Элизабет Оглви - Внезапная страсть
На ней был очень открытый бикини - два искусно выкроенных кусочка черного шелка, она закрыла глаза и, подняв над головой руки, стрелой бросилась в воду.
Она охнула, ощутив прохладу воды, затем проплыла бассейн туда и обратно несколько раз и легла на спину так, что ее волосы веером разметались вокруг головы. Вдруг она почувствовала, что солнечные лучи больше не падают на нее, и открыла глаза. На краю бассейна стоял Стефано в своем элегантном темном костюме.
Она неожиданно почувствовала себя беззащитной, глядя на него из воды.
- Очень соблазнительно, - сказал он, с улыбкой глядя на выпуклость ее груди, где мокрая ткань явственно обозначала твердые соски. - Пожалуй, я сейчас к тебе присоединюсь.
Она с трудом сглотнула.
- Я.., я уже вылезаю, - запинаясь, проговорила она.
- Не надо, - сказал он. - Подожди меня. - Он повернулся и направился к одной из кабинок для переодевания.
Она нервно облизнула пахнущие хлоркой губы. Ей совершенно незачем ждать его. Ничто не заставит ее остаться в воде. Так почему же она не выходит?
А потом стало уже слишком поздно. Стефано разделся со скоростью звука и натянул короткие черные плавки, дававшие слишком скудную пищу воображению. Она почувствовала, как учащенно забилось ее сердце, когда ее взгляд скользнул по его мощному торсу, мускулистым твердым бедрам, покрытым черными волосками.
"О, Боже! Этого нельзя делать. Если она останется с ним в воде..."
Когда он нырнул, она быстро выскочила из воды, поспешно завернулась в толстый махровый купальный халат и, откинув с лица волосы, увидела, что он уже вынырнул - по оливково-смуглому липу стекала вода, и с насмешливой улыбкой он смотрел на нее.
- Уже уходишь? Так быстро? - ехидно спросил он.
- Мне нужно переодеться к обеду.
- Прямо сейчас?
Его бархатный голос звучал необыкновенно притягательно, и краска прилила к ее щекам, когда она нагнулась, чтобы дрожащими руками поднять книгу.
- Крессида?
Она взглянула на него.
- Что?
- У тебя... - Он помедлил. - Все в порядке? Она прекрасно поняла, что он имеет в виду, и опять вспомнила свои мысли о жизни взаймы.
- Я еще не уверена, беременна ли я, если ты это хочешь спросить, отрезала она.
Он не обратил внимания на ее вспышку, лишь продолжал смотреть на нее.
- Между прочим, - сказал он небрежно, - нас пригласили к обеду. В воскресенье. К ли Томасисам. Моя мать и сестра тоже там будут.
Он внимательно следил за ее реакцией. Да, она действительно не любила эти роскошные официальные обеды. Она чувствовала себя перед его изысканными друзьями как уродец на ярмарке, но сейчас гордость подсказывала, что необходимо реабилитироваться, показать, что она больше не маленькая иностранка, снизу вверх смотрящая на них.
- Они знают, что я здесь?
- Естественно.
- И что ты им сказал?
- Я не обязан давать объяснения своей семье о своей личной жизни. Они ничего не знают о причинах твоего появления здесь.
- Тогда я пойду с тобой в воскресенье. Она думала, что он удивится, но он отнесся к этому совершенно спокойно. Он кивнул.
- Хорошо. - А затем опять скрылся под водой.
Супруги ди Томасис, старые друзья ли Камилла, пожилая пара, у которой были уже взрослые дети.
Крессида и Стефано подъехали к залитому огнями особняку, и, судя по количеству машин, они приехали одними из последних, подумала Крессида, незаметно ища глазами членов семьи Стефано. Верх машины, несмотря на теплую погоду, был закрыт, чтобы не растрепались ее волосы, которые она уложила в замысловатый пучок. Эта прическа делала ее старше, и она знала это, именно поэтому и уложила волосы так, да и платье было выбрано с этим же расчетом. Сшитое из легкой фиолетовой ткани, оно было совершенно классическим по покрою и подходило для любого возраста. Крессида знала, что внешне она выглядит холодной и утонченной молодой дамой, хотя внутри у нее все обрывалось, когда она представляла встречу с родственниками мужа.
Однако ее встреча с матерью Стефано оказалась совершенно неожиданной, и Крессиде пришлось сделать все возможное, чтобы не показать, насколько она поражена при виде свекрови. За эти два года та ужасно постарела. И несмотря на все те же прекрасные темные глаза и аристократическую осанку, она показалась ей намного меньше ростом, чем прежде. И приветствовала она Крессиду с гораздо большей теплотой, чем во время ее замужества - а, может быть, ей это просто показалось?
Однако при встрече с Джиной, сестрой Стефано, и ее мужем Анжело ей показалось то же самое. Во времена ее замужества та не делала секрета из того, что считает Крессиду неподходящей парой для своего брата, тем более, что ранее пыталась сосватать его за свою школьную подругу. Но теперь она подошла к Крессиде, ее красивое лицо осветила приветливая улыбка, и она расцеловала ее в обе щеки.
- Крессида, - сказала она сердечно, - ты выглядишь великолепно. - И Крессида заметила, как она посмотрела на своего брата и кивнула ему.
- Ты тоже, - сказала Крессида, - просто ослепительна.
- Ага! - Джина загадочно посмотрела на нее. - Я надеюсь, потому что для этого есть причина. Сказать им, дорогой? - Она блеснула глазами в сторону мужа совершенно так же, как делал это Стефано. Тот улыбнулся и поднял брови.
- Думаю, ты все равно это сделаешь, - заметил он.
- У меня будет ребенок! - просияла Джина. - Я беременна!
На щеках Крессиды появился легкий румянец, когда она услышала поздравления, идущие со всех сторон комнаты, она встретила вопросительный взгляд Стефано, но тут же отвернулась, испугавшись, что он догадается, чего ей хочется больше всего на свете.
Затем она увидела сияющие гордостью глаза Анжело, и ее охватила безмерная грусть. Потому что даже если она и окажется беременной, она никогда не дождется такого заботливого, любящего взгляда от Стефано.
За столом, за которым горели свечи в серебряных подсвечниках, сидело восемь человек - сами хозяева, Джина и Анжело, мать Стефано и Филипо - один из сыновей ди Томасис, приехавший домой на каникулы из колледжа. Крессиде досталось место напротив Стефано, рядом с его матерью.
Она обратила внимание на две вещи: первое - определенное изменение в отношении к ней его матери в лучшую сторону, ей это не показалось, и второе то, что Стефано ловил каждое ее слово, даже когда он вроде бы участвовал в общем разговоре. Она подумала, что он, видимо, контролирует ее, боясь, что она скажет что-нибудь не то.
Но больше всего ее поразило то, что произошло потом, после обеда, когда Джина вместе с ней вышла из комнаты.
- Дорогая, посиди со мной, давай выпьем кофе, - сказала она, беря Крессиду под руку.
Они прошли в гостиную, где подавали крепкий кофе, Крессида была готова к допросу, но разговор начался вполне безобидно.
- Стефано говорил, что ты после болезни отдыхаешь на вилле, - заметила Джина.
- Отдыхаю в обоих смыслах этого слова, - заметила Крессида.
В ответ на предложенный кофе Джина покачала головой.
- Как это?
- На актерском сленге это обозначает простой в работе - а поскольку я сейчас не работаю, так и есть. Но я действительно была больна.
- Сейчас лучше?
- Почти, - довольно уклончиво ответила она.
- А твоя карьера? - Если не считать этого отдыха, ведь все идет хорошо? Я знаю, что Стефано внимательно следит за твоими успехами.
- Правда? - с недоверием спросила Крессида и, подняв глаза, увидела, что он стоит рядом, глядя на нее сузившимися глазами.
- Крессида, я думаю, нам пора, - сказал он своим бархатным голосом. - Это твой первый выход, и тебе не следует переутомляться.
Она с радостью согласилась, довольная, что избежит любопытных глаз Джины и не сможет случайно сказать что-нибудь такое, что ее выдаст. Они попрощались, и по дороге к машине она размышляла о том, что думает могущественная и властная семья Стефано о ее приезде.
Когда они сидели в машине, она заметила:
- Никто из них не спросил, почему я вернулась.
Длинные смуглые пальцы повернули ключ зажигания.
- Моя семья больше не занимается моими проблемами с прежним рвением, ответил он. - И кроме того, они не расспрашивали тебя, потому что знали: мне это не понравится.
Она не могла остановиться.
- Но почему? Наверное, они ужаснутся, если узнают правду?
Он нажал на акселератор.
- Уже поздно, - сказал он. - Я устал, да и ты, наверное, тоже.
И это означает, что он не намерен обсуждать эту тему, подумала она, откидываясь на кожаное сиденье. Стефано умел, как никто другой, прекратить любой разговор, если он ему не нравился. Очевидно, он продемонстрировал семье свое знаменитое ледяное спокойствие в ответ на какие-либо попытки проявить интерес к обстоятельствам ее вторичного появления в его жизни.
Но когда они подъехали к вилле, он повернулся к ней.
- Однако нам пора объясниться. - Он помолчал. - Завтра воскресенье, и мне надо заглянуть в хижину, кое-что проверить. Если хочешь, можешь поехать со мной.
