Айрин Хант - Счастливая встреча
— Самодовольный, коварный и бессовестный интриган! — пробормотала она, уткнувшись в воротник пальто и подняв плечи. Она закрыла глаза и задумалась.
Он считает, что будет трудно объяснить Мартину причину, почему она осталась в Холле, вместо того чтобы переехать к его ненавистному старшему сыну, особенно после того, как этот лживый пес сообщил ему, что они не могут жить друг без друга и минуты. Она не отрицала этого, потому что было уже поздно. А ее поведение и слова доказывали, что она пьяна от любви, что ей не терпится сменить свою девичью фамилию на фамилию Тюдор, уж так влюбилась в него.
— Не трать на сборы весь вечер, ты всегда сможешь потом еще раз приехать, — вполне серьезно посоветовал Адам, и Селина неохотно открыла глаза, понимая, что выбора у нее нет, пока Мартин пребывает в счастливом неведении относительно ее замыслов.
Они остановились на покрытой гравием дорожке перед воротами, фары «мерседеса» осветили ее «вольво», стоявшее у дома. Она, вдруг почувствовав себя абсолютно без сил, тихо произнесла:
— Моя машина? — Но голова ее была занята другим: как Ванесса воспримет новость, что Селина съезжается с ненавистным Адамом Тюдором, которого она с Домиником так опасается и который был семейной тайной за семью печатями.
— Забудь. Мы заберем ее как-нибудь в другой раз. Сейчас мне хочется как можно скорее добраться домой. Я голоден. Даже если ты не голодна, мы оба знаем, как легко я могу возбудить твой аппетит.
Что он имеет в виду? Лучше не спрашивать, решила она, выбираясь из машины и, когда он вместе с ней молча направился к дому, сказала:
— Зачем тебе заходить? Подожди меня в машине.
Но он продолжал идти рядом с ней, предупредительно держа ее под локоть, и голос его, когда он наклонил к ней голову, звучал тихо и многозначительно:
— Возможно, ты передумаешь и попытаешься не пустить меня в дом, а мне не хочется, чтобы тебе пришлось расплачиваться за такой неосмотрительный поступок. И не забывай, у меня есть документы на этот дом; так что Лоуер Холл почти мой.
Сделав это «деликатное» предупреждение, он закрыл за ними огромную дубовую дверь, нежно шлепнул ее чуть пониже спины и подошел к камину.
— Я подожду тебя здесь. Если ты не появишься через пять минут, я поднимусь за тобой. В больнице у Мартина ты возбудила мой аппетит.
Негодяй! Как будто он не знал, что это был спектакль. Он разжигал в ней желание отомстить; ну, ничего, как только они окажутся у него в доме, она разберется с ним раз и навсегда.
Селина двигалась быстро, но без суеты. Ванессы или Мэг, похоже, здесь нет, и ей не хотелось, чтобы они появились. Ее охватило неприятное и малознакомое ей чувство трусости; она знала, как отреагирует ее тетя, узнав о ее переезде к Адаму. Она не была уверена, что та сможет выдержать еще одно потрясение после того, что уже случилось. Пережитого ею вполне достаточно для одной жизни.
Она торопливо побросала в сумку вещи, которые ей потребуются ночью, смену дневной одежды и, запыхавшись, спустилась вниз.
Адам сидел на том же месте, повернувшись спиной к камину, он принял от нее матерчатую сумку и пошел к выходу — глаза его в этот момент горели, как она считала, злобным торжеством.
Когда Селина дрожащими пальцами застегивала ремень безопасности, она заметила, что ее «вольво» исчезла, и сердце у нее замерло. Ванесса! Выходя, она должна была обязательно пройти мимо презренного незаконнорожденного сына своего мужа и… Думать об этом было невыносимо, но необходимо.
Селина нервно облизнула сухие губы, у нее перехватило дыхание, ее голос был почти неразличим на фоне ровно рокочущего мотора:
— Ты видел, как ушла тетя?
— Конечно. — Его переполняло самодовольство. — Мы хорошо поговорили, недолго, но интересно.
Казалось, он не намерен продолжать разговор на эту тему, возможно потому, что полностью сосредоточился на дороге. Она его убьет, если он, решив отомстить, рассказал Ванессе о своем шантаже и всем остальном!
Ванесса передаст весь разговор Мартину и тем выпустит джина из бутылки!
— О чем же? — спросила она хмуро, прямо-таки готовая нанести ему телесное повреждение, если он подтвердит ее подозрение. Но она замерла, когда он сказал:
— Она сказала мне, где найти Доминика.
— Что?.. — Она не могла поверить. Резко повернув голову, она увидела его легкую улыбку, которая смягчала его жесткий профиль, и поняла, что он говорит правду.
— Любезно с ее стороны, правда? А ты знала? — Вопрос этот прозвучал резче.
Селина отрицательно покачала головой. Ее жизнь стала походить на жизнь Алисы в Стране Чудес: она уже не могла отличить, где реальность, а где Зазеркалье. Заплетающимся языком она проговорила:
— Нет. Откуда я могла знать? Ванесса тоже не знала. Она взяла мою машину, чтобы поехать к нему домой. Она знает, где лежит его записная книжка, и собиралась обзвонить всех его знакомых…
Ее невнятный голос, видимо, удовлетворил его, потому что он положил руку на ее бедро чуть выше колена и неторопливо сжал, прежде чем снова взяться за руль, и тихим волнующим голосом сказал:
— Значит, с розыском ей повезло. Он обретается где-то в Батерси у профессиональной модели Рокси Л’Амур. — И, в ответ на сдавленный смех Селины, добавил: — Невероятно, правда? А на самом деле ее скорей всего зовут Дорис Пибоди.
Селина сжала губы. Ее нисколько не интересовало имя последней пассии Доминика! Но ей было интересно узнать, каким образом ему удалось получить эту информацию. Добровольно Ванесса не сказала бы ему даже который час.
— Так что ты сделал, чтобы узнать это? — сухо спросила она. — Выкрутил ей руки? Заставил силой? Почему же Ванесса не выставила тебя из дома?
— Это не в моих правилах, дорогая. — От его бархатного с хрипотцой голоса по спине у нее побежали мурашки, и, придя в раздражение оттого, что он по-прежнему волновал ее, она, напомнив себе, как она его ненавидит, решила сразить его наповал:
— Ты предпочитаешь шантаж, не так ли? Я чуть было не забыла.
— Осторожнее в выражениях, дорогая. — Но чувствовалось, что ее слова не рассердили его, скорее позабавили, как будто вся эта история была для него чем-то вроде шутки — так, приятное развлечение. Когда он продолжил, в голосе его слышалось равнодушное презрение: — Скажем так: я убедил ее, что отказывать мне в моей просьбе нельзя, и она сообщила мне все, что нужно.
Можно было только гадать, что он имеет в виду, подумала про себя Селина. И снова закрыла глаза. Она вдруг почувствовала необыкновенную усталость — сказывалось напряжение последних дней. Она была не в состоянии продолжать этот ближний бой: он выматывал ее, путал мысли. Когда они приехали в его загородный дом, она все еще чувствовала себя сбитой с толку, готовой заплакать. А ведь для того чтобы держать его на расстоянии, ей понадобится много энергии, вся ее сообразительность. И когда ей вот так необходимы были сила и решительность, они-то ее и оставили.
— Ты, должно быть, смертельно устала сегодня, лапочка?
Вероятно, свет наружных фар помог ему заметить то огорчение, которое она старательно прятала под маской равнодушия. Его голос и звучащее в нем участие чуть не заставили ее почти поверить в то, что его действительно волновало ее состояние. Но она отбросила эту глупую мысль и отказалась от его поддержки, когда он обнял ее за талию: в голосе ее вновь зазвучали воинственные нотки, спина выпрямилась, и она решительной походкой прошла в комнату, где уже была ранее.
— Давай выясним одну вещь, — заявила она, поворачиваясь на высоченных каблуках к нему лицом. — Возможно, тебе удалось добиться того, что я не могу теперь оставаться в Лоуер Холле, но я не собираюсь оставаться и здесь. Мне нужно только кое-что сказать тебе, а потом ты отвезешь меня в городскую квартиру Мартина или я вызову такси. Мне все равно как.
— …В мою городскую квартиру, — напомнил он, и взгляд его стал жестче. — Ты забыла, что Мартин уже не является ее законным владельцем?
— Тогда в гостиницу! — быстро нашлась она, все в ней говорило о том, как сильно она его ненавидит. — Или ты и на этот раз прибегнешь к шантажу, чтобы задержать меня здесь?
По дьявольскому блеску в его хитрых глазах она поняла, что совершила ошибку. Преподнесла ему на тарелочке идею, что надо делать. Не проболтайся она, может, он и не додумался бы до того сам!
Как же она презирала себя сейчас, — уголки ее рта опустились, глаза закрылись, чтобы не видеть этот мир, который неожиданно так исказился и в котором она уже не была хозяйкой своей судьбы.
Когда его губы страстно прижались к ее губам и она с позорной неотвратимостью покорилась им — не отталкивала его, более того, ей даже в голову не приходила такая разумная мысль, — она издала слабый стон. Мрачная реальность вдруг отступила, и вокруг не осталось ничего, кроме захватывающих и дразнящих прикосновений его теплых и ласковых губ.
