Олег Руднев - Долгая дорога в дюнах
— Какой ужас! — поежился Рихард.
— Очень разумно с его стороны, — одобрила фрау Эльза. — Чревоугодие порочно.
— Совершенно с вами согласен, — смерив ее коротким, насмешливым взглядом, согласился Манфред.
— Кстати, о воздержании. — Гость отставил стакан и поднялся из-за стола. — Фрау Марта, вы позволите нам с Рихардом выкурить по сигаре? Не сердитесь, я верну вам вашего супруга целым и невредимым.
Лосберг отошел с ним к камину. Они сели в кресла, закурили.
— Ей-богу, если надумаю жениться, приеду к тебе в Латвию. — Зингрубер покосился в сторону Марты.
— Не очень-то заглядывайся, старый повеса, — добродушно проворчал Рихард.
— Хороша. Кстати, каковы ваши планы? Где вы намерены обосноваться?
— Пока, наверное, погостим у дядюшки.
— Пока — это пока. А потом? Как я понял из твоих посланий, ты хочешь пробыть здесь как можно дольше? Не так ли?
— Допустим.
— Свадебное путешествие только предлог?
— Ну почему же…
— Ладно, оставим. Скажу прямо — идеи, которые развивают твои друзья, довольно интересны.
— Они мне не друзья. Просто я взялся выполнить их поручение.
— Вот как! У тебя самого есть другие, более интересные предложения?
Рихард смутился:
— Да нет. Просто я никогда всерьез об этом не думал.
— Сам-то как живешь?
Рихард взял щипцы, задумчиво помешал дрова в камине.
— Как тебе сказать. Иногда мне кажется, что я в поезде, который идет совсем в другом направлении, — честно признался он. — Вот-вот заявится проводник и попросит убраться. Все прогнило, все трещит…
Манфред положил свою ладонь Рихарду на руку:
— Насчет вискозы для твоей фабрики я сделаю все возможное. А что касается поручения твоих… знакомых — об этом поговорим в другом месте. Мне кажется, я знаю, что тебе сейчас надо. У меня есть вилла. Райский уголок на Боденском озере. Кругом лес, Альпы… Один берег немецкий, другой — швейцарский — плыви куда хочешь! — Манфред понизил голос. — Настоящие идеи должны вызревать в тишине, вдали от праздных глаз.
— Заманчиво. Ты так все продумал… — Рихард искоса взглянул на приятеля, — будто уже согласовал со своим начальством.
— А если и так? Тебя что, это не устраивает? Ты же деловой человек, Рихард. Допустим, я помогу тебе с вискозой. Раз, два… А потом? — он посмотрел ему прямо в глаза. — То-то!
Рихард поднялся:
— Марточка, Манфред приглашает нас погостить на его вилле. Место превосходное — озеро, лес. Что ты скажешь?
— Я очень рада, — тихо отозвалась Марта. — Но мы, вероятно, доставим господину Зингруберу массу беспокойств.
— О чем вы говорите? — Манфред подошел, склонился к ее руке. — Что может быть приятнее, чем доставить вам хотя бы маленькую радость?
— То есть вы хотите похитить у нас Марточку с Рихардом? — дошло наконец до фрау Эльзы.
— Надеюсь, вы не станете возражать, что свежий лесной воздух будет для нее сейчас полезнее мюнхенских туманов?
— Да… но… Знаете, Манфред, вы всегда неожиданны, как вулкан.
— Вы мне делаете комплимент.
— А ну вас! — недовольно отмахнулась фрау Эльза. — Генрих, почему ты молчишь?
— Я думаю, Рихард вполне самостоятельный человек, чтобы принимать нужные ему решения, — философски заметил дядя Генрих, но по его лицу было видно, что он тоже недоволен предложением гостя.
Приютившаяся среди лесистых заснеженных гор вилла Зингрубера выглядела так, будто ее перенесли сюда прямо с глянцевой страницы рекламного проспекта. Интерьер здесь был стилизован под охотничий домик: со смолистых бревенчатых стен свирепо скалились клыкастые и рогатые головы. На полу и на стенах были распластаны волчьи, медвежьи и кабаньи шкуры, над очагом, сложенным из грубых, нетесанных глыб, — дубовая полка с тяжелой медной утварью. Богатая коллекция оружия подчеркивала изысканную простоту убранства.
Марта бродила по вилле, с опасливым любопытством трогая то оскаленный волчий клык, то хищно загнутый клюв беркута — его чучело тоже оказалось в этой диковинной коллекции. Ей было и жутковато и интересно. Под деревянной лестницей, ведущей на антресоли, заметила маленькую резную дверку. Неслышно ступая по шкурам, подошла, распахнула ее и вздрогнула от неожиданности. За дверью стоял человек. Весь в черном — высокий, костистый, с длинным лошадиным лицом, он в упор смотрел на нее водянистым немигающим глазом. Другой глаз был закрыт черной повязкой. Неподвижный и странный человек казался частью этого царства мертвых зверей. Марта слабо вскрикнула и отступила прочь.
Но тут в комнату, громко разговаривая, вошли Рихард и Манфред.
— А-а, вы уже познакомились с господином Фуксом? — улыбнулся Зингрубер, не заметив испуга гостьи. — Он будет исполнять все ваши желания. — Хозяин обернулся к одноглазому и строго подчеркнул: — Я надеюсь, Фукс, мои друзья будут довольны.
— Так точно, господин Зингрубер! — Фукс любезно осклабился.
— Можете нанять еще одну горничную.
— Мне думается, в этом нет необходимости, господин Зингрубер.
— Смотрите — фрау Лосберг нуждается в уходе.
— Не извольте сомневаться, господин Зингрубер, — Фукс поклонился и молча исчез за дверью.
— Ну, как вам моя берлога? — обернулся Манфред к молодоженам.
— Знатная обитель, — усмехнулся Рихард. — Как ты думаешь, Марта, нам не будут по ночам сниться эти страшилища?
Она покосилась на дверцу под лестницей, тихо ответила:
— Я не боюсь зверей.
Манфред посмотрел на нее с интересом:
— Умница! Люди куда опаснее. Вы еще не видели, какая тут вокруг прелесть. Я вам искренне советую, Марта, одевайтесь потеплее и осмотрите парк. Вы получите огромное удовольствие.
Яркий, искристый свет ударил Марте в глаза, как только она — в белой шубке и пушистой шапочке — сошла с крыльца. День сверкал снегом и солнцем. Недвижные, зачарованные, серебрились мохнатые ели. Неподалеку от дома крепкий, румяный старик деревянной лопатой расчищал дорожку. Посторонившись, он склонился в вежливом поклоне. Марта прошла было мимо, но вдруг остановилась, пораженная: подле старика топтались две косули. Одна беспардонно вытаскивала хлеб из его кармана, другая умильно заглядывала в глаза, выпрашивая свою долю.
— Они вас совсем не боятся, — удивилась Марта.
— Вот это меня как раз и беспокоит — излишняя доверчивость не приводит к добру. Тут и собаки бегают, и охотники бродят.
Марта осторожно наклонилась, погладила косулю по голове — та даже не шелохнулась.
— Господи, какая прелесть!
Старик вытащил из кармана краюху хлеба, протянул женщине.
Они будут и вас узнавать, фрау…
— Меня зовут Марта.
— Шольце. Иоганн Шольце, — с достоинством поклонился старик. — Мы с женой живем во-он в том домике. Если когда-нибудь заглянете, Луизхен угостит вас своим особенным кофе.
— Благодарю, господин Шольце. Я обязательно воспользуюсь вашим приглашением.
Марта зашагала по дорожке. Она шла и улыбалась — этому яркому дню, забавной встрече. Улыбалась, может быть, впервые после болезни.
Манфред колдовал у камина — там над углями шипел, зарумяниваясь, увесистый кусок мяса.
— Преимущества пещерного быта, — приговаривал он, поворачивая чугунный вертел. — Взял свежатину, сунул в огонь — и готов тебе ужин… Да какой! Щекочет ноздри?
Рихард с бокалом в руке сидел в кресле и, прихлебывая вино, наблюдал за приятелем. Зингрубер хозяйничал умело, со вкусом. На столе, покрытом крестьянской домотканой скатертью, мерцали граненые штофы с настойками, поблескивали серебряные, старинной чеканки охотничьи кубки, в глиняных блюдах громоздилась свежая зелень, крупно нарезанный хлеб. В плоской корзинке радугой искрились бутылочки с приправами.
Взяв длинный охотничий нож, Манфред сбросил мясо с вертела и стал напластывать на деревянной доске розовые, дымящиеся ломти.
— Простые радости жизни, — подмигнул он Лосбергу. — Мясо, вино, хлеб… Еще кое-что… Помнишь наши славные студенческие загулы? Да, тогда мы умели ценить простые радости…
Рихард прищурился:
— Что-то ты сегодня все напираешь на эти «простые радости»… Кстати, я смотрю, тебя война не очень обделила. — Он взглядом указал на богато уставленный стол.
— Естественно. Я ведь солдат. Имею право хотя бы на эту привилегию… — Манфред плеснул в кубки, крепко потер руки. — Ну что, начнем? За что выпьем?
— Наверное, за старую дружбу?
— Подходит, — Зингрубер чокнулся, сочно хрустнул свежим огурцом и мельком посмотрел на Рихарда. — Все забываю спросить… Откуда это?.. — он показал на шрам от ожога.
— Да так. Было дело…
— Шалости или что-то серьезное?
— Ни то, ни другое.
— Женщина?
— Во всяком случае не то, что ты думаешь.
— Думаю? — Манфред озорно сверкнул глазами. — Нет, это не по моей части. Видеть, слышать, осязать — с превеликим удовольствием. А сжигать нервные клетки, напрягать извилины… Увольте! Это ты у нас мыслитель. А я обычный немецкий бюргер. Порцию сосисок, кружку пива…
