Эмма Голдрик - Летняя буря
– Ах, вот оно что! Оказывается, Филип принадлежит вам, а я и не знала.
– Конечно. Вы не связаны с семьей Этморов столько лет, сколько я. Мы с Филом детьми купались в одной ванночке.
Возможно, и теперь купаетесь, мрачно подумала Чарли. Или спите вместе, или душ принимаете. Что со мной? Это какое-то сумасшествие. Я знаю, что сломаю в следующий раз – шею Эмилии. Это станет вкладом в мировую культуру. Если бы не воспитание, я бы плюнула в нее!
– Я и не знала, – сказала она, – у вас, наверное, было счастливое детство. Завидую.
– Нам стоит позавидовать. Смотрите. Взгляд Чарли буквально приковался к левой руке Эмилии, на которой сверкало чудесное кольцо. Чарли тут же его узнала – это было то самое кольцо, что она носила, притворяясь помолвленной с Филипом, и в порыве ярости бросила в его почтовый ящик. А как приятно было чувствовать его на пальце! Чарли раньше никогда не носила колец – скрипачам хорошо платили, но не настолько, чтобы покупать такие драгоценности. К старости она могла бы скопить на кольцо, но тогда оно ей уже будет не нужно. Чарли уставилась на Эмилию, надеясь, что та уйдет.
Но жизнерадостная Эмилия и не собиралась покидать сцену. Напротив, она подвинула кресло поближе и устроилась прямо под носом у Чарли, а той было некуда деваться. К тому же в руках у Эмилии появилось опасное оружие – две вязальные спицы, – и она принялась за дело. Ничего себе, подумала Чарли, а я и пуговицы не пришью. Придется, видно, наслаждаться этим милым домашним уютом до прихода Фила.
– Знаете, – пальцы Эмилии так и мелькали, – мы с Филом родились в один и тот же год, но я на месяц раньше.
– Да?
– О, по этому поводу у нас есть даже шутки, семейное развлечение. Раз в году целый месяц я бываю старше его на год!
– Очень занятно. А ему это не мешает? Я имею в виду: любить женщину, которая старше его?
Спицы замерли.
– Это семейная шутка, – сказала Эмилия с кислым видом. – Вам не понять. В семьях массачусетской элиты любят невинные розыгрыши – это укрепляет отношения.
– Понятно, – ответила Чарли.
Она попробовала повернуться – колено она повредила, это было ясно, но и зад отбила тоже, малейшее движение причиняло боль. Чарли застонала, а ее очаровательная собеседница подняла глаза от вязанья и улыбнулась:
– Божья кара.
– Вас никогда не собирались придушить? – спросила Чарли.
– Возможно, когда я была помоложе, – продолжала ее мучительница. – А потом я вышла замуж и многому научилась от первого мужа. К несчастью, он разорился, и бедной вдове трудно приходится.
– Не так трудно, как неработающему скрипачу, – с горечью вставила Чарли. Я бы хотела...
Но тут появилась мать Фила; лучезарно улыбаясь, она спускалась вниз.
– Вот вы где! Я только что написала мужу – он очень обрадуется.
– О том, что Филип ссудит вас деньгами? – У Эмилии был вид человека, у которого из-под носа стащили кусок пирога.
– Именно. – Миссис Этмор ликовала. – Конечно, это сделка: Филип пошлет туда своего аудитора и архитектора. Но там все в порядке, и ему не о чем беспокоиться. Правда, чудесно? Я хочу завтра же отправиться на Мальорку. Поедешь со мной, душечка Эмилия?
– Нет, я, пожалуй, еще задержусь. Нам с Филипом надо кое-что выяснить. Например, насчет этой свиньи.
– Да, жить в доме со свиньей неприятно, – согласилась миссис Этмор. – Но ты можешь дождаться, пока Фил куда-нибудь уедет, и отправить животное на скотобойню.
– Замечательно! Но я не смогу довезти это чудовище. Как вы думаете, они принимают вызовы на дом?
– Только троньте пальцем мою.., его свинью, и за вашу жизнь я не дам и ломаного гроша, – вмешалась Чарли.
Сэм, услыхав, что началась схватка не на жизнь, а на смерть, бочком протиснулся к дивану и сунул нос в ладонь Чарли.
Но тут к дому вслед за «поршем» Фила подъехала машина «Скорой помощи», и в гостиную вбежали санитары с носилками. Сэм тут же ретировался, ища более надежную защиту.
– Все в порядке, Сэм, – успокоил его Фил. – Ребята, вы сможете ее переложить, не сломав ногу?
– Не беспокойтесь. – Фельдшер подошел к дивану и бегло осмотрел колено Чарли.
– Я же сказала, что не нужна мне никакая «скорая помощь», – пробурчала Чарли, – просто положите лед, и все.
– У вас сильный вывих, – сказал фельдшер. – Если не обнаружится перелом, придется пару дней полежать.
– Так отвезите ее в больницу. Вы же видите, как она мучается, – сказал Фил.
– Сейчас поможем. – Санитар вытащил шприц с длиннющей иглой.
– Я не выношу грозы и уколов, – простонала Чарли.
– Вы ничего не почувствуете, – заверил санитар, и был прав: не успел он дотронуться до нее, как Чарли пискнула и потеряла сознание.
– Врач говорит, что это не перелом, а только сильный вывих. Я здесь уже четыре дня, и завтра, если я буду осторожна, мне разрешат вернуться домой. Боюсь, что на костылях, но в больнице мне ужасно надоело. Вы не представляете, как надоедает смотреть на эти зеленые стены! А эта трещина на потолке! Если на нее долго смотреть, она делается похожей на рыбацкую лодку у Больших берегов.
– Я рад, – ласково, как он обычно разговаривал со свиньями и детьми, произнес Фил Этмор. – Рад, что вам можно выйти из больницы. Я заберу вас завтра, хорошо?
– Это было бы очень хорошо, – ответила Чарли. – Я думала, вы не придете.
– Ну, зачем так говорить. У меня было одно дельце...
– Или два, – глаза у Чарли смеялись. Фил улыбнулся в ответ и согласился:
– Или два. Мама решила вернуться в Испанию, и вчера вечером я доставал ей билеты на самолет.
– Пожалуйста, сядьте и расскажите мне об этом, Филип. Я так поняла, что вы уступили.
– Но ведь она моя мать. Правда, она почти четырнадцать лет не объявлялась, и все же она моя мать.
Чарли взглянула на него повнимательней. Высокий, мускулистый, немного худощав для своего роста, глаза темные, блестящие, на лбу морщинка.
– Рыба не ловится? – спросила она.
– Да нет, рыбы много, но море сильно штормит. Этим летом некоторым шхунам потребовался капитальный ремонт. Вот такие дела. Если бы капитан Харди не взял на себя управление судами, я бы не справился. Чему вы радуетесь?
– Потому что кое-что случилось. – Чарли вытянула правую руку – гипсовая повязка стала еще меньше. Она покрутила большим и указательным пальцами и мизинцем. – Я их чувствую. Не знаю, как насчет смычка, но вчера сестра дала мне палку, и я смогла ее взять. Я так рада, что вернусь к музыке, внутри меня все поет.
– Черт!
– Вы не рады?
– Вы снова станете пиликать, то есть играть на скрипке, – пробормотал Фил. – Вы словно бабочка.
– Такая же красивая? – обрадовалась Чарли. Подобный разговор она могла поддерживать часами.
– Я не это имел в виду. Просто я не могу вас приколоть булавкой, – хриплым голосом объяснил Фил. – Вы станете летать то в Бостон, то в Вену или...
– Или в Ошкош, – прервала его Чарли. – Не так скоро, Фил. Мне придется упражняться часами, прежде чем я снова смогу концертировать.
Он с облегчением откинулся в кресле, и морщинка на лбу немного разгладилась.
– Ошкош?
– Это приятный городок. А теперь скажите, что за игру вы затеяли со своей матерью?
– Кто, я? Неужели вы думаете, что я пытаюсь обмануть собственную мать?
– Ага, – озорно улыбнулась Чарли.
– А вы задира! Ну хорошо. Сделка не так проста, как кажется. Сначала надо исследовать местность, а потом уже финансировать и заключать контракты.
– И она вас убедила?
– Какая же вы недоверчивая, – проворчал Фил. – В общем, я посылаю геологов и главного бухгалтера, чтобы они составили смету, и, если она будет приемлемой, я дам взаймы сто пятьдесят тысяч долларов.
– И есть шанс, что она их вернет?
– Один к тысяче. Но я уже кое-что предпринял. Кажется, ее новый муженек хорошо известен полиции Ривьеры. Я не удивлюсь, если он в ближайшее время очутится в тюрьме.
– Фил! Это же ваша мать. Как вам не стыдно!
– Конечно, стыдно.
Чарли задумалась. К своей матери я относилась бы лучше, решила она. Женщина, которая посвятила всю, ну, пусть часть своей жизни сыну, а он... Но сто пятьдесят тысяч долларов? Здесь какой-то подвох.
– О чем вы думаете? – спросил Фил. – О моей матери? Чарли кивнула.
– С моей матерью вы еще не знакомы. Она также и мой секретарь, а до меня была секретарем у отца. Клодия нянчится со мной уже много лет. Думаю выдвинуть ее на конкурс «Лучшая мать года».
– А если бы она попросила у вас такую сумму?
– Я отдал бы ей даже ключи от банковского сейфа. – С этими словами Фил нагнулся и крепко поцеловал Чарли, хотя прислоняться к кроватям больных не разрешалось, тем более виснуть на них, но такому любителю поцелуев, как Фил, это нисколько не мешало.
– О Господи, – перевела дух Чарли, когда он ее отпустил.
– Вы так целуетесь со всеми своими приятелями? – Он вытер вспотевший лоб.
– Не помню, – прошептала она. – Приятелю было всего десять лет. А как насчет Сэма и ваших подружек?
