Барбара Делински - Наслаждение и боль
О да, она проделала долгий путь! Но и цена, которую она заплатила, также была высока…
* * *Аманда просидела в школе не меньше двух часов. К тому времени, как она вернулась, было уже около восьми, и ей в голову стала потихоньку закрадываться предательская мысль, что, возможно, доля родителей не так легка и приятна, как ей казалось прежде — учитывая сражение, которое ей только что пришлось выдержать. Конечно, из них с Грэхемом получились бы куда лучшие родители, чем из Дэвисов, — более разумные, решила она, лучше понимающие своего собственного ребенка, всегда готовые ему помочь, а Квинн, видит бог, нуждался в их помощи. Сегодня вечером ей удалось отыскать брешь в той броне, которой окружил себя этот мальчишка. Она вдруг вспомнила, как он сидел там, бледный как смерть, с таким видом, словно его вот-вот стошнит, хрустя пальцами, пока родители ругались из-за него. Замечали они сына или же им было просто не до него, а может, обоим было просто удобнее не замечать, в каком он состоянии, — Аманда не знала. Когда же она осмелилась предложить — очень осторожно и ненавязчиво, да и то в самом конце разговора, когда ей показалось, что они уже выдохлись, — поговорить с их сыном, они, придя в бешенство, едва не перегрызли ей горло. С их ребенком все в порядке, ему не нужен психолог, заявили они.
От всего этого на душе у нее стало мерзко.
А от того, что у нее начались месячные, было только хуже. Аманда чувствовала, что она уже на пределе.
Хватит, решила она. Набрав полную грудь воздуха, она медленно выдохнула, и так несколько раз. Ей показалось, что стало немного полегче.
Возможно, и обстановка сыграла тут свою роль. Смеркалось, и сгущавшиеся вечерние тени добавили окрестностям прелести. Вдоль каждой дорожки, что вела к дому, зажглись фонари, возле окон на траве золотистыми лужицами растекался мягкий свет. В окнах первого этажа дома, где жили Лэнги, синеватым светом мерцал экран телевизора, значит, Расс снова смотрит новости, догадалась Аманда. Точно так же этажом выше две совершенно одинаковые лампы, горевшие за задернутыми одинаковыми шторами в окнах двух соседних комнат, неопровержимо свидетельствовали о присутствии дома обоих близнецов Коттеров. Зато соседний дом был полностью погружен в темноту. Странно… Где же вдова? Ни в одной из комнат в передней части дома свет не горел. Только когда Аманда уже ступила на дорожку, ведущую к ее собственному дому, она заметила слабый свет в гостиной, окна которой выходили на задний двор. Впрочем, возможно, это была библиотека, где Гретхен часто коротала вечера после смерти Бена.
Аманда в который уже раз задумалась, что она там делает. Будь это Джун, она бы нисколько не удивлялась — та сметала с прилавков все бестселлеры, которые попадались ей под руку: романы, публицистику, да что угодно. Она была членом трех кружков любителей книг, частенько пропадала на их заседаниях, участвовала в обсуждениях всех новинок, а после всегда пересказывала самые интересные Джорджии, Карен и Аманде. Благодаря матери оба ее взрослых сына, которым сейчас было уже за сорок, с детства твердо усвоили, что книга — лучший подарок. Бен всегда с уважением относился к увлечению жены и нисколько не препятствовал ей скупать книги.
Возможно, Гретхен читает книги, любовно собранные Джун в своей библиотеке? Если честно, Аманда очень в этом сомневалась. Несколько раз до этого, пытаясь завязать разговор, она упоминала какое-нибудь нашумевшее издание или популярного автора. Однако по равнодушному лицу Гретхен было ясно, что это ей абсолютно ни о чем не говорит.
Впрочем, может быть, она взялась читать специальную литературу, предназначенную для будущих матерей? Тогда Аманда с радостью одолжила бы ей одну из своих книг…
Аманда посмотрела на дом, до которого оставалось совсем немного, и все внутри нее сжалось. Она затопталась на крыльце, не в силах заставить себя открыть дверь. Конечно, она отдавала себе отчет, что просто воспользовалась первым подходящим предлогом, лишь бы сбежать. Но теперь она дома, и ей нужен Грэхем. Ей хочется выплакаться ему в жилетку, обсудить с ним проблемы — и те, что мучают шестнадцатилетнего подростка, который не может соответствовать образу, созданному его родителями, и те, что отравляют жизнь женщине далеко за тридцать, у которой нет желания жить в соответствии с образом, созданном ее супругом.
Кроме светящейся гирлянды фонарей вдоль дорожки, участок был погружен в темноту. В доме не светилось ни одно окно — кроме единственного, над гаражом, где Грэхем оборудовал себе крошечный кабинет рядом с ее собственным. Аманда мысленно представила его себе: сидя в своей излюбленной позе, подсунув под себя согнутую ногу, муж вглядывается в расстеленные перед ним на столе чертежи, придерживая их одной рукой, другой подпирая голову, и мягкий свет настольной лампы падает ему на лицо. Слева на столе светится монитор — достаточно только протянуть руку, чтобы придвинуть к себе клавиатуру, но сейчас компьютер наверняка выключен. Грэхем обзавелся им исключительно благодаря бесконечным назойливым просьбам и напоминаниям трех помощников, работавших в его городском офисе, на стороне которых был и менеджер, уверявший его, что без компьютера никак, мол, нельзя. Последняя модель, он был буквально под завязку забит новейшими программами. Грэхем освоил их все — но даже сейчас, когда он ориентировался во всем этом ничуть не хуже любого из своих помощников, он все-таки предпочитал чертить свои планы от руки. В этом был весь Грэхем.
Нельзя сказать, чтобы Аманда была удивлена. Уязвленный в самое сердце, он жадно искал успокоения… удовольствия любого рода, которое было ему доступно. А поскольку он не мог искать его у жены, то обратился к любимой работе.
Впрочем, в точности как и она сама — она ведь тоже ускользнула из дома, чтобы хоть немного забыться в работе.
Аманда ужаснулась — ей вдруг показалось, что их отношения покрылись слоем чего-то мерзкого, что разъедает их, как ржавчина — железо. Легкий вечерний ветерок ласково коснулся ее разгоряченного лица, когда она вышла из машины, но даже он был бессилен успокоить боль от сознания этого.
Аманда с тяжелым сердцем посмотрела на небо — похожее на темно-синий бархатный шатер, сплошь усыпанное бриллиантами звезд, безучастно взиравших на нее сверху, оно хранило молчание, и не было в нем ответа на вопрос, почему же у них с Грэхемом нет детей, ведь они, кажется, сделали для этого все…
Опустив голову, она уже совсем было решилась войти в дом, когда вдруг краем глаза уловила какое-то мимолетное движение на темном крыльце Коттеров. В темноте вспыхнул огонек сигареты, описал в воздухе небольшую дугу и исчез. В полной темноте Аманде с трудом удалось разглядеть смутный силуэт Карен.
Подсознательно воспользовавшись этим как последним предлогом оттянуть неизбежный разговор с Грэхемом, Аманда пересекла лужайку и, ориентируясь на запах табачного дыма, отыскала наконец крыльцо.
— Только ничего не говори, хорошо? — едва слышно попросила та, заметив в двух шагах от себя Аманду. Падавший из окна свет мягко обрисовывал в темноте ее силуэт. — Выкурю одну, и все. Больше — ни-ни!
Аманда присела рядом с ней на ступеньку:
— Ты же почти сумела бросить. Сколько времени ты уже не куришь?
— Перестань. Сказала же — только одну. Кстати, что там слышно о Квинне?
Аманде, сказать по правде, куда больше хотелось узнать, что заставило Карен вдруг потянуться за сигаретой, но она промолчала. Она уже потерпела одно поражение как психолог, так что хватит с нее на сегодня.
— В настоящий момент трезв как стеклышко.
— Его исключили?
— Исключили?! Господи помилуй, конечно же нет! Только запретили играть за сборную до конца сезона. — Это была не тайна. К тому же Аманде хотелось в корне пресечь слухи, которые наверняка уже разнеслись по городу со скоростью лесного пожара. В конце концов, решила она, люди имеют право знать правду.
— Ему запретили играть? Выгнали из сборной по бейсболу?
— Да.
В темноте перед ней смутно белело лицо Карен. Подруга долго молча смотрела на нее, потом покачала головой.
— То же самое наказание, что для тех двоих. Я бы, если честно, наказала его строже — им же в назидание, понимаешь? И потом, если ты один из тех, с кого принято брать пример, то с тебя совсем другой спрос, понимаешь? Мы решили, что так и будет…
— А Джорди что-нибудь говорил?
Карен сунула сигарету в рот и глубоко затянулась, выдохнув ответ вместе с облачком синеватого дыма:
— Если честно, то немного. А если что и рассказывал, то не нам. Вообще говоря, он унесся из дома сразу же, как узнал. Господи, ну что за ужасный возраст! Как я его ненавижу!
— Наш? Или их?
— Сейчас мы говорим о них. Ненавижу эти их вечные секреты. Постоянно мучаешься, гадая, что происходит.
— Как ты думаешь, Джорди… пьет?
