Елизавета Луговская - Вы прекрасны, вы грустны
- Ну, как вы находите этот экземпляр? - спросил он. Теперь Петр почти всегда обращался к ней на "вы". Она отвечала ему тем же.
Екатерина пожала плечами и опять холодно улыбнулась царю. Такой улыбки у нее он никогда раньше не видел. "Надо сохранять самообладание во что бы то ни стало, - решила Екатерина. - Ему только и нужно, чтобы я сломалась".
Петр рассвирепел. Он подошел к Екатерине, которая в этот момент смотрела в зеркало, и, встретившись взглядом с женой, бешено ударил по венецианскому стеклу кулаком. Осколки посыпались на пол.
- Так будет и с тобой, и с твоими близкими! - в припадке злобы крикнул он.
Екатерина спокойно сказала:
- Вы уничтожили одно из лучших украшений вашего жилища; разве оно стало от этого лучше?
Петр, не сказав ни слова, вышел из спальни быстрым шагом.
А вечером - новый "подарок" царя: собственноручным царским указом, обращенным ко всем коллегиям, предписывалось, на основании злоупотребления, совершенного "без ведома государыни", не принимать от нее впредь никаких приказаний и рекомендаций. В то же время было наложено запрещение на конторы, заведовавшие ее личными средствами. Они были опечатаны под предлогом предстоявшей правительственной ревизии. Екатерина, таким образом, оказывалась в очень стесненном положении, она, по существу, лишалась и средств, и какой-либо власти.
При дворе поговаривали об ее закате. Но Екатерина не собиралась мириться со своим положением, хотя несколько месяцев они вместе не обедали, не разговаривали и, уж конечно, не спали. Но Екатерина понимала, что если Петр ее любит - а он любил ее по-настоящему, в этом она нисколько не сомневалась, - то время и терпение сделают свое дело.
И она оказалась права. Прошел год, и в январе 1725 года между супругами наметилось примирение. Екатерина увидела, что время пришло и Петр созрел для того, чтобы принять ее раскаяние.
Она вошла к нему и молча встала перед ним на колени. Около часа она рассказывала о том, как влюбилась в Монса, не забывая в паузах молить мужа о прощении за ее недостойное поведение. Когда она закончила, слезы потекли из ее глаз, и она разрыдалась. Теперь настала очередь Петра. Он был угрюм. Но, видя непрекращающиеся ее рыдания, опустился к ней и погладил по голове:
- Ну, будет, успокойся. Давай поговорим без слез.
Они говорили еще два часа. Вернее, больше говорила Екатерина. Лед был растоплен, и корабль пустился в свободное плавание. Эту ночь, после годичного перерыва, они опять провели вместе, в страстных ласках.
Какое-то шестое чувство подсказывало Екатерине, что ее мужу жить оставалось недолго. Как она почувствовала, что час раскаяния откладывать нельзя! Ведь до смерти Петра оставались считанные дни. Тяжкая болезнь свалила царя. Боль была невыносимой, этот сильный человек кричал так, что было слышно в отдаленных комнатах дворца. Медики не смогли помочь Петру. Через одиннадцать дней его не стало. Когда Петра I хоронили в Петропавловском соборе, Екатерина поняла, что вторая часть ее жизни кончена, что начинается третья, которая, она не сомневалась, будет очень короткой.
Почти год она не общалась с мужем. Но ее примирение с ним, ее раскаяние изменило что-то в ней самой. И неожиданная смерть Петра вскоре после примирения казалась несправедливой и жестокой. Екатерина не могла успокоиться. Она пыталась забыться, выпивая много вина каждый день. Но на сердце словно давил тяжелый камень. Она завела себе молодого любовника из офицеров гвардейского полка князя Меншикова. Но и это ей не помогало. В минуты близости она вспоминала Монса и неожиданно для нового фаворита прерывала его ласки и выгоняла вон.
Она пыталась увлечься государственными делами, но страной руководили без нее, и это ее, в общем, устраивало. Петр не назначил преемника после смерти, и она была возведена на престол гвардейскими полками под руководством Меншикова. Все управление страной передала Верховному тайному совету. Ее время прошло, пора было собираться в путь, в страну, из которой нет возврата. Она пребывала в тоске. Жизнь была для нее кончена даже не потому, что умер Петр. Просто она добилась всего, чего хотела, выполнила все задуманное в жизни и теперь впала в глубокую апатию. Вчера, 15 апреля, ей исполнилось 43 года.
Она вызвала всех своих родственников, наградила их высокими титулами и оставила при дворе. Она разыскала даже своего первого мужа Карла и щедро одарила его.
Тяжелая болезнь пришла вовремя. Она представлялась Екатерине логичным и желанным исходом ее пути. Она написала завещание о передаче престола внуку Петра Первого - Петру Второму.
Екатерина I забылась тяжелым сном, и ей приснилась старая цыганка Мариула. "Спаси внуков моих! - заклинала она. - Ты теперь королева, как я и предсказывала тебе".
Екатерина проснулась в холодном поту. Не все еще в этой жизни она сделала. Приказала послать за Меншиковым.
- Как ты сегодня себя чувствуешь, матушка? - ласково спросил ее старый друг.
- Сам видишь, Алексаша, не спрашивай. Я о другом. Что у нас с цыганами? По-прежнему гоняют?
- С цыганами? Тебе сообщили? Вот подлецы! Никому довериться нельзя! Беспокоят по всяким пустякам. Кто докладывал тебе, матушка?
- Что докладывал? Что случилось? - Екатерина встревожилась не на шутку. Теперь она верила своим снам, это был единственный и самый верный источник информации.
- Да что ты так разволновалась-то, матушка? Ей-богу, не из-за чего, засуетился Меншиков. - Ну, разогнали табор, ну, арестовали человек десять, так они же все воры.
Сердце Екатерины, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди.
- Послушай, Александр Данилыч, - она тяжело дышала, - послушай...
- Господи, матушка, да что с тобой! Что не так? Все сделаем, только не волнуйся, тебе нельзя.
Он взял ее руку в свою.
- Успокойся и говори.
- Александр Данилыч, клянись, что выполнишь последнюю волю умирающей.
- Да клянусь, клянусь, что сделать-то?
- Освободи всех цыган, дай им денег побольше и... отпусти с миром, умоляю тебя! Это моя последняя воля.
- Цыган? - Меншиков на секунду задумался. - Хорошо, отпущу, конечно, отпущу.
- И когда отпустишь, тут же доложи мне. Проследи, чтобы они уехали в полной безопасности... Дай им лошадей. Не смотри на меня так, как будто я сошла с ума, я в полном сознании, делай, что говорю.
- Хорошо, матушка, все сделаю, как ты просила, - погладил ее по руке Меншиков. - Отдыхай. Вечером доложу обо всем.
- Иди.
Заснуть она не смогла.
Вечером, как обещал, Меншиков явился. Он выглядел слегка задумчивым. Предупредив ее вопрос - он увидел, как в тревоге Екатерина поднялась на подушке, - он быстро подошел к ней, сел рядом с кроватью на стул и заговорил:
- Все, все, матушка, сделал, как ты просила. Всем по двадцать рублей дали, на лошадей посадили из моей конюшни и отправили подлецов восвояси. Полк мой был поражен. Ребята, по-моему, по гроб жизни меня за идиота будут считать. Ну да ладно, разберемся... Жалко было отпускать молодую цыганку, такая красотка. - Он заулыбался и посмотрел на Екатерину. Но, увидев ее суровый взгляд, осекся. - Молодая, а такая дерзкая. Заявила, что императрица ее все равно отпустит, что она знакома с ее бабкой, в общем, плела свои россказни.
- Как ее звали?
- Цыганку-то? Ой, дай Бог памяти. Имя у нее такое красивое, но я... сейчас вспомню, ты же просила во всех подробностях. Мира... Мирабела?
- Мариула, - почти шепотом задумчиво произнесла Екатерина.
- Точно - Мариула, - удивленно посмотрел на нее Меншиков, но ни о чем спрашивать не стал. Он видел, как серьезна умирающая императрица, и понимал, что лучше не задавать ей праздных вопросов для удовлетворения своего любопытства.
Екатерина посмотрела в глаза Меншикову, убедилась, что все, что он сказал, - правда от первого до последнего слова, и, положив голову на подушку, закрыла глаза. Меншиков тихо удалился.
6 мая 1727 года императрица Екатерина I скончалась.
В лучах Короля-Солнца
Король Людовик XIV начал интересоваться женщинами очень рано. В 12 лет он страстно влюбился в жену маршала Шомбера, в которую был влюблен еще его отец. Он целовал ее, ложился к ней в постель, гладил руки и прижимался лицом к волосам. Его мать Анна Австрийская строго стояла на страже его невинности, и в этом молодом возрасте он еще мужчиной не стал. Но развивался Людовик настолько быстро, что королеве-матери приходилось несколько раз серьезно вмешиваться в его амурные приключения.
Однако при дворе в то время набирал моду "итальянский грех", то есть все больше развивался гомосексуализм, и королева-мать из опасения, что король, столкнувшись с препятствиями, которые она чинила ему при встречах с женщинами, тоже встанет на эту стезю, сдалась, предоставив ему полную свободу. Предоставила она ее до такой степени, что позволила главной камеристке - сорокадвухлетней мадам де Бове, которая в молодости была распутницей, увлечь короля в свою комнату и, быстро задрав юбки, преподать Людовику первый урок. Так, в 15 лет король Франции стал мужчиной.
