Дебора Тернер - Гавайская рапсодия
Сама виновата. Повела себя как дешевка, как дура, которая пришла знакомиться в бар для одиночек. За долгие годы работы переводчицей Констанс выработала в себе твердые правила. Сегодня она их нарушила. Ее сильно встревожило то, что один только взгляд незнакомого человека заставил ее переступить некую незримую границу. Но еще больше беспокоило то, что все ее тело по-женски мягко и лениво погрузилось в предвкушение удовольствия и сладострастия, что не имело ничего общего с ее жизненными принципами, зато имело прямое отношение к мужчине, который молча сидел неподалеку.
Бармен отнес незнакомцу виски и нажал кнопку на магнитофоне. В баре тихо зазвучала музыка Моцарта.
- Ты его знаешь? - тихо спросил бармен. Констанс покачала головой.
- Похоже, твои рыжие волосы и стройные ноги пришлись ему по вкусу, заметил Билли.
Констанс покрутила в руке стакан с минеральной водой, не отводя взгляда от поднимавшихся вверх пузырьков.
- Он гость, - тихо сказала она.
Констанс прекрасно понимала, что находится на работе, а согласно условиям контракта, она не имела права вступать в какие-либо отношения с гостями отеля, а она и так уже переступила некую дозволенную грань, при этом досадуя, что незнакомец одним взглядом вывел ее из равновесия.
- А когда приезжают остальные дипломаты? Билли был в курсе всех дел, происходящих в отеле.
- Обед назначен на четыре часа, - сообщил он, - значит, через пару часов все должны быть здесь. Это касается австралийцев, а японцы прилетят где-то через чае.
- Спасибо, Билли, ты спас мне жизнь, - допив кофе, сказала Констанс и встала из-за столика.
- Ты должна больше есть, - по-отечески заботливо ответил бармен. - Работа, конечно, хорошо, но от нее мяса на костях не прибавляется. А у тебя к тому же темные круги под глазами. Я еще в прошлый раз тебе говорил, что...
- Лучше скажи это моим работодателям, которые выдергивают меня из постели и заставляют переводить всю ночь напролет.
- Но тебе же это нравится...
- Не променяю ни на что другое, ты прав. Увидимся позже, а сейчас хочу зайти к Эвелин. Все еще ощущая присутствие незнакомца, который теперь потягивал виски, погрузившись в газету, Констанс быстрыми шагами пошла к двери. Чутье подсказывало ей, что этот человек не пропускает ни одного ее движения. Надеюсь, я ему так же неприятна, как он мне, подумала она, стараясь себя успокоить.
Покинув бар, Констанс направилась в бизнес-центр, располагавшийся здесь же, в отеле. У Эвелин Джефер, которая руководила цент ром, обеспечивая каждого дипломата, промышленника или бизнесмена всем необходимым для работы, было сейчас трудное время. Ее брак распался, развод прошел тяжел, пришлось продать свой дом на материке и переехать сюда, в корпус для персонала, вместе со своей семилетней дочкой.
В прошлый ее приезд обычно спокойная и выдержанная Эвелин рыдала у нее на плече, и они часами разговаривали. И теперь, увидев Констанс, Эвелин радостно поздоровалась с ней:
- Рада снова тебя видеть. Как там Нью-Йорк?
- Шумит, - ответила Констанс и осторожно спросила:
- А как?..
- Все так же. По-прежнему очень привязана к отцу, - перебила ее Эвелин.
- А ты все еще живешь в комнатах для персонала?
- Да, а Агнес все так же хочет ехать в Калифорнию к Джиму. А я никак не могу убедить ее, что ей будет лучше здесь, со мной... Она ведь думает, что там сможет каждый день ездить Диснейленд.
- Глупышка.
- Да, - опустив взгляд на ворох бумаг, горько отозвалась Эвелин. Помнишь, в прошлый раз я говорила тебе, что Джим что-то задумал? Так вот, мой достойный супруг не желает делиться своим состоянием, доставшимся ему тяжким трудом. И поэтому объявил себя банкротом И теперь у нас с Агнес ничего нет.
- Как так?!
- Детка, если у тебя хороший адвокат, можно сделать что угодно. О, я вполне понимаю Джима. Он вырос здесь - в маленькой хижине у верфи, в бедности. Ему пришлось тяжело и много работать, чтобы выбиться в люди. И он ни с кем не собирается теперь делиться. Но он проиграл в другом, потому что опекунство над ребенком получила я. К сожалению, я не могу позволить себе и дочери билеты в Калифорнию. А одну ее не отпущу. - Ее прервал телефон. Эвелин сняла трубку и сказала:
- Да, сэр, мы можем организовать это прямо сейчас. - Она повесила трубку и обратилась к Констанс. - Тебя вызывают в двадцатый номер. Там кому-то срочно надо перевести документ с английского на японский.
- Я думала, что австралийцы раньше четырех не появятся, - тихо пожаловалась Констанс и встала. - Ладно, хватит бездельничать.
- Примерная сотрудница, - отозвалась Эвелин. - Какие еще языки выучила за последнее время?
Констанс усмехнулась.
- Баскский. Считается, что он один из самых сложных в мире.
- И много народу на нем говорит?
- Почти никто. - В глазах Констанс прыгали веселые огоньки. - Человек шестьсот, не больше.
- Зачем тогда его изучать?
- Ради интереса, - весело ответила Констанс.
- И много ты уже знаешь?
- Могу сказать "доброе утро" и "добрый вечер". Наверное, выучу еще "до свидания". Остальное для меня тайна за семью печатями. - Констанс вышла из комнаты и начала быстро подниматься по лестнице, скользя ладонью по резным перилам, уже отполированным тысячами рук. Она подумала, что в Австралии не увидишь ничего подобного. Вообще ничего хорошего.
Здешние острова всегда процветали и богатели, вначале на индиго, потом на хлопке, но всегда на труде рабов. Великолепное здание отеля было построено когда-то как плантаторский дом. Его белая колоннада и белая лестница навевали воспоминания о старом американском Юге. После гражданской войны семейство плантаторов обеднело, и здание перешло в руки богатого французского предпринимателя. Он перестроил его под отель, который процветает вот уже не один десяток лет.
Остановившись у нужного номера, Констанс сделала глубокий вдох, расправила плечи и постучала. Дверь тут же открылась, и она увидела прямо перед собой того незнакомца из бара. Это было настолько неожиданно, что она едва справилась с растерянностью, но, взяв себя в руки, вежливо улыбнулась.
Его большие серые глаза были такими светлыми, что казались прозрачными. Он какую-то секунду смотрел в глаза Констанс, затем улыбка на его лице сменилась ледяной гримасой, несмотря на которую ей опять показалось, что в его глазах промелькнул интерес. Это наблюдение вызвало удивление у Констанс и явно взволновало ее.
- Добрый день, - сказала она сдержанно и официально. - Мне сказали, что вам требуется помощь переводчика. Я к вашим услугам, сэр.
- Да, с английского на японский. Вы можете сделать это?
- Разумеется, сэр.
- Проходите, пожалуйста, - пригласил он ее.
Она вошла в просторный номер отеля.
- Это конфиденциальный документ, мисс... От его пристальных глаз не укрылось ничего, даже отсутствие обручального кольца.
- Маккинон, - коротко сказала она.
- Рад познакомиться, мисс Маккинон. Меня зовут Сидней Дрейк.
Констанс машинально пожала протянутую руку. Его пожатие было крепким, но не жестким. Но по ее ладони пробежала словно электрическая искра, и у нее вдруг перехватило дыхание. Она бессознательно отдернула руку. Черт, этот парень просто динамит. А главное от него ничего не скроешь. Тем не менее на его лице это почти никак не отразилось. Но что-то предательски задрожало у нее внутри, когда его губы поджались, а в прищуренных глазах блеснула ирония.
Он спокойно сказал:
- Боюсь, вам придется работать здесь, мисс Маккинон. - Затем прибавил тоном, в котором чувствовалась насмешка, сильно задевшая ее. - Если желаете, я могу оставить дверь открытой.
Она вспыхнула. Он замечает слишком многое, вернее просто читает ее мысли.
- В этом нет необходимости, сэр, - ответила она, стараясь придать голосу удивление, которое поставило бы этого парня на место.
- Вы понимаете, что я хочу перевод в японских иероглифах?
- Да, сэр, - ответила Констанс, как она надеялась, с достоинством.
Сидней Дрейк протянул ей письмо от японского бизнесмена, представителя одной из известных крупных промышленных компаний.
- Это то письмо, на которое я написал ответ, - сказал он. - Наверное, вам будет проще, если вы ознакомитесь с ним, чтобы понять, о чем идет речь.
Из письма Констанс поняла, что Дрейк принимает финансовое участие в каких-то новых разработках. Хорошо зная оттенки делового стиля японского языка, она поняла, что промышлен ник пишет Сиднею как равному Значит, он человек влиятельный. Что ж, это видно не только по письму, подумала Констанс. К тому же, видимо, властный.
Стараясь не обращать внимания на его присутствие, Констанс взялась за работу. Интересно, откуда его неприязнь к ней? А может, ему просто не нравятся рыжие женщины, которые пьют в барах минеральную воду. Его присутствие явно волновало Констанс, но, к счастью, она давно уже научилась при любых обстоятельствах концентрировать внимание на работе. И теперь это качество пригодилось. Дрейк дал довольно сложный документ, и ей понадобилось время, чтобы перевести его. Когда перевод был готов, она сказала:
