Лиза Альтер - Непутевая
Но главное, она догадалась, зачем вообще приехала Джинни. Она по натуре — хищница. Раньше она не снисходила до того, чтобы, как все нормальные дети, писать домой письма. Даже чтобы ей приехать, понадобилась смерть майора. Скорей всего, она надеется продать землю и мебель, опередив Джимми и Карла. Неважно, что она, по обыкновению, скрывает свои намерения, — мать видит ее насквозь.
Миссис Бэбкок испугалась собственных мыслей. Всю жизнь она была посредником между детьми и мужем. Она вытирала им слезы, мирила, находила плачущих в укромных местах и заступалась перед Уэсли за детей и перед детьми за Уэсли. Никто не интересовался ее собственным мнением, потому что оно ничего не значило. Даже для нее самой. Так было всегда — до этой болезни. Да и теперь… разве их интересуют ее мысли?
Она опустила голову и вздрогнула: над внутренней стороной бедра плавала маленькая красная капелька. Она поймала ее ладонью, поднесла к глазам и поняла, что кровь выступила у нее из влагалища. Теоретически это было невозможно: уже несколько лет, как у нее кончилась менструация.
В дверь постучали.
— Кто там?
— Доктор Фогель. Можно войти?
— Я не одета. Одну минуту. — Она надела халат и сунула между ног несколько бумажных салфеток.
Молодой доктор подошел к ней и протянул руку.
— Уберите руки, молодой человек! — холодно сказала она. — Я в состоянии идти сама.
Она легла на кровать, думая об одном: у нее снова началась менструация.
— Я слышал, вы не хотите принимать лекарство?
Ей стало не по себе. Конечно, не мешает спросить его, уверен ли он, что лечит ее правильно? Он смутится, как и положено воспитанному молодому человеку, и ответит, что уверен. Она вздохнула. С тех пор как в далекой молодости она вышла за Уэсли, ее здоровье мало кого интересовало.
— Да. Я не буду его больше пить.
— Непохоже на вас, миссис Бэбкок.
— Откуда вам известно, что на меня похоже?
— Но почему?
Интересно, почему, с тех пор как она заболела, все относятся к ней как к идиотке?
— Оно не помогает, доктор. Вы сами могли бы это понять. С каждым днем кровоподтеков все больше. Течет из носа. К тому же я поправилась на десять фунтов.
— Нужно время, миссис Бэбкок.
— Я жду уже две недели. Куда уж больше?
— Ну, ну. Вы очень пессимистичны, — ухмыльнулся он.
— За последние десять дней — никакого улучшения.
— Верно, — неожиданно согласился он. — Что ж, не хотите пить таблетки — я назначу уколы. Но подумайте, миссис Бэбкок, если вы откажетесь и от них, я все равно не сниму с себя ответственности за то, что с вами произойдет.
— Как вам угодно! — холодно ответила она, стараясь сдержать торжествующую улыбку. — Кстати, доктор Фогель, — прибавила она уже вслед ему, — могут ли у женщины после нескольких лет менопаузы возобновиться месячные?
Он резко повернулся.
— У вас вагинальное кровотечение?
Она кивнула.
— Я велю сестре прислать вам подклады. Прошу вас, миссис Бэбкок, пересмотрите свое отношение к преднизолону. Я подозреваю… — он выскочил из палаты.
Что он подозревает? Что кровотечение из влагалища имеет ту же причину, что и из носа? Что ж, это лишнее доказательство бесполезности лекарства.
Дверь распахнулась. Выдавив из себя улыбку, вошла Джинн и — в своем пестром крестьянском платье.
— Привет, мама, — глядя в пол, поздоровалась она.
— Это ты?
— Да. Я видела доктора Фогеля. Он сказал, что ты отказалась принимать лекарство.
— Да. И не пытайся уговорить меня. Я еще не умираю.
Джинни не узнавала свою мать. Она помнила ее либо кроткой и терпеливой, либо молчаливой и недовольной. Может, это лекарство так изменило ее? Она помогла матери встать и повела в лоджию.
В соседней палате грохотал голос тренера:
— Да, случайно здесь тренер — именно я. Я приказал, так и передайте. Меня не интересует его мнение. Здесь тренер я! Когда он будет тренером, пусть поступает по-своему!
— Тебе не надоело его слушать, мама?
— Надоело? Конечно! Ты бы хотела каждый день слышать одно и то же?
— Нет, не хотела.
— Зачем же спрашиваешь?
Мистер Соломон и сестра Тереза приветливо кивнули Джинни и ее матери. Джинни села в сторонку и молча смотрела на них.
— Мама, — не выдержала она наконец. — Ты совсем не ешь. Возьми свеклу.
— Я ее не люблю.
— Но она полезна при анемии. — Роли переменились: точно так же, как когда-то мать, теперь Джинни играла роль диетолога. Она хмыкнула: родители несколько лет тратят на то, чтобы уговорить детей есть, а дети, вырастая, тратят остаток жизни, стараясь есть поменьше.
— Полезна? С каких это пор ты обо мне так заботишься?
— С недавних, мама, — кротко ответила Джинни и посмотрела на мистера Соломона и сестру Терезу — не поддержат ли ее? Что за фурия вселилась в кроткое тело матери? Но они продолжали есть, не отрывая глаз от тарелок. — Успокойся, мама. Съешь свою свеклу.
— «Ешь свеклу!» Хочешь, чтоб я скорей ее съела, заснула и отпустила тебя? Разве не так?
Джинни не ответила. Что бы она ни сказала, мать поймет по-своему. Лучше молчать.
— Ладно, — уже спокойней продолжила мать. — По крайней мере, ты хоть приехала меня навестить. Не то что мои сыновья.
Джинни открыла рот, намереваясь объяснить, что Германия и Калифорния — это не Вермонт, оттуда так быстро не доберешься, но передумала.
— Просил ведь не давать мне кашу, — вздохнул мистер Соломон. — Все без толку.
— Швырните ее об пол, — спокойно посоветовала мать. И это ее мать! Женщина, для которой поторопить детей выйти из туалета всегда было высшим проявлением мятежного духа!
— Мама! — ахнула Джинни.
— Я тебе не мама, — сухо ответила мать. — Я тебя даже не знаю.
«Наверное, лекарство свело мать с ума», — решила Джинни, теребя ремешок часов. Неужели мать не узнала ее? А может, узнала, но не может решить, чего от нее ожидать?
Джинни помогла матери вернуться в палату и лечь в постель.
— Можно, я займусь твоими волосами? — неуверенно спросила она, стараясь перевести разговор на какую-нибудь нейтральную тему. — Расчесать еще чего-нибудь?
— Что тебе не нравится в моей прическе?
— Все нравится. Но…
— Привет, привет, привет… — затараторила, как заигранная пластинка, мисс Старгилл. Она влетела в палату и стала поправлять постель миссис Бэбкок.
— Я способна помочь себе сама, — заявила миссис Бэбкок. Мисс Старгилл сунула ей в рот термометр, покрутилась несколько минут по палате, хватаясь то за одно, то за другое, потом вытащила термометр, посмотрела и умчалась в своем накрахмаленном халате к другим пациентам.
Джинни включила телевизор: должны показывать «Тайные страсти» — и поудобней устроилась в кресле. «По крайней мере, есть повод не разговаривать с матерью», — подумала она. А кроме того, Джинни с удовольствием смотрела эту мыльную оперу раньше, когда нянчила Венди. Она лежала рядом с дочкой и млела от счастья, чувствуя, как наполняется молоком маленький животик и сравнивая свою счастливую жизнь со страданиями героев. Ей хотелось сказать им: «Заведите детей! Это будет лучшим лекарством от всех ваших переживаний!»
Пальчики на ручках и ножках, коленочки, локотки — все сгибалось там, где положено. На пухленьких розовых щечках отдыхали чудесные коричневые реснички, а влажные розовые губки все еще причмокивали во сне. Разве это не чудо? Как могли двое взрослых смертных — она и Айра — создать это миниатюрное совершенство?
Но что толку снова бередить душевные раны? Джинни с усилием сосредоточилась на экране: Шейла разговаривала с Эллой по телефону. Странно, что Джо Боб совсем не изменился. Совсем как в этом фильме: герои годами ничего не совершают, не развиваются, только ходят, едят, говорят… Марк до сих пор не признался Шейле, что девочка, воспитанная его сестрой Линдой, — дочь дяди их матери.
— Не может быть! — громко сказала Джинни.
— Что? Шейла до сих пор ничего не знает? Не знает, кто отец Сюзи? — Джинни чуть не рассмеялась, услышав это от матери. Значит, мать тоже смотрит этот сериал?
— Да. Не верю. Разве можно этого не знать? Во-первых, Сюзи совсем не похожа на Фрэнка. Фрэнк блондин, а она — рыжая.
— Да, но у Линды темно-каштановые волосы. Кроме того, гены — дело тонкое.
— Согласна. — Джинни обрадовалась, найдя общую тему. — Но ты не находишь, что Марк обязан сообщить Шейле, почему дядя Кларенс вычеркнул ее из своего завещания?
— Не уверена. — Мать поджала нижнюю губу, как делала всегда в щекотливой ситуации. — В конце концов, неизвестно, как бы она на это отреагировала. У нее и без того хватает проблем.
— Вряд ли Шейла расстроилась бы.
— Вспомни ее реакцию, когда она узнала, что Регина беременна. Без мужа… Я бы ничему не удивилась: от Шейлы всего можно ожидать.
