Мэри Рэдклифф - Тайна Скарлетт О’Хара
Женщина покачала головой.
— Да, это мне очень знакомо, Рэтт.
— Вот и тогда я не спешил, я тянул время. За углом я увидел несколько скверных грязных лавочек к особенно запомнились мне мастерские жестянщика и обойщика. Вокруг них валялись в беспорядке грязные куски бумаги, обрывки материи и пустые бочки из-под краски. Я встал, делая вид, что рассматриваю эти предметы, а на самом деле страстно стремился к этой двери.
— Вы все-таки ее открыли, Рэтт? — нетерпеливо спросила Розалина, она уже отчетливо видела в своем сознании белую стену и дверь в ней, к которой так боялся притронуться мальчик.
Она представляла себя на месте Рэтта и понимала, что вела бы себя точно таким же образом. Точно так же нерешительность овладела бы ею, и женщине не терпелось узнать, что же случилось тогда с Рэттом.
— Меня охватило бурное волнение, — продолжал мужчина, — я боялся, как бы на меня снова не напали колебания, и побежал назад. Мне казалось, дверь исчезла вновь, я даже боялся смотреть в ту сторону, а потом, остановившись, увидел: дверь на месте. Я протянул руку и отворил зеленую дверь, зашел в нее, и она захлопнулась за мной. В один миг я очутился в саду, и видения этого сада теперь преследуют меня повсюду.
Рэтт Баттлер прикрыл глаза и было видно, что ему трудно передать свои впечатления от этого сада, что он еще никогда не облекал в осмысленные слова то свое далекое детское впечатление. Все существовало в его душе на уровне только одних чувств.
— Там было прекрасно? — спросила Розалина.
— Я вспоминаю, — Рэтт Баттлер так к не открывал глаз. — В самом воздухе было что-то бодрящее, что давало ощущение легкости, довольства и благополучия. Все кругом блистало чистыми, чудесными, нежно светящимися красками. Очутившись в саду, я испытал острую радость, какая овладевает человеком только в редкие минуты, когда он бывает весел и счастлив. Там все было прекрасно.
— Это, наверное, было чудесное видение, — Розалина даже забыла, что ее ладонь находится в руке Рэтта Баттлера.
Тот немного подумал, а потом продолжил свой рассказ.
— Ты не поверишь мне, может, я сам ошибаюсь, вспоминая детство, — Рэтт говорил нерешительным током, как человек, сбитый с толку чем-то непонятным. — Там было две большие собаки, большие пятнистые собаки и я, представь себе, Розалина, подошел к ним сразу, хотя они могли бы разорвать меня на части. Но они были ласковы со мной. И еще там была длинная широкая дорожка, окаймленная с обеих сторон мрамором и обсаженная цветами. И эти два лохматых зверя играли с мячом. Одна собака не без любопытства посмотрела на меня и направилась ко мне. Она подошла и нежно лизнула мою протянутую ладонь. Я говорю тебе, Розалина, это был зачарованный сад, я это знаю точно.
Женщина не верила, ей казалось, что Рэтт разыгрывает ее.
— Он был большим? — спросила она.
— Его размеры? — задумался Рэтт. — О, он далеко простирался во все стороны, и казалось, ему не было конца. Помнится, вдалеке виднелись холмы, такие же, как здесь. Бог знает, куда вдруг исчез весь Чарльстон, и у меня возникло такое чувство, словно я перенесся на сотни миль. И знаешь, в тот самый миг, когда дверь захлопнулась за мной, я позабыл и дорогу, и мостовую, тоску о доме, забыл о том, что отец рассердится, узнав, что я один ушел из дома. Я забыл о всех колебаниях и страхах, забыл всякую осторожность, забыл и о повседневной действительности. В одно мгновение я очутился в ином мире, превратившись в очень веселого, безмерно счастливого человека.
Это был совсем другой мир, озаренный теплым и ласковым светом. Тихая и ясная радость была разлита в воздухе, а в небесной синеве плыли легкие, пронизанные солнцем облака. Казалось, все такое же как и в настоящей жизни, все то же было и в городе. Но здесь, в саду, все выглядело куда мягче: облака казались совсем близкими и теплыми, а голубизна неба такой пронзительной, что я щурил глаза.
Длинная дорожка, по обеим сторонам которой росли великолепные, никем не охраняемые цветы, бежала передо мной и манила все дальше — и со мной рядом шли две большие собаки. Я положил свои руки на их мохнатые спины, гладил их головы и мной овладело такое чувство, какое овладевает человеком, когда он возвращается на родину после долгого отсутствия. Мне казалось, что здесь, в саду, прошла моя какая-то другая жизнь, о которой я раньше и не подозревал.
А когда на дорожке появилась красивая девушка и с улыбкой пошла мне навстречу, я внезапно растерялся. А она мне сказала: «Вот и ты, наконец-то ты пришел». Она присела на корточки расцеловала меня, а потом, взяв за руку, повела дальше.
— Ты говоришь странные вещи, Рэтт! — воскликнула Розалина. — Наверное, тебе это тогда приснилось?
— Нет, — покачал головой Рэтт Баттлер, — это не было сном, сон не может быть таким реальным. Я помню запахи, звуки, я помню яркие цвета. И главное, появление этой девушки не вызвало у меня никакого удивления, но лишь радостное сознание, что так и должно быть, и воспоминание о чем-то счастливом, что странным образом выпало из моей памяти. Я вспоминаю широкие красные ступени, видневшиеся между стеблями растений. Мы поднимались по ним по уходившей вдаль аллее, по сторонам которой росли старые тенистые деревья. Вдоль этой аллеи, среди красноватых, изборожденных трещинами стволов, стояли прекрасные мраморные скамьи и статуи, а по песку бродили очень ласковые ручные голуби.
Розалина слушала Рэтта Баттлера немного склонив голову. Она уже представила себе все то, о чем рассказывал мужчина. Ей даже казалось, что она слышит воркование голубей.
А Рэтт Баттлер продолжал:
— Поглядывая сверху вниз, девушка вела меня по этой аллее. Я вспоминаю черты ее доброго нежного лица с тонко очерченным подбородком. Своим тихим голосом она задавала мне вопросы и рассказывала что-то, без сомнения, очень приятное, но что именно, я никак не могу вспомнить. И внезапно с дерева соскочила обезьянка и побежала рядом со мною, поглядывая на меня и скаля зубы. А потом она вспрыгнула на мое плечо. Так мы, веселые и довольные, продолжали свой путь, — Рэтт Баттлер умолк, погрузившись в воспоминания.
— Дальше, — попросила Розалина, — что было дальше?
Рэтт Баттлер тряхнул головой, сбрасывая оцепенение.
— А дальше мне вспоминаются только некоторые подробности. Мы прошли мимо старика, сидевшего в тени лавра и погруженного в размышления. Мы миновали рощу, где порхали стаи резвых попугаев, прошли вдоль широкой тенистой колоннады к просторному дому, где было множество великолепных фонтанов, прекрасных вещей — всего, о чем можно только мечтать. Было там и много людей. Одних я могу ясно припомнить, других смутно. Но все они были прекрасны и каким-то непостижимым образом я почувствовал, что я им дорог и они рады меня видеть. Их движения, прикосновения рук, приветливые сияющие взгляды — все наполняло мое сердце неизъяснимым восторгом.
Рэтт Баттлер осекся и пристально посмотрел в глаза Розалине. Он понимал, что его рассказ довольно странен и что совсем не это ожидала от него услышать женщина.
Но Розалина почувствовала близость душ — ее собственной и этого мужчины. Хоть в ее жизни никогда не было заветной двери, за которую она никогда бы не решилась зайти, она понимала, что такая дверь могла существовать в жизни Рэтта Баттлера.
Ей было приятно слушать его неторопливый рассказ, ведь она прекрасно понимала, что Рэтт Баттлер не каждому встречному расскажет о таком. Она даже чувствовала, что является первой слушательницей рассказа. Она чувствовала это по тому, как сбивался мужчина, рассказывая неясные воспоминания детства, по тому, как нервно сжималась его рука, по тому, как он изредка заглядывал ей в глаза, и по тому, как дрожит его голос.
Рэтт Баттлер немного подумал и продолжил:
— Я встретил там двух друзей. У меня в Чарльстоне не было настоящих друзей, я был одинок, и поэтому очень обрадовался. Они затевали чудесные игры на поросшей зеленой травой площадке, где стояли солнечные часы, обрамленные цветами, и во время игры мы полюбили друг друга. Но как это ни странно, тут в моей памяти вновь провал. Я не помню игр, в которые мы играли, и никогда не мог вспомнить.
Когда я был еще мальчиком, целыми часами, порой в слезах, старался вспомнить, в чем же состояло очарование тех игр. Мне хотелось снова у себя в комнате одному поиграть в эти игры. Но все, что я припоминал, это ощущение счастья и двух друзей, которые все время играли со мной.
А потом появилась строгая темноволосая женщина со строгим бледным лицом и мечтательными глазами, строгая женщина с книгой в руках, в длинном одеянии пурпурного цвета, падавшим мягкими складками платье. Она поманила меня к себе и увела с собой на галерею над залом.
Мои друзья по играм нехотя отпустили меня. Они прекратили игру к стояли, глядя, как меня уводят. «Возвращайся! — кричали мне они. — Возвращайся обязательно!» А я не ответил им, я заглянул в лицо женщины, но она не обращала на них ни малейшего внимания. Она была очень серьезной.
