Дебора Гордон - Бросая вызов
На линии раздалось два гудка.
— Мне звонят, — сказала Бонита и продолжила жизнерадостным голосом массовика-затейника: — Приятно было с тобой поболтать, Лаура. Передай Фредди, что я переведу ему половину суммы, как только получу деньги. И передай, что я прошу его повысить тебе зарплату.
— Обязательно, — сказала Лаура, но Бонита уже повесила трубку.
Лаура тоже положила трубку и задумалась о сообщении в «новостях». Холлистер, по-видимому, серьезно разозлил кого-то из преступного мира — прижал к стене или переиграл в чем-то, — и Боните, может быть, об этом известно. Вряд ли ей пришло бы в голову оформить страхование жизни цветущего мужчины, который мог был прожить еще не один десяток лет.
Боните понадобился Фредди, чтобы провернуть это дельце за спиной у судьи. Но вот зачем ей вообще понадобились деньги? Может этого требовали выплаты за особняк и ее страсть к антиквариату? А может, Фредди настаивал на крупном снижении расходов, или на уменьшении взятки, и она назначила цену: ежегодные выплаты Фредди страховых премий?
В любом случае, они обтяпали дельце, которое отлично объясняло, почему Фредди солгал Майку Клементе на похоронах. Чем больше людей узнало бы о полисе Бониты, тем легче было кому-нибудь из них разведать, что он тоже погрел на этом руки. Да еще наварил пятьдесят процентов.
Лаура нахмурилась. Если поверить, что Фредди рассказал об том полисе полиции, как он сам ей напел, то тогда она — царица румынская.
10
Лаура постаралась не давать волю эмоциям. Если взглянуть на ситуацию объективно, чем, собственно, она располагает? Предположениями. Теориями. Пьяными откровениями, возможно, приукрашенными, — и ни одним письменным доказательством.
А кроме того, несмотря на страсть к детективным расследованиям, нормальное течение жизни не изменилось. Ей нужно было обзвонить наемных служащих, ответить на письма, сделать информационную сводку. С превращением в федерального агента придется повременить.
Лаура принялась за работу. Без десяти четыре Фредди вышел из своего кабинета. Взглянув на него, она вдруг почувствовала комок в горле. Он, конечно, был пьян в стельку, но не исключено, что мог и помнить часть своих признаний. Трус или нет, но он был мошенником. И, оказавшись загнанным в угол, мог стать опасным.
Фредди остановился у ее стола.
— Вы не очень хорошо выглядите, — заботливо сказала Лаура. — Вы плохо себя чувствуете?
Он поморщился. Ей была знакома эта гримаса. Она означала, что у Фредди раскалывается голова.
— Я переутомился, — ответил он. — И что-то подхватил. Какой-нибудь вирус.
Если только похмелье мамонта можно отнести к разряду заразных болезней.
— Тогда почему бы вам не отправиться домой? Все бумаги подпишете завтра. Я оставлю их на вашем столе.
— Да, спасибо. И пожалуйста, отмени все мои встречи.
— Хорошо, — ответила Лаура, склоняясь к тому, что Фредди навряд ли помнил их разговор; уж слишком обыденно он себя вел.
— Что-нибудь еще?
— Когда будешь составлять информационный бюллетень, напиши что-нибудь хорошее о Джимми. Расскажи о моей надгробной речи.
Лаура кивнула и сделала себе пометку в блокноте. И представила Фредди за рулем его «мерседеса». Если он стукнет машину, да еще придавит пару пешеходов…
— Может, вам не следует садиться за руль? Я позвоню Мери-Бет и попрошу ее за вами заехать. Или вызвать такси?
Фредди замахал руками:
— Что ты! Все будет в норме.
Он пробормотал извинения и вышел нетвердой походкой, но двигаясь строго по прямой. Успокоившись, Лаура снова занялась делами.
Придя домой, она позвонила Алану и сообщила, что назначила пять осмотров квартир, первый — на семь тридцать. Алан появился в семь и устроил такую буйную возню с детьми, что Лаура растрогалась и решила угостить его остатками лазаньи[3]. Он тут же согласился, признавшись, что после завтрака у него не было во рту и маковой росинки. Нечего выпендриваться, заявила Лаура, ни одно дело не может быть настолько важным и неотложным, чтобы невозможно было выкроить пяти минут на ланч. Он улыбнулся на ее ворчание, восприняв это как скрытую заботливость жены.
Дочь Вики, Карен, пришла посидеть с детьми, и Лаура с Аланом отправились по первому адресу. К удивлению Лауры, он поинтересовался у нее, как прошел день, вместо того, чтобы сразу затараторить о своих делах. И слушал ее рассказ даже внимательно, хотя он состоял из невинной болтовни о письмах, которые она сочиняла для родственников Фредди. Потом он спросил о похоронах Холлистера, явно стараясь преодолевать свой эгоцентризм и заставить ее разговориться.
Тронутая его заинтересованностью, Лаура рассказала о своем интересе к смерти Холлистера, в красках описала сексуальные игрушки из квартиры на N-стрит и ее небольшое приключение с Майком Клементе и Казани. Она, правда, ни словом не упомянула о своем самостоятельном расследовании (в отличие от Вики и мамы, Алан мог об этом проболтаться), — но он, казалось, не заметил пропусков в ее рассказе. Зато заинтересовался личностью Майка Клементе, с которым был знаком по «Атлетическому Клубу».
Лаура не знала, удивляться ей или смеяться. Она, естественно, даже не упомянула о том, что Майк начал за ней ухаживать, и она сама почувствовала к нему интерес. Но Алан сразу почуял, что здесь таится для него угроза. Алан, который полгода назад глазом бы не моргнул, если бы она отдалась всем музыкантам городского симфонического оркестра, невзирая на их половую принадлежность, сейчас откровенно приревновал ее к другому мужчине.
Она заверила его, что Клементе — не ее тип, а потом сменила тему, сказав, что ищет новую работу. И объяснила, по какой причине Алан сказал, что она приняла своевременное решение и что она не должна, с ее-то умом и способностями, тратить время на Фредди Фелпса. Они осматривали к этому моменту последнюю квартиру. Лаура предложила продолжить отбор во вторник — квартиры, которые их устраивали, стоили очень дорого. Но Алан сказал, что будет занят. Он остановился на последнем варианте, договорившись о переезде 1 апреля, то есть в среду. Но это было все равно нереально, потому что нужно было еще купить и доставить мебель.
Квартира располагалась совсем неподалеку — это были апартаменты с двумя спальнями в новом жилом комплексе. Об этом свидетельствовала и высокая цена, но Алан успокоил Лауру, что справится. Обычно он не относился к деньгам столь пренебрежительно, но Лаура понимала, откуда ветер дует. Алан относился к квартире, как к временному пристанищу, и намеревался в скором времени переехать к ней.
Они зашли выпить кофе и направились домой. Когда Алан выключил двигатель, воцарились неловкое молчание. Оба замерли, не зная, как поступить. Наконец Алан открыл свою дверцу, но Лаура остановила его движением руки. Если он зайдет внутрь, то, возможно, захочет с ней переспать — или подумает, что обязан это сделать. А она этого не хотела.
— Можешь не провожать меня до дверей, — сказала Лаура.
— Я, вообще-то, хотел достать из багажника кейс. Я привез тебе копию своего рас писания на неделю, чтобы ты могла назначить встречу с адвокатом.
— О! — протянула Лаура, чувствуя себя идиоткой.
— Мне нужно еще заглянуть в офис, — он улыбнулся. — Ты, конечно, можешь сказать, что у меня мания величия, но накопилась работа, которую необходимо выполнить к завтрашнему утру.
Она улыбнулась в ответ:
— А если не выполнишь? Что произойдет?
— Наша цивилизация уничтожит мир. Я собирался доделать работу у Фила, но он ужасно много болтает о бейсболе и пьет слишком много дешевого вина.
Они обошли вокруг машины. Алан достал из багажника кейс и вручил ей листок со своим расписанием. Убирая его в сумочку, Лаура сказала:
— Что касается среды. Я знаю, что тебе неудобно оставлять детей на ночь у Фила, а ты, возможно, еще не переедешь на новое место. Почему бы тебе не свозить ребят куда-нибудь поужинать, а потом посидеть с ними дома?
Он захлопнул багажник.
— Хорошо. Я подъеду в шесть.
— Вот о чем я еще подумала… У моей мамы есть кое-какая мебель, которой она не пользуется. Может, она одолжит ее нам? Тебе На этом мы сможем сэкономить. Я спрошу ее, если хочешь.
— Спасибо. Учитывая ее сдержанное отношение ко мне, она, пожалуй, вызовет Рэбби, чтобы освятить оскверненную мной мебель, когда я ее верну. Как горшок, к которому прикасался язычник.
Лаура рассмеялась. Чувство юмора было одним из качеств, которое заставило ее когда-то влюбиться в него.
— Нет. После смерти отца она перестала быть слишком правоверной. Хотя сейчас она — церковный староста, помнишь?
— Но старые привычки дают о себе знать в дни смерти, рождения и возвращения блудных зятьев. — Он поцеловал ее в щеку. — Мне пора. Я расскажу своим ребятам, что ты ищешь работу. Если хочешь, можешь дать мне в среду свое «резюме».
