Патриция Хаган - Любовь и ярость
Но бандиты и не старались сохранять тишину, и до него все время доносились их пьяные выкрики и хриплый смех. Добравшись до вершины холма, Колт решил передохнуть и дать своим жертвам хорошенько напиться и уснуть.
Он устало прикрыл воспаленные глаза, и опять, как и прежде, все то же видение возникло перед его мысленным взором. Мертвое тело Шарлин лежало на улице, утопая в жидкой грязи, роскошные золотистые волосы были испачканы запекшейся кровью, а во лбу зияло черное пулевое отверстие. И вдруг живая Шарлин, капризная, своевольная, веселая, с бьющей через край энергией опять радостно хохотала над какой-то его шуткой. А затем он снова увидел её, мертвую.
Снова и снова мысли Колта возвращались к Шарлин. Он хорошо понимал, что с ним происходит. Нет, его печаль совсем не означала, что он внезапно понял, что любил Шарлин. Нет, совсем нет. И вины за собой он не чувствовал. Он не был влюблен в нее, не любил её, так как мужчина любит женщину, с которой собирается прожить до конца своих дней. Но она была чертовски привлекательна, несмотря на то, что порой сильно осложняла его жизнь. Колт понимал, почему чувствует себя виноватым в её нелепой смерти, ведь в какой-то степени несчастье случилось именно из-за него. Ему сказали, что она шла, как слепая, ничего не видя вокруг, не слыша криков предупреждения и поэтому попала в зону огня. И Колт понимал, что думала она именно о том, что произошло с ними в этот злосчастный день.
И в этом была его вина.
Он презрительно оттолкнул её от себя, не оставив ни малейшей надежды. Скандала не удалось избежать и её репутация была безвозвратно погублена. И мир, в котором Шарлин жила до сих пор, рухнул.
А потом оборвалась и её жизнь.
А для него не будет покоя на земле, пока он не отомстит за её смерть.
Он терпеливо ждал, лежа в тени остроконечной скалы, и вот, наконец, пришло время действовать. Бандиты громко храпели, валяясь вповалку у дымившегося костра.
Сунув руку за голенище сапога, Колт осторожно вытащил тяжелый нож. Страшное оружие в умелых руках, он достался Колту от отца, а Тревис завладел им на поле боя. Те, кто видел хоть раз этот нож, говорили, что это финка, а его отец называл "зубочисткой". Нож был одним из любимейших сокровищ Колта, ведь он славно послужил в свое время отцу, а теперь так же верно послужит и самому Колту.
Он бесшумно крался вперед с гибкой грацией пантеры, преследующей добычу. Теперь он уже ни о чем не думал, превратившись в живое воплощение яростной мести.
Было настолько темно, что Колт с трудом различил фигуру бандита, стоявшего неподалеку на страже. Присев на корточки, он почти слился с узловатым стволом дерева, которое долгие годы боролось за жизнь в этой безлюдной местности, но постепенно проигрывало эту борьбу. Беспечный сторож проснулся, только почувствовав холодную сталь ножа у своего горла, и попытался было поднять тревогу, но все было кончено. - За Шарлин, - тихо прошептал Колт, и одним быстрым движением перерезал бандиту горло.
Кровь потоком хлынула на землю.
Подтащив к скале бездыханное тело, Колт встал на него и шаг за шагом принялся осторожно карабкаться по склону, пробираясь ко входу в расщелину. Брезгливо вытерев кровь с ножа об одежду бандита, он снова сунул его за голенище и вытащил из кобуры револьверы.
Он уже видел отблески костра, слабо мерцавшие по стенам, и подойдя ближе, разглядел четырех бандитов, беспечно спавших у огня. Вступив в освещенный тлеющими углями круг он тихо произнес, - Это месть за смерть Шарлин, девушки, которую вы убили пять дней назад.
Его револьверы выстрелили одновременно, двое бандитов погибли, не успев даже проснуться: одному пуля попала в лоб, другому - чуть ниже правого глаза. Третий открыл глаза и вскрикнул от ужаса, ринувшись к скале в поисках укрытия, но было уже поздно. Пуля Колтрейна догнала его. Четвертый бандит все-таки успел вскинуть револьвер и выстрелить. Колт вздрогнул, почувствовав боль в плече, но устоял на ногах и выпустил в бандита все оставшиеся в барабане пули, пока тот не рухнул мертвым прямо в костер.
Костер уже почти прогорел и мертвое тело окончательно потушило слабое пламя. Колт внезапно оказался в полной темноте. Он стоял, прислушиваясь к тому, как страшное безмолвие поднимается в нем, постепенно охватывает душу и тугим кольцом сжимает горло. Сегодня от его руки пало пять человек. И странное чувство охватило его при мысли об этом, но что он чувствовал вину? Нет, ибо свершилось правосудие. Скорее, была какая-то странная пустота в душе. Вдруг показалось, что жизнь потеряла всякий смысл.
Но рана в плече, горевшая огнем, заставила его подумать о себе. Засунув револьверы в кобуру, он крепко прижал ладонь к плечу, чувствуя, как его собственная горячая кровь толчками вытекает из раны. Пуля не прошла навылет, засев глубоко внутри. Нужно было во что бы то ни стало извлечь её из тела, или он истечет кровью, а для этого понадобится чья-нибудь помощь.
Выбравшись из мрачной расщелины, Колт жадными глотками судорожно пил свежий ароматный ночной воздух. Зажав ладонью кровоточившее плечо, он начал осторожно спускаться по склону холма. Нужно было быстрее найти место, где он оставил коня, а потом во что бы то ни стало разыскать отряд шерифа.
Колт двигался как можно осторожнее, боясь, что от резкого движения кровь польется сильнее. В ушах глухо шумело и голова с каждым шагом кружилась все сильнее. Плечо уже не болело так сильно, как прежде, но онемевшее плечо пугало Колта. Кровь все ещё текла и Колт почувствовал, как внезапная дурнота подступила к горлу. До боли стиснув зубы, он крепче зажал рукой место, куда попала пуля и кое-как переставляя дрожащие и подгибающиеся ноги, неуверенно побрел вперед. В душе он молился, чтобы Бог не дал ему погибнуть и привел в то место, где он оставил лошадь.
Внезапно он оступился, предательский камешек выскользнул из-под ноги и покатился по склону, а Колт тяжело рухнул на колени. Но он слишком ослаб от потери крови и свалившись на бок, перевернулся и все быстрее и быстрее заскользил вниз, с грохотом увлекая за собой камни, и чувствуя, как обжигающая нестерпимая боль в плече огнем растекается по всему телу.
А затем он уже ничего не чувствовал, спасительное беспамятство охватило его и он провалился в какую-то бездонную черную дыру.
Грохот выстрелов, гулким эхом отразившись от скал, разлетелся по равнине и мгновенно разбудив спящего Бранча, заставил его живо вскочить на ноги. Ему хватило и минуты, чтобы протереть глаза и сообразить, что к чему. Колт наконец добрался до бандитов.
- Пора ехать, - Бранч, казалось, обращался ко всем сразу и ни к кому в отдельности. - должно быть, это Колтрейн и они, больше некому.
Люди неохотно вставали один за другим, обмениваясь встревоженными взглядами в свете угасавшего костра. Безумная скачка день заднем в удушающей жаре совершенно вымотала их, а стремление нагнать и покарать бандитов значительно ослабело. Накануне один из них уехал из лагеря, коротко сказав, что возвращается в Силвер Бьют, у него мол, урожай неубран.
Бранч спал, как всегда, подложив седло под голову, и теперь он резко вскинул его на плечо. - Пора ехать, ребята, - поторопил он, хмуро поглядев на нерешительно переминающихся мужчин вокруг него. - Я слышал чертовски много выстрелов.
Хэнк Бьюрич неуверенно шагнул к нему. - Послушай, Поуп, не сходи с ума. Может, ты не заметил, что вокруг темно, как в куче дерьма, и мы понятия не имеем, откуда донеслись выстрелы. Ты, что же, хочешь, чтобы мы, очертя голову, поскакали, сами не зная, куда, и попали им прямо в лапы?! и он покачал головой, снова швырнув на землю седло. - Что касается меня, предпочитаю дождаться рассвета.
Остальные нестройно поддержали его и Бранч бросил вопросительный взгляд на шерифа, который тоже уже успел вскочить на ноги и стоял чуть в стороне от других. - Ну, а вы-то что скажете, - спросил он, - ведь это вам поручено найти их.
Опустив глаза в землю, шериф нерешительно пробормотал, - Э-э-э, я, пожалуй, склонен согласиться с Бьюричем. Разве мы сможем обнаружить что-нибудь в этой тьме кромешной?! Нельзя просто так рисковать собственной шкурой.
Презрительно оглядев смущенные лица, Бранч выпустил густую струю черной табачной жижи прямо пол ноги шерифу. - Ну и трусливые сукины же дети! - Гневно повернувшись к ним спиной, он зашагал к лошадям. Не прошло и минуты, как он был уже в седле и скакал в ту сторону, откуда донеслись выстрелы.
Бранч ехал медленно. Все было тихо. Повернув коня в том направлении, откуда слышались выстрелы, он пустил его шагом. Лежащая прямо перед ним равнина мало-помалу сужалась и далеко на юго-западе заканчивалась широкой расщелиной, тянувшейся ещё мили на три. Было ясно, что грабители ни в коем случае не рискнули бы разбить лагерь на открытом месте. Бранч направил коня ко входу в расщелину, решив, что выстрелы, по-видимому, доносились именно оттуда.
