Фред Стюарт - Титан
— Мне ничего не известно о том, какой этики придерживается мистер Флеминг в теннисе, но я знаю, что он добросовестно взаимодействует с нашим правительством, и советую тебе иметь это в виду. Его компания держит в моем банке более полумиллиона фунтов, это тебе тоже на заметку. II потом молодой человек мне просто симпатичен. Он умен, напорист и полон энергии.
— Пробивной американец, — фыркнула она.
— Очень возможно. Но он мой гость, с которым, я надеюсь, ты будешь любезна.
— О, хорошо! Я буду с ним любезной! — сказала с чувством Эдвина, поднимаясь с кресла. — Я буду с ним до отвращения любезной!
Она пошла к двери. Отец недоверчиво смотрел ей вслед.
— Эдвина, — сказал он. — Пожалуйста, обойдемся без твоих фокусов, если не возражаешь.
— О! — невинно воскликнула она. — Какие фокусы? Я и не думала об этом!
Лорд Саксмундхэм выглядел встревоженным.
Первоначальное мнение Эдвины об «американце» было явно не в его пользу, но тем же вечером он сумел дважды произвести на нее сильнейшее впечатление.
Во-первых, она поняла, что он обладает властью. Вслух Эдвина легкомысленно критиковала отца за его профессию, но втайне она получала удовольствие от осознания того, что отец обладает реальной властью в империи; она с удовольствием общалась с могущественными людьми, которых он приглашал к себе на выходные в Тракс-холл. Например, в тот вечер в гостях у лорда Саксмундхэма был, как знала Эдвина, одни из самых влиятельных политиков в Англии, который до сих пор оставался, несмотря на разгром англичан в Дарданелльской операции двумя годами раньше, одним из самых интересных и обсуждаемых членов либерального правительства. К тому же Уинстон Черчилль имел с Эдвиной кое-какие общие черты. Он также являлся внуком герцога, седьмого герцога Мальборо, и родился во дворце Блэнгейм, который занимал территорию аж в семь акров. Как и сэр Мэривейл Траке, отец Уинстона лорд Рэндольф Черчилль умер от сифилиса. Правда, последний подхватил его вовсе не из-за зоофилии. Обучаясь в молодости в Оксфорде, лорд Рэндольф пал невинной жертвой одной из самых жестоких студенческих шалостей в истории. Во время вечеринки приятели подсыпали ему в шампанское снотворное, и наутро юноша проснулся в объятиях беззубой и уродливой проститутки. Вот что понималось под веселой шуткой у его друзей. Охваченный ужасом студент бросился к врачу, но было поздно: спирохеты уже были в его крови. Викторианская медицина не знала эффективных средств борьбы с сифилисом, и в течение последующих двадцати лет болезнь, неуклонно прогрессируя, разрушала его здоровье, психику, его короткую, но яркую политическую карьеру и наконец погубила его. Его сын Уинстон дал обет стать таким же талантливым политиком, каким был его отец. По-другому он не мог отомстить за его смерть.
Для достижения цели Уинстон хватался за каждую возможность показать себя широкой публике. Его мать, красавица-американка Дженни Джером, имела множество влиятельных любовников, среди которых был и принц Уэльский, ставший в 1901 году королем Эдвардом Седьмым. Уинстон изводил мать просьбами употребить все свое влияние ради продвижения его карьеры. Дерзкий побег из лагеря для военнопленных во время англо-бурской войны, который он описал в английских журналах, снискал ему лавры популярного в народе героя. Свою известность он использовал как трамплин для прыжка в парламент, где он выдвинулся благодаря своему уму и живой энергии. Он стал самым молодым министром внутренних дел за всю английскую историю, а в 1911 году — самым молодым первым лордом Адмиралтейства. Накануне войны, в 1914 году, его назначили командующим британским флотом, этой первой линии обороны империи.
Ему было сорок.
Однако эта карьера, подобная комете, оказалась короткой. В 1915 году в качестве ответа на бездействие застрявших в своих окопах французов Черчилль предпринял морскую атаку в Дарданеллах. Турция вступила в войну на стороне Германии. Если бы удалось очистить от турков пролив, то по нему можно было бы через Черное море на кораблях переправить оружие, в котором остро нуждалась союзница Англии Россия, русский хлеб, в котором так нуждалась Англия, был бы доставлен тем же путем. Турция, этот «больной зуб Европы», вышла бы из войны. Тогда союзники смогли бы с тыла подобраться к Австро-Венгрии и Германии вплоть до Данюба.
Идея и план были просто блестящими, но их претворение в жизнь провалилось. Атака англичан и австралийцев в районе Галлипольского полуострова захлебнулась в результате умелых действий турок, которыми командовал молодой и одаренный полководец полковник Мустафа Кемаль. Потери союзники понесли ужасные, и вся вина за поражение была взвалена на первого лорда Уинстона Черчилля. Его «попросили» из Адмиралтейства, народная популярность обернулась народным презрением, и все говорили, что звезда Черчилля на политическом небосклоне окончательно закатилась.
Однако ошиблись те, кто скинул тогда Черчилля со счетов. После непродолжительной военной службы в Бельгии и Франции, где он выдвинулся благодаря своей известной энергии и несомненной смелости, Черчилль был отозван в Лондон, чтобы принять министерство военного имущества в первом правительстве Ллойда Джорджа. Из своего офиса, расположенного в фешенебельном отеле «Метрополь» на Нортумберленд-авеню близ Трафальгар-сквер, Черчилль отдавал распоряжения двенадцати тысячам гражданских чиновников из пятидесяти департаментов. Под его ответственность были отданы вооружение, боеприпасы и военное снаряжение, железные дороги, авиация и танки. Что касается последних, то крестным отцом этого изобретения сам Черчилль и являлся. Черчилль здорово встряхнул сонное министерство. А то, что оно было сонным в то самое время, когда английских солдат убивали сотнями и тысячами во Франции, красноречиво свидетельствовало о бестолковости высшего военного командования Великобритании.
Зная обо всем этом, Эдвина поняла, что ее отец отнюдь не случайно одновременно пригласил к себе Черчилля с его миловидной женой-шотландкой Клементиной и этого молодого американца, торговца оружием.
Определенно что-то намечалось. Больше всего ее удивил сначала Черчилль, когда вечером они все собрались в поистине царской столовой Тракс-холла. Черчилль, этот балабол, снискавший себе на этом дурную славу, сегодня был не похож сам на себя. Он обратил все внимание на Флеминга и, казалось, вот-вот начнет ухаживать за ним, как за барышней.
— Конечно, характер войны изменился после того, как эти чертовы большевики взяли власть в России, — говорил он за супом громоподобным голосом, словно кто-то нажимал на басовую педаль органа в кафедральном соборе. — Ведь что они делают?! Выводят Россию из войны! Гинденбург теперь имеет возможность двинуть свои восточные армии на Западный фронт, а для нас это означает приближение катастрофы! Катастрофы! — Он в отчаянии качал головой. — Наша единственная теперь надежда — это вы, американцы, Флеминг. Наша единственная надежда! Кстати, вы ведь на своей шкуре узнали, что такое большевики, да? Разве это не у них вы сидели в заложниках не так давно? Конечно, президент Вильсон приветствовал падение самодержавия, но ведь теперь, когда у власти Ленин, он должен, уверяю вас, просто должен переосмыслить ситуацию. Им нельзя доверять! Я печенкой чувствую: Ленин — это угроза. Вот запомните мои слова: настанет день — и Николай Второй со всеми его ошибками будет смотреться хорошо в сравнении с ним!
Ник, помня о мрачных предчувствиях обычно невозмутимого великого князя Кирилла и тихое отчаяние его жены и дочери, мог только согласиться с Черчиллем. Интересно, удалось ли семье великого князя покинуть Россию, и если удалось, то что с ними сталось? Насколько он знал, никто пока не заявлял свои права на кисет с бриллиантами, который он поместил в «Английском банке».
Черчилль развивал свой монолог, оплакивая сложившуюся военную обстановку и одновременно отдавая должное вину «Шато Латур’07», которое выставил лорд Саксмундхэм специально для гостей. Когда наконец в разговоре случилась пауза, Ник затронул предмет, ради которого, собственно, он и сел за этот стол.
— На мой взгляд, — начал он, — главной ошибкой высшего военного командования Великобритании является то, что они недооценили возможности пулемета.
— Именно! — проревел Черчилль. — Они подумали, что это так, детская игрушка! Эти чертовы дураки мой танк тоже считали игрушкой, пока я не показал им его в деле во Франции.
— Мне говорили, — продолжал Ник, — что восемьдесят процентов своих потерь союзники понесли из-за того, что противник активно применял пулеметы.
— Истинно так.
— Мне говорили, что трое немцев, вооруженных пулеметом, способны сдерживать натиск батальона англичан и французов.
— Охотно верю.
