Ричард Гордон - Доктор на просторе
- Одно из преимуществ практики в подобном Богом забытом уголке состоит лично для меня в том, - разглагольствовал доктор Фаркухарсон, уписывая малину со сливками, - что пациенты не забывают старика и до сих пор приносят что-нибудь вкусненькое. Эти славные люди никак не могут привыкнуть, что врачи у нас теперь служат государству. Как вам малина?
- Восхитительная, сэр. Пальчики оближешь.
- Это точно. А все благодаря застарелой язве нашей славной миссис Крокетт, дай ей Бог здоровья.
Покончив с чаем, Фаркухарсон набил трубку душистым табачком, закурил и, сладко затянувшись, продолжил:
- Работа здесь не бей лежачего. Двоим, конечно, развернуться негде, особенно в это время года. Однако я рад, что теперь мне будет с кем парой слов перекинуться... Я ведь обожаю лясы поточить. Большую часть жизни мне довелось проторчать в Западной Африке. Здесь же обосновался после того, как, изучив надписи на местных могильниках, подсчитал, что смертность в этой деревушке самая низкая во всей Великобритании. Природа тут, сами видите - замечательная, да и народец славный подобрался. Увы, ещё пара лет, и наше доброе правительство меня отсюда вышибет: слишком стар я и гожусь, похоже, только на то, чтобы на заднице ерзать да пенсию получать. И чем я тогда заниматься стану - ума не приложу. Мозг, конечно, закоснел - чуть ли не половину слов в новых выпусках "Ланцета" понять не могу. - Доктор Фаркухарсон вдруг шлепнул меня по коленке. - Вы уж меня просветите, ладно? Вы ведь наверняка собаку съели во всех этих новомодных лекарствах, которые они сейчас плодят со скоростью света. Помогите старому служаке. - Он вынул из кармана здоровенные часы в золотом корпусе. - Что ж, мне нужно проведать парочку больных. Устраивайтесь пока - после ужина увидимся.
Ужин состоял из холодного лосося (спасибо холециститу судьи!), мягкого сыра (остеохондроз жены почтмейстера), свежего масла (геморрой папаши констебля) и стаканчика портвейна по случаю моего приезда (грыжа викария). Доктор Фаркухарсон забавлял меня байками про Западную Африку, сравнивая чернокожих пациентов с нашими, и я быстро удостоверился, что его познания в современной медицине сохранились на уровне пиявок и кровопускания. Пожалуй, решил я, пара-тройка лекций ему и в самом деле не повредят.
Не прошло и недели, как я осознал, что медицинская практика в этом районе Англии разительно отличается от всего остального, мною виденного. Прежде всего, большинство пациентов страдали здесь от болезней, абсолютно неведомых современной медицинской науке. В Св. Суизине нас приучили обследовать пациента, будучи твердо уверенными, что любые симптомы можно будет с легкостью отыскать на страницах "Справочника по диагностике" Френча - роскошного фолианта в сафьяновом переплете; здесь же, в непривычном пасторальном окружении, мне приходилось сталкиваться с такими головоломками, как "жаворонки в брюхе шкворчат", "по ночам хорьки по хребту так и шныряют, так и шныряют" или - "болит-то, доктор - ну вроде как жеребец тебя копытом по черепушке хрястнет". Даже в тех редких случаях, когда пациенту удавалось припомнить диагноз, некогда установленный доктором Фаркухарсоном, толку мне от этого было с гулькин нос. Как, скажем, прикажете истолковать слова женщины, жалующейся, что её мужа "ишак разбил"? А у бедняги оказывался всего-навсего банальный ишиас.
Ну и вдобавок посещение врача почти всегда оборачивалось не столько оказанием помощи страдальцу, как развлечением для его домочадцев. На крик "Фу-ты, это ведь доктор!" отовсюду высыпала ребятня - поглазеть на приезжее диво. Мне приходилось осматривать больного, будучи окруженным разновозрастной толпой. Представляете, каково расспрашивать в таких условиях про стул и прочие интимные подробности? Когда мне удавалось выставить всю визгливую и хохочущую ораву вон, детишки развлекались тем, что поочередно заглядывали в комнату, а мои попытки прослушать тоны сердца то и дело прерывались зловещим шепотом:
- Он бедной мамочке всю грудь какой-то черной дрыной истыкал!
В домах, где детей не было и пациенты вели более спокойный образ жизни, со мной подолгу общались по душам, не только посвящая в семейные истории, но и делясь планами на будущее. Заходя к очередному такому пациенту, возлежавшему на кровати в спальне, я быстро здоровался и спрашивал, в чем дело. В ответ больной скрещивал на груди руки, вздыхал, возводил к потолку глаза и говорил:
- Видите ли, доктор, во время Первой мировой войны мне как-то довелось сидеть в одном окопе и...
Или:
- Ах, доктор, я стала плохо чувствовать себя с тех самых пор, как мой муж подался в десантники...
Когда как-то вечером за ужином я поделился своими сложностями с доктором Фаркухарсоном, он усмехнулся и сказал мне:
- О, им просто нужно, чтобы рядом была какая-то живая душа. Друзьям надоедать они не хотят, а родные их уже не слышат. Викария они побаиваются, вот и получается, что кроме доктора, поплакаться в жилетку им некому. - Он принялся прочищать чубук трубки тонким скальпелем, который специально для этой цели держал на камине. - Пусть я и бронтозавр от медицины, но я их прекрасно понимаю. Увы, нынешнее поколение врачей не воспитывают в таком духе. Глупо, да? А ведь любого практикующего врача спросите, и он скажет вам, что половину времени вынужден просто выслушивать пациентов и сочувствовать им. А ведь это раз в десять труднее, чем лечить их - вы уж поверьте старику. Скажите, вы пользовались термометром?
- Нет - каким образом? У нас ведь только один в приемной, да и тот разбит.
- Верно, разбит, - вздохнул доктор Фаркухарсон. - Впрочем, кому нужен доктор, который и без него не способен определить, лихорадит ли больного? Вам-то без термометра, конечно, никуда. В рот больному засунете, и наслаждаетесь тишиной сколько влезет. Или - заткните уши рожками стетоскопа... От этого, правда, толку меньше - половина здешних пациентов скорее даст себя зарезать, чем оголится перед доктором хоть по пояс. Еще можно измерять пульс, а при этом хмуриться - от страха у многих язык отнимается. Можно даже без часов обойтись. Я, например, долго не мог позволить себе обзавестись часами и полтора года пялился просто на сложенную ладошку, и, представьте себе - никто даже не заподозрил подвоха.
Я закивал.
- Что же касается зрителей, постарайтесь их чем-нибудь занять. Все, конечно, обожают наблюдать, как появляется на свет младенец, но ещё больше местные обитатели любят играть в сиделок. Пусть кипятят воду и носят её чем больше, тем лучше. Когда всю посуду займут водой, велите рвать простыни на бинты. - Доктор Фаркухарсон попыхтел трубкой и продолжил: - Никогда с места в карьер не спрашивайте больного: "На что жалуетесь?". Вам ответят примерно так: "Вы должны знать, доктор - я вовсе не из тех, кто жалуется на здоровье, однако..." И пошло-поехало. Не начинайте также с вопроса "Что с вами?", потому что вам могут ответить: "А я-то думал это от вас услышать, доктор". Никогда также не спрашивайте: "Что привело вас ко мне"? В девяти случаях из десяти вам скажут: "муж", "жена" или даже "ноги". Как бы вам ни хотелось поспеть к ужину домой, наберитесь терпения и всегда выслушивайте все жалобы больного, сколь длинными и утомительными они бы ни казались. Порой к вам приходят совсем по другому поводу, но смущаются или просто боятся выложить без утайки все, что их тревожит. И всегда выдавайте им хоть какое-то снадобье, даже если вы, как и все Фармацевтическое общество, уверены, что оно абсолютно бесполезно - ведь утопающий хватается за любую соломинку. Никогда не произносите вслух, что "это случай интересный". Даже у больных ведь хватает ума понять, что интересные для нас случаи - только те, в которых мы ни уха, ни рыла не смыслим.
Я вновь согласно кивнул.
- Немножко опыта, и половине больных вы сможете ставить диагноз прямо с порога, - произнес доктор Фаркухарсон после короткого молчания. - Медные трубы на стенах и тигриные шкуры на полу - верный признак гипертонии. Коробочки шоколадных конфет на пианино и раскормленный пекинес на коврике переедание и избыточный вес. Неоплаченные счета на туалетном столике и сигаретный пепел на ковре в гостиной - язва двенадцатиперстной кишки. Бегонии на подоконниках и салфетки на креслах и диванах почти всегда в моей практике указывали на запор. Все вполне логично. Если держать ушки на макушке, то не нужно залезать под кровать и проверять, не прячется ли там любовник, чтобы определить у женщины сексуальную неудовлетворенность. И никогда не стесняйтесь справляться насчет семейных психических заболеваний. Лично я всегда начинаю с вопроса: "Сколько у вас родных в психушке?" И вы даже не поверите, что я слышу в ответ, даже в лучших семьях. Однако я заболтал вас, старина, - извиняющимся тоном произнес доктор Фаркухарсон. Теперь сами немного мне расскажите. Что-нибудь интересное сегодня подвернулось?
- Один необычный психический случай, - сказал я. - Пришел фермер с жалобой на то, что испытывает сильнейший оргазм всякий раз, как сморкается,.
