Дебора Тернер - Гавайская рапсодия
Тем временем он продолжал:
- Да, я знаю, о чем ты думаешь. Моя мать должна была придерживаться именно таких взглядов, если принять во внимание характер ее отношений с моим отцом. И я не говорю, что верю во все это, хотя некоторая доля правды здесь есть. Я совершенно уверен, что твое предубеждение против дипломатов и мое влечение к женщинам определенного типа не более чем предрассудки. Я не думаю, что каждого встречного дипломата ты рассматриваешь как потенциального мужа, а я не тащу в постель каждую, у которой соответствующая внешность.
Констанс ехидно спросила:
- Значит, только некоторых, кто тебе особо понравился?
В его улыбке чувствовалась насмешка.
- Нет. Несмотря на мое поведение в эти дни, обычно я сдерживаю себя. Физические данные производят впечатление только в первый момент. Затем за волосами, глазами и ногами я вижу некую конкретную женщину с недостатками или достоинствами, и желание гаснет.
Констанс не хотела спрашивать, но не удержалась:
- И со мной было так же?
- Тогда, в первые дни знакомства, я не смог справиться с собой. На какое-то время, когда я почувствовал, что теряю над собой контроль, я решил, что немного свихнулся. Я так тебя хотел! Ты снилась мне по ночам, и я непрестанно думал о тебе днем. Такого со мной еще никогда не случалось.
- И поэтому ты держался со мной так отвратительно, как только мог. - Она произнесла это совершенно спокойно, даже весело, с едва уловимой ноткой осуждения.
- Вовсе не отвратительно, - твердо ответил Сидней. - Я был в отчаянии. Я пытался установить между нами дистанцию, но, к собственной досаде, не сумел. Я под самыми разными предлогами старался тебя увидеть, ревновал, если ты находилась с кем-то другим.
- И тогда ты решил избавиться от этого беспокойства другим способом организовал этот райский отпуск. А что бы ты делал, если бы я отказалась?
- Боюсь, это прозвучит слишком самоуверенно, но я почти не сомневался, что ты согласишься.
- Самоуверенность тут ни при чем, - проговорила Констанс. - Конечно, ты знал, каким будет ответ. Тогда вечером, когда мы прощались, я сама предложила тебе себя на тарелочке. Мне казалось, что после этого я стану тебе отвратительна. По крайней мере, себе я точно стала противна.
Сидней посадил Констанс к себе на колени.
- Тот вечер... Как сказка из "Тысячи и одной ночи", прекрасный экзотический сон наяву. Мне никогда не нравились женщины, которые сами приходят к мужчине, хотя я сам не понимаю почему. Я всегда считал, что в женщине мне нравятся тактичность и скромность, но тогда ты словно взорвала мой ум, мою психологию, устои и привычки. Ты идеальная женщина, в тебе соединяются красота и интеллект, доброта и самостоятельность, энергичность и нежность. Сочетание этих качеств и сделало тебя такой, какая ты есть. И я тогда уже понял, что у нас с тобой не получится история на одну ночь. Это обесценило бы наши чувства, а мне не хотелось этого допустить. - Он поджал губы. - И, кроме того, я боялся, что вскоре эти чувства потеряют остроту.
Ей опять стало больно.
- Великие умы мыслят одинаково, - насмешливо отозвалась она.
- Но мы ведь ошиблись, не так ли? Знаешь, теперь мне кажется, что, уже устраивая для нас этот отдых, я понимал, что простого удовлетворения физиологического желания будет мало, - мягко продолжал он. - Разумеется, мне неприятно в этом признаваться. - Он помолчал, и его глаза сверкнули золотыми искорками.
Затем он решительно проговорил:
- Констанс, выходи за меня замуж.
От неожиданности она онемела. Чего-чего, но такого поворота в их отношениях она никак не ожидала. Может быть, ей послышалось? Или она чего-то не поняла? Но Сидней молча смотрел на нее в ожидании ответа.
- Нет, - наконец не очень решительно проговорила она. - Нет, только не это. Пожалуйста.
- Но почему нет? Теперь мы оба знаем, что у нас не только замечательный секс, но и нечто большее. Разве теперь ты сможешь расстаться со мной?
Не в силах взглянуть ему в лицо, Констанс зажмурилась. Она боялась смотреть ему в глаза, которые имели сверхъестественную власть над ней.
- Ты же не хочешь на мне жениться. Помнишь, мы с тобой договорились, что все это нужно только для того, чтобы успокоиться...
- Тогда мы были идиотами. Посмотри на меня, Констанс. Ты ведешь себя, как маленькая девочка, которая не хочет слушаться и попусту упрямится. Не стоит.
Да, конечно, она упрямится, но дело не только в этом. Она отдавала себе отчет в том, что не имеет никакого права выходить замуж за Сиднея. Он улыбался, но его глаза смотрели прохладно. Они стали совсем светлыми. Сидней положил руку на невысокий холмик ее груди.
- Посмотри, какая у меня темная кожа по сравнению с твоей, - сказал он так, что у нее замерло сердце. - Темное и светлое. Может, я искал бы такое цветовое сочетание всю жизнь, если бы не встретил тебя. Понимаешь, Констанс?
Констанс не могла ни дышать, ни двигаться. Она прошептала:
- Не понимаю.
- Тогда выходи за меня замуж, и у нас будет целая жизнь, чтобы во всем разобраться и все понять.
Она резко вздохнула, накрыла его ладонь своей рукой и запинаясь сказала:
- Секс еще не любовь, Сидней. А жениться нужно только по любви.
- Как бы ни называлось то, что возникло между нами, мы должны это сохранить. Мы умеем говорить друг с другом, мы умеем спорить без ссор, нам хорошо вместе... Да, должен признаться, у меня была мысль, что, после того как мы переспим, как пройдет очарование новизны, мы станем друг другу не нужны. Но мне с тобой по-настоящему интересно. Не будет ли с моей стороны слишком самоуверенным предположить, что тебе так же хорошо со мной?
Констанс поднялась с его колен.
- Ты же знаешь, что да, - пробормотала она. - Но я не могу выйти за тебя замуж, твердо сказала она.
- Не можешь? - Его голос звучал жестко. - Или не хочешь?
Она должна сказать, что не хочет. Тогда он возненавидит ее и скоро забудет. Но Констанс не смогла сделать этого. Да и он не поверил бы.
К тому же ей не хотелось его обманывать, он не заслуживает такого.
И, когда она ему все расскажет, он уже не захочет на ней жениться. Может, даже станет презирать ее.
- Я должна была уехать отсюда, как только увидела тебя, - задыхаясь от волнения, проговорила она, - потому что уже тогда знала.., всегда знала.., у нас нет будущего. Сидней, мои родители - это Гордон и Джой Кармайклы. Наверное, ты о них слышал. Двадцать лет назад они работали в австралийском посольстве в Гонконге. А потом их обвинили в шпионаже в пользу Советского Союза. Они покончили с собой прежде, чем обвинение было официально предъявлено, так что никаких сомнений в их виновности не осталось. Если ты женишься на дочери таких людей, с твоей карьерой будет покончено.
Констанс слышала, что Сидней встал, но не подняла головы.
- Зачем ты мне все это рассказываешь теперь? - спросил он таким тоном, что у Констанс внутри все похолодело.
- Обычно я не болтаю об этом всем и каждому, - с болью в голосе ответила она. - Я вовсе не горжусь тем, что они сделали. Они разрушили не только свою жизнь, но и карьеру моей тети. Она тоже была на дипломатической службе, возможно даже стала бы первой в Австралии женщиной-послом. Но отмыться от грязи нельзя, Сидней. Если бы я вышла за тебя замуж, то испортила бы и твою карьеру тоже. Ведь еще многие политики и дипломаты помнят моих родителей и знают, что с ними произошло. И есть люди, которые только и ждут удобного случая, чтобы тебе навредить. Ты это знаешь не хуже меня. Тим Карсон, например. Все это очень грустно, но, к сожалению, от правды никуда не спрячешься.
- Я в состоянии справиться с любыми Карсонами, - высокомерно бросил он. Констанс покачала головой.
- Это был бы твой конец, Сидней.
- Констанс, это было бы... На ее ресницах заблестели слезы, комок подступил к горлу.
- Я знаю, что это так, - возбужденно перебила она Сиднея, глотая слезы. Когда я рассказала Фрэнку об этой истории, он посоветовался с родителями, со своим дядей-послом и они в один голос заявили, что женитьба на мне стала бы концом его блестящего будущего.
- Господи, да они просто стадо старых баранов...
- Я не выйду за тебя замуж, - твердо повторила Констанс. - И когда ты сам хорошо подумаешь, то поймешь, что я права.
- Констанс, я знал, кто ты, еще до того, как мы расстались месяц назад.
Она не смогла скрыть удивления, такого поворота она никак не ожидала.
- Что? - выдавила она из себя.
Сидней прищурившись посмотрел на нее, его лицо было полно решимости и сострадания к Констанс.
- Тебя узнал один человек из нашей делегации.
- Это тот, из службы безопасности? - глухо спросила она. - Он подходил ко мне в спортивном зале.
- Да, Хоуптон. Он сказал, что ты очень похожа на мать и цветом волос, и чертами лица. Ты так же поворачиваешь голову, как она это делала, да и мимика та же. Хоуптон почти не сомневался, что узнал тебя, хотя ты сменила фамилию. Он посмотрел твое досье здесь, в отеле, но не удовлетворился им и связался со спецслужбой Австралии. И перед нашим ужином он сказал мне, что ты дочь Кармайклов.
