Жюльетта Бенцони - Марианна в огненном венке (Книга 2)
- Что делать с этими? - спросил Дюронель.
Приговор прозвучал безжалостно.
- Нам нечего делать с пленными! Повесьте их или расстреляйте, как хотите! В любом случае это преступники.
- Сир, они всего лишь инструменты...
- Шпион тоже инструмент, и тем не менее ему нечего ждать ни милости, ни снисхождения. Я не запрещаю вам поймать Ростопчина и.., повесить его вместе с ними!.. Идите!
Толпа попятилась, открывая проход главному церемониймейстеру и его спутнику. Первый подошел к императору.
- Сир, - сказал он, - вот аббат Готье, французский священник. Он очень хочет побеседовать с вашим величеством относительно проблем, которые в настоящий момент назрели в Москве. Он утверждает, что его сведения из надежного источника.
Совершенно не понимая почему, Марианна ощутила, как ее сердце пропустило один удар, и ей показалось, что на ее шее сомкнулась железная рука. Пока Сегюр говорил, ее взгляд встретился со взглядом крестного, полным такой повелительной суровости, что у нее пробежал по спине холодок. Никогда она не замечала в нем такой ледяной холодности, такой властности, запрещавшей ей вмешиваться в то, что должно было последовать. Но на это ушло всего несколько мгновений. Священник уже поклонился с притворной неуклюжестью человека, не привыкшего приближаться к великим мира сего.
- Вы - француз, господин аббат? Эмигрант, без сомнения?..
- Вовсе нет, сир! Простой священник, но мое знание латыни побудило графа Ростопчина несколько лет назад нанять меня, чтобы обучать его детей этому благородному языку.., а также французскому.
- Языку не менее благородному, господин аббат.
Следовательно, вы служили у этого человека, которого мне пытаются представить поджигателем.., во что я отказываюсь поверить!
- Тем не, менее придется, сир! Я могу засвидетельствовать.., вашему величеству, что приказ губернатора был именно таким, как вам сообщили: город должен сгореть дотла.., включая и этот дворец!
- Это безумие! Чистое безумие...
- Нет, сир... Таковы русские. У вашего величества есть одно-единственное средство спасти этот величественный древний город.
- Какое?
- Уйти! Немедленно эвакуироваться. Еще есть время. Уйти во Францию, отказаться от мысли закрепиться здесь, и пожары прекратятся.
- Откуда у вас такая уверенность?
- Мне удалось услышать приказы графа. Он оставил несколько доверенных людей, которые знают, где спрятаны помпы. В течение часа все может быть закончено.., если ваше величество объявит о своем немедленном отъезде.
Трепеща от волнения, нервно сжимая руки, Марианна следила за этим диалогом, пытаясь понять, почему ее крестный хочет спасти императорскую армию под предлогом спасения Москвы. В то же время в памяти всплыла фраза, сказанная в Одессе Ришелье относительно кардинала: "Он направился в Москву, где его ждет великое дело, если презренный Корсиканец дойдет туда!.."
Корсиканец был здесь. И перед ним человек, о чьем тайном могуществе он не ведал, человек, ответственный за "великое дело", поклявшийся довести его до гибели... И теперь тихий и спокойный голос кардинала вызывал у Марианны больший страх, чем пронзительно-резкий голос императора, в котором появился угрожающий оттенок.
- Объявить о моем немедленном отъезде? Но кому же?
- Самой ночи, сир! Несколько приказов, брошенных с высоты стен этого дворца, достаточно, чтобы их услышали.
Внезапно наступила такая тягостная тишина, что Марианне показалось, что все услышат биение ее сердца.
- Однако, господин аббат, вы мне кажетесь удивительно информированным для скромного священника! Мы победили, и вы должны гордиться этим. Тем не менее вы предлагаете нам постыдное бегство.
- Нет никакого стыда бежать перед стихией, даже для победителя, сир! Я француз, конечно, но я также слуга Божий, и я думаю о тех всех наших людях, которые погибнут, если вы будете упорствовать, противясь Богу.
- Не хотите ли вы сказать теперь, что Бог по национальности русский?
- Бог един для всех народов. Вы победили их армии, но остается народ, который отвергает вас всем, чем может, вплоть до гибели вместе с вами. Поверьте мне, уезжайте немедленно!..
Последнее слово хлестнуло, словно удар бича, так повелительно, что Марианна невольно вздрогнула. Видно, Готье де Шазей совсем вышел из себя, если посмел таким тоном обращаться к императору французов, и она не могла понять цель этого безумного демарша. Неужели он в самом деле думал, что Наполеон так просто оставит Москву только по его настоянию? Достаточно посмотреть на его побледневшее лицо, трепещущие ноздри и сжатые челюсти, чтобы убедиться, что он на грани взрыва.
И действительно, передернув плечами. Наполеон внезапно закричал:
- Я уважаю ваше облачение, сударь, но вы сумасшедший! Скройтесь с моих глаз, пока мое терпение не истощилось окончательно.
- Нет. Я не уйду. Не раньше по меньшей мере, пока вы не услышите то, что хоть один раз в жизни должны услышать, прежде чем ваша гордыня низринет в бездну вас и всех, кто следует за вами. Некогда вы подобрали Францию, истекающую кровью, оскверненную злоупотреблениями Революции, изъеденную проказой торгашей и спекулянтов Директории, вы поставили ее на ноги, вымыли, вычистили, и вы возвеличивались вместе с ней. Да, я, который никогда не был вашим сторонником, я утверждаю, что вы стали великим.
- А теперь уже нет? - высокомерно спросил император.
- Вы перестали им быть в тот день, когда, перестав служить ей, вы заставили ее служить вам. Ценой преступления вы сделали себя императором, и затем, чтобы укрепить свое могущество, вы отнимали у нее лучших сыновей, посылая их гибнуть на полях сражений Европы.
- Это к Европе, сударь, следует вам обратиться.
Именно она не могла вынести, что Франция снова стала Францией, более великой и могущественной, чем она была когда-либо.
- Она бы вынесла, если бы Франция осталась только Францией, но вы раздули ее, расплодив кучу королевств и аннексированных территорий, в которых у нее нет никакой необходимости, но ведь надо, не так ли, создавать троны для ваших братьев, раздавать состояния своим?..
И чтобы основать эти бумажные королевства, вы разогнали, уничтожили самые древние расы Европы.
- Вы сказали: "древние расы"! Мертвые, истощенные, конченые. Чем мешает вам моя корона? Без сомнения, вы из тех, кто желает для меня позорной славы Монка.., вы хотите снова увидеть на троне ваших истощенных Бурбонов!
- Нет!..
Это был крик души, и он поверг Марианну в изумление. Что происходит? Готье де Шазей, тайный агент графа Прованского, который заставил называть себя Людовиком XVIII, отказывается от своего повелителя?
Но ей некогда было раздумывать.
- Нет, - продолжал кардинал, - я признаю, что долгое время желал этого.., но не желаю больше по личным мотивам. Я даже мог бы согласиться с вами. Но вы перестали быть полезным вашей стране. Вы думаете только о ваших завоеваниях, и, если вам позволить так действовать и дальше, вы опустошите Францию ради славы Александра Великого, чтобы достигнуть Индии и захватить корону Акбара! Нет! Довольно! Уходите! Уходите, пока еще есть время! Не испытывайте терпения Бога!
- Оставьте Бога там, где он есть! Я слишком долго вас слушал. Вы просто старый безумец. Немедленно уйдите, если не хотите, чтобы я приказал арестовать вас.
- Арестуйте меня, если вам угодно, но вам не удержать Божий гнев. Смотрите все, кто тут есть!
Такой великой была обитавшая в этом хрупком теле страсть, что все машинально повернули головы к окнам, в направлении, указанном трагически протянутой рукой - Смотрите! Это огонь неба обрушился на вас. Если вы до вечера не покинете город, в нем не останется камня на камне и вы все будете погребены под развалинами! Я говорю вам святую правду...
- Довольно!
Бледный от гнева, со сжатыми кулаками. Наполеон двинулся на своего противника.
- Вашу наглость можно сравнить только с вашим безумием. Кто вас послал? Что вы пришли искать здесь?
- Никто не посылал меня.., кроме Бога! И я говорил ради вашего блага...
- Ну хватит! Кто вам поверит? Вы связаны с Ростопчиным. А знаете гораздо больше, чем говорите. И вы поверили, вы и те, кто вас послал, что достаточно прийти и нажужжать мне в уши ваши проклятия, чтобы я сбежал, как суеверная старуха, оставив вас на свободе смеяться надо мной? Я не старуха, аббат. И ужас, который вы вселяете в простые души в черной глубине ваших исповедален, меня не поражает. Я не уеду. Я завоевал Москву и удержу ее...
- Тогда вы потеряете вашу империю! И сын ваш, этот сын, полученный вами ценой кощунства от несчастной принцессы, которая считается вашей супругой, а на самом деле только сожительница, никогда не будет царствовать. И это к лучшему, ибо если бы он стал царствовать, то над пустыней...
- Дюрок!
Заметно ошеломленные присутствующие расступились, пропуская гофмаршала.
- Сир?
- Арестуйте этого человека! Пусть его запрут! Это наемный шпион русских. Пусть его запрут и ждут моих распоряжений! Но он умрет прежде, чем я покину Кремль!
