Дебора Гордон - Бросая вызов
— Нет. После смерти отца она перестала быть слишком правоверной. Хотя сейчас она — церковный староста, помнишь?
— Но старые привычки дают о себе знать в дни смерти, рождения и возвращения блудных зятьев. — Он поцеловал ее в щеку. — Мне пора. Я расскажу своим ребятам, что ты ищешь работу. Если хочешь, можешь дать мне в среду свое «резюме».
Лаура пообещала так и сделать и пошла в дом. Она не ожидала возрождения между ними эмоционального единства и даже веселья. Ей вдруг захотелось, чтобы он остался. Но потом она вспомнила, как он вечерами излагал свои взгляды на жизнь, точно Моисей, только что получивший от Господа десять заповедей. И обрадовалась, что ему надо работать.
Было уже почти десять. Она пропустила начало «новостей», и включила телевизор в спальне. Пока шли финансовые новости, Лаура приготовилась ко сну. Потом ее внимание привлек анонс: «Король среди нападающих Ройал Пейн делает заявление о выплате денег судье Джеймсу Холлистеру. Шеф полиции Кевин Маккинери с комментариями по поводу новых сведений. Вы услышите об этом подробнее в десятичасовом выпуске».
Лаура приготовилась слушать. Два федеральных агента расспрашивали Пейна сегодня утром на предмет выплаты им убитому судье шестидесяти тысяч долларов. ФБР не хотело обнародовать эту информацию, но Пейн сделал это сам, вопреки желанию полиции. Сегодня же днем одна из сотрудниц ФБР была уволена за то, что разболтала своему дружку, телерепортеру, подробности расследования по делу Холлистера.
С первого взгляда было видно, что Маккинери не в восторге от всей этой шумихи. Камера запечатлела его в тот момент, когда он быстрым шагом направлялся к машине, на ходу бросив репортерам, что ему нечего добавить к прежним сообщениям полиции. Это соответствовало кадровой политике ФБР и подтверждало то, что уже сделало достоянием гласности заявление Пейна: что к моменту смерти Холлистера федералы имели на него компромат. Не нужно было иметь семь пядей во лбу, чтобы сообразить, что они арестовали его счета, а на одном из них и оказалась вышеуказанная сумма. Очевидно, они вернули деньги Пейну.
Пейн сделал свое заявление сегодня, во время тренировки. Он опасался новых утечек информации и сказал репортерам, что готов сообщить все детали этого дела до того, как его обвинят в причастности к нелегальной деятельности судьи Холлистера. Они с судьей были просто друзья, выпускниками одной школы, оба начинали в школьной баскетбольной команде. Холлистер обратился к нему с просьбой о деньгах, и Пейн сразу же, еще в ноябре, выписал ему чек.
Судья никак не объяснил, зачем ему потребовалось шестьдесят кусков, сославшись только на личные обстоятельства. Да Пейн ни о чем и не спрашивал. В конце концов, Холлистер был федеральным судьей. Он пообещал вернуть долг через шесть месяцев, и Пейн поверил ему на слово.
Со всем этим делом было бы покончено уверял Пейн. Он никогда бы не стал требовать с семьи погибшего кругленькую сумму, о которых они могли даже не иметь представления. Но сейчас, когда ФБР выставило многие обстоятельства на всеобщее обозрение, было глупо не потребовать деньги назад.
Дело не только в желании вернуть себе долг. В правительственных кругах ходили слухи, что налагать арест, собственно, уже было не на что. Джеймс Холлистер, сколотивший миллионное состояние за годы практики, отправился на тот свет почти полным банкротом.
На следующий день Фредди появился в офисе свежий, как огурчик. Сначала Лаура удивилась, потом забеспокоилась. Было только девять тридцать. Не означало ли столь раннее прибытие на работу, что босс что-то вспомнил? Может, он специально пришел пораньше, чтобы поговорить с ней об этом?
Но он прошел мимо ее стола и закрылся в кабинете, погасив свет. Раз в несколько месяцев он на целый день собирал на совещание в одном из отелей всех своих агентов. Они обменивались информацией, делились друг с другом опытом. Но гвоздем программы всегда была речь Фредди за ланчем, в которой он вдохновлял сотрудников на великие подвиги. Эти речи он писал собственноручно, как и надгробное слово о судье. И подходил к этому делу крайне ответственно, так как обожал, когда им восхищались и смотрели в рот. Следующее совещание должно было состояться завтра, первого числа.
Лаура вздохнула с облегчением. Фредди настроился на продуктивную работу, вот и все. И вряд ли покажется на свет Божий раньше, чем через два часа.
Честно говоря, Лаура была бы счастлива распрощаться с этими стенами через пару дней, но пока ни в одном месте, куда она направила свои данные ее кандидатурой не заинтересовались. Вики тоже обещала ей помочь, но пока ни от нее, ни от Алана не было на этот счет никаких известий. Правда, прошло еще слишком мало времени, чтобы стоило беспокоиться. Еще пара недель, подумала Лаура, и можно будет вдаваться в панику.
Тем временем она закончила составление информационного бюллетеня, написала подбадривающее письмо Мариону Кирби и постаралась выполнить как можно больше обязанностей Фредди. Потом занялась поисками адвоката для себя и Алана, получила от коллег отличные рекомендации в адрес некой Таши Горович и назначила с ней встречу на четыре часа в понедельник. Переговорила с доктором Савлом Лефковичем, который пригласил ее на ланч. Они договорились встретиться завтра в полдень в «Файерхаузе» — классном ресторане в старом Сакраменто, историческом центре города.
— Это был настоящий кошмар, — рассказывала об этом свидании Лаура Вики в среду вечером. Они сидели у нее на кухне и пили кофе с кексом, в то время как Алан развлекал детей во дворе напротив. — Помнишь, как мама говорила, что для его возраста у него отличная шевелюра? Так вот Он напялил на себя совершенно невообразимый парик иссиня-черный и весь в кудряшках. Я клянусь тебе, Вики, на таком ковре-самолете можно долететь до Багдада. А помнишь, как она уверяла, что он «довольно высок»? Да он не дотягивал мне до плеча, несмотря на свои каблучищи. Человек, который…
— Каблучищи? — перебила ее Вики, расхохотавшись. — Откуда ты знаешь?
— Да он снял ботинки во время ланча. Они распространяли такой аромат, что я уронила салфетку и довольно откровенно заглянула под стол, когда наклонилась ее поднять. И смогла лицезреть его ноги во всей их освобожденной красоте. И ботинки на платформе высотой сантиметров десять. А знаешь, что меня особенно возбуждает? Когда брюки слишком коротки и в просвете между ними и носками можно увидеть тощие волосатые ноги. Он, кажется, сообразил, что я почувствовала запах. Напрямую он не извинился, но детально расписал, что у него больные ноги. Кажется, плоскостопие.
— Вероятно, это связано с производственной необходимостью целыми днями быть на ногах, заглядывая клиентам в рот, — сказала Вики. — Ну, а кроме того, что он коротышка в парике, у которого воняют ноги, что ты можешь о нем сказать? Как он тебе в целом?
— Черт знает что, а не мужик! Дуб дубом, а самомнение, как у Наполеона. Вики, он заказал мне салат, хотя я просила сэндвич с беконом. Не позволил мне выпить вина, а через тридцать секунд оно мне бы совсем не помешало. И он настоял на том, чтобы осмотреть мой рот.
— Не выдумывай, Лаура.
— Честное слово. Мы стояли в очереди оплатить стоянку. И он сказал, что я должна найти работу на таможне. А сам предложил мне провернуть махинацию.
— Не может быть, ты преувеличиваешь, — усомнилась Вики.
— Ну ладно, — согласилась Лаура. — Но только насчет махинации. И еще он сказал, что мне стыдно иметь такие желтые зубы, особенно учитывая то обстоятельство, что они у меня довольно ровные. — Лаура скорчила рожу. — Еще бы они не были ровными! У отца был бесплатный талон к стоматологу-ортопеду, и я всегда сидела в очереди до конца. Уж он со мной помучился! Занимался моими зубами лет шесть. В колледже я носила на зубах пластинку А ты знаешь, какое это неудобство?
— Могу представить, — ответила Вики, — но слава Богу, что теперь с зубами у тебя все в порядке.
— Я тоже так всегда думала… До сегодняшнего дня. Ты тоже считаешь, что они у меня желтые?
— Конечно, нет. Нечего и думать о том, чтобы они были белее. Это смотрелось бы неестественно.
Лаура взяла кусок кекса.
— Может, это было бы естественнее для Лос-Анджелеса. Или доктор Лефкович начисто лишен всякого вкуса. Ты бы видела его идиотский галстук с мрачными загогулинами.
— Вдруг он подбирал его специально к своему парику? — сказала Вики. — Ну, а что-нибудь хорошее ты о нем можешь сказать? Что он интересный собеседник или…
— Он, не закрывая рта, болтал о своих детях.
— Значит, он ими гордится. Это очень мило.
Вики решила над ней поиздеваться Лаура видела смешливые искорки в глазах подруги.
— Не гордится, а обременен. Он только и жаловался на них весь обед. Что они ленивые бестолковые оболтусы. Они никогда не выбьются в люди, и ему придется всю жизнь с ними нянькаться.
