычного ржаного пойла так тошнило!
- Ну...
- Не, я точно тебе говорю, отраву они гонят на своих заводах!
- Харли, ему все ж всего тринадцать годков...
- Вот именно! Сколько он мог выпить? Глоток, два, ну три от силы. А на вид - ему сейчас помирать.
Билл возмущенно смотрел на бессердечного деда, но сказать ничего не мог - язык не ворочался.
Потом была ночь, полная кошмаров, и утро, полное позора. Вчерашнее Билл помнил смутно, но ему было стыдно, стыдно до такой степени, что слезы наворачивались на глаза. Он ждал подзатыльника, крепкого словца, но дед даже глазом не моргнул при появлении иссиня-бледного внука.
- Садись к столу, сынок. Надо поесть.
Билл чуть не умер при этих словах, но Харли насильно усадил его вот за этот самый стол и поставил перед ним дымящуюся похлебку.
Аромат щекотал ноздри, янтарные кружочки масла плавали вокруг ложки, и парнишка сам не заметил, как съел все до конца. Как ни странно, ему действительно полегчало. Только после этого дед заговорил.
- Друг мой, ты знаешь, что я могу распознать любой самогон по запаху, назову год, когда был разлит любой бренди, да и сам готовлю отличные.., хм.., напитки?
- Д-да.
- Теперь подумай своей головой - смог бы я это делать, кабы хлестал всякую дрянь?
- Дед, я...
- Я знаю, сынок. Тебе сказали, что пора становиться мужчиной. Так часто бывает. Что ж, признайся честно - испытание оказалось не по силам.
- Дед, я больше...
- Не надо. Лучше условимся вот как. Когда тебе захочется узнать вкус спиртного, скажи мне.
Не думаю, что это случится раньше, чем через годик-два, но я буду наготове.
И все. В высшей степени непедагогично, зато честно. И совершенно правильно. Именно год с лишним Билл и думать не мог о крепких напитках. А потом, в сочельник, дед налил ему и Джиму Ханту по крошечной, с наперсток, рюмочке из одной из пузатых бутылей. Потом из другой. Из третьей. Они ели вкуснейший пирог со свининой, испеченный миссис Амандой Райан, пробовали все виды настоек старого Харли, и дед рассказывал о каждой из них.
- .. Вот видишь, какой яркий изумрудный оттенок? Это смородиновые почки, третьедневошные. То есть, три дня после проклювки прошло - надо собрать, позже уже не то, кошками будет вонять. А вот эта, синенькая, из чего, как думаешь?
- Ну... Черника?
- Балбес! Черника дает лиловый цвет и пахнет паршиво. Ее надо с медом, да на лесном хвоще, тогда она аромат отпускает. А синяя - на васильках. Пшеница на это зелье идет самая отборная, крупная, без парши, а васильки собери по меже, аккуратно лепесточки обдери, а пестики с тычинками не моги, в них яд! Потом настаивай шесть дней, но не больше, а то цвет сойдет Процеживать надо через осиновый уголь, он самый полезный. Кстати, и с похмелья осиновый уголь - первейшее дело. Верно, Джим?
- Ну!
- Дед!
- Чего?
- Ведь это самогон?
- Самогон - дурацкое слово. Сразу вспоминаются дешевые детективы. Мой собственный дед, учивший папу и меня, звал это дело декоктами. Либо эликсирами. Конечно, до эликсира мне далековато, но вообще-то мои настойки помогают от любых хворей. А секрет, знаешь, в чем?
- В чем?
- В том, чтобы не хлестать безо всякого смысла, а употреблять до первого потепления внутри. Верно, Джим?
- Н-ну!
- Тогда ты и аромат лесной или садовый учуешь, и вкус различишь, и сразу скажешь: вот эта, положим, брусничная - на гречишном меду, а вон та лимонная - на липовом.
Будет тебе удовольствие, а не дрянь во рту и в голове поутру...
Билл улыбнулся. Конечно, все эти разговоры совершенно не годились для пятнадцатилетнего паренька, но дед всегда был с ним честен.
Учил, как мог, тому, что знал сам. А когда его познания закончились (по его собственному разумению), послал внука в город. Именно в Лондоне, пару лет спустя, Билл понял, что старый Харли научил его самому главному. Жить по совести и получать от жизни удовольствие Неожиданно тень набежала на лицо молодого человека.
Все это осталось в прошлом. Жизнь больше никогда не будет приносить ему удовольствие и радость, потому что...
Потому что он убил человека.
Харли Уиллингтон сидел на скамейке на самом краю обрыва. Обрывом заканчивался сад Харли, сад, которому Общество Цветоводов Грин-Вэлли единогласно присудило бы ноль баллов. Сад бушевал, кустился и лохматился, птицы орали в нем от зари и до зари, а гнезда свои даже и не думали прятать в укромных местах. Обнаглевшие пернатые прекрасно знали, что в этом саду им не грозит ничего.
Харли наклонился, вытянул из-под скамьи пузатую бутыль в оплетке и два маленьких серебряных стаканчика. Хмыкнул, налил по несколько рубиновых капель, кроваво сверкнувших в лучах заходящего солнца. Сказал, не оборачиваясь:
- Рад видеть тебя, подружка! Раньше ты бывала легче на подъем.
- Это подъем раньше был легче, дружок.
Привет, старый разбойник.
Гортензия Вейл плюхнулась на скамейку рядом со старым Харли, приняла серебряный стаканчик, кивнула и пригубила. Некоторое время царила тишина, потом Гортензия задумчиво протянула:
- Я узнаю гвоздику, боярышник, рябину и малину. Мед - с общего сбора. А вот что еще...
- Тимьян. Вереск. И розовые лепестки.
- Ох. Харли, ты старый колдун, вот что.
Опять помолчали. Потом Харли искоса взглянул на старинную приятельницу.
- Как это ты решилась приползти в гнездо порока, да еще на ночь глядя?
- А я с Мэри. Она меня толкала в спину.
Ну а обратно будет легче. Она будет моими глазами.
- А девочка где?
- Не поверишь - нюхает цветочки. Очень ей нравятся твои мальвы. Ну а где твой?
Харли немного помрачнел.
- В доме. Нехорошо с ним, Горти. Я едва его узнал. Тощий, злой, глаза больные. Хромает сильно. Ну это-то ерунда, вылечу за неделю...
Гортензия кивнула, помолчала, а потом тихо заметила:
- В деревне уже хай поднялся. Трудно ему будет. Наши малахольные мадамы и святого доведут до сквернословия, а Билли сейчас и без них нелегко. Что с ним приключилось?
Харли беспомощно пожал плечами и тут же превратился в настоящего старика. Поникли могучие плечи, даже усы слегка обвисли.
- Не знаю, Горти. Правда, не знаю. Он все молчит и молчит. Обнял меня, расцеловал, по дому, по саду походил, все руками стенки трогал, потом поспал, но недолго. Проснулся - а вид такой, словно он пешком до Лондона и обратно сгонял. Под глазами круги, губы искусал... Ты ведь знаешь, что он теперь...
- Я знаю, что его временно отстранили.
Знаю, что была какая-то темная история. Знаю, что сейчас весь Грин-Вэлли зовет его за глаза психом и убийцей. Пока - за глаза!
- Горти, Билл не мог...
- Харли! Я ведь его увидала раньше, чем ты, и даже раньше, чем покойница Джилл, его мать, упокой, Господи, ее душеньку. Я видела, как он рос. Знаю его не хуже, чем свою Мэри.
