Олег Руднев - Долгая дорога в дюнах-II
Целмс не спеша стряхнул пепел с рукава джинсовой рубахи и едва заметно кивнул в сторону Круминьша, который усердно делал вид, что старательно возится с костром. Мол, мы тут не одни, не распускай язык. Вслух же элегически прочел из Райниса:
Ряды друзей моих заметно поредели,
И что ни год — длиннее счет потерь.
То слышишь — умерли, то видишь — охладели…
Так что ж теперь?..
— А закончил чистейшей прозой: — А теперь, Раймонд, доставай-ка под печенку!
Круминьш и виду не подал, что заметил хитрый вольт Целмса, послушно вытащил из его рюкзака завернутую в белоснежную тонкую бумагу бутылку виски. Целмс мельком взглянул на нее и слегка поморщился.
— Отдай эту ерунду ребятам. Достань нашенскую, слезу божью…
Как раз в этот момент один из егерей в окровавленных по локоть руках поднес сидевшим у костра дымящуюся кабанью печень, а другой почтительно принял пожалованную бутылку.
— О-охх! — смачно принялся потирать руки генерал.
Целмс собственноручно пластанул ножом дрожащую, глянцевито-коричневую плоть и протянул отрезанный кусок Круминьшу.
— На, держи. Герою первый срез.
Меченый чуть скривил капризные губы и на длинном ноже протянул свой ломоть к огню, чтобы слепка обжарить. Целмс снисходительно усмехнулся, уже жуя свой кусок и одобрительно причмокивая.
Круминьш держал нож с нацепленной на него скользкой и нежной аж до противности, почти живой мякотью. Он никак не мог заставить себя прикоснуться к людоедскому лакомству. Но последовать примеру Меченого и получить презрительный взгляд Целмса ему тоже не хотелось. А тот, улыбаясь ему, облизал губы окровавленным языком. Запрокинул голову и хлебнул прямо из горлышка — стаканы здесь считались дурным тоном. Круминьш принял из его рук протянутую бутылку, покосился на генерала.
— Кушай — остынет! — подначил тот, показывая в широкой улыбке порозовевшие от крови зубы.
Ноздри Круминьша вздрагивали, судорожно хватая воздух, в глазах помутилось. Над кустами поплыли окровавленные улыбки…
— Слушай, герой, — глухо, словно издалека, донесся до него голос Целмса, — а что у тебя за волынка с объединением колхозов?
Дурноту как ветром сдуло. Скрывая тревогу, Круминьш лихо запрокинул бутылку и сделал хороший глоток.
— Почему волынка? — с напускным спокойствием отозвался он. — Все нормально… — Подавив отвращение, Круминьш куснул от своего истекающего кровью ломтя. — В «Звейниексе» председатель уперся рогом, — обронил как бы между прочим.
— Странная картина — курица петухом запела, — Целмс с недоуменным видом обернулся к остальным участникам пиршества. — Кого мы хозяином района ставили? Раймонда Круминьша или этого, как его…
— Бангу, — торопливо подсказал Круминьш.
— Знаю я этого орла. Путнынь с ним все носился, в депутаты проталкивал.
— Тоже был хороший фрукт этот Путнынь, — мрачно заметил Меченый.
— Был, да сплыл, — уточнил Целмс и назидательно напомнил Круминьшу: — Тоже упирался рогом, даже двумя! Энергичнее надо работать, Раймонд. Пора заявлять себя как руководителя.
От этого спокойного, даже чуть ленивого внушения потянуло нешуточной угрозой, и Круминьш начал торопливо оправдываться:
— Так ведь я только им и занимаюсь, этим Бангой! По-человечески, по-партийному с ним, Улдис Донатович, невозможно, это же — вот! — и он постучал кулаком по стволу сосны. — Пришлось подключить ребят из республиканской прокуратуры. Думали слегка, без лишней бюрократии, поприжать его. Но кто-то успел Калныню стукнуть, и он такой звон поднял!
— Калнынь… — угрюмо пробурчал Целмс, отрезая себе изрядный кусок коричневой пористой мякоти. — Рыбачок-землячок, народный заступник, все дешевой популярности ищет…
— Но Крогису фитиль хороший! — засмеялся милицейский генерал. — Пока он там, в Сочах, с ракеткой прыгает, в его конторе под него кто-то копает. Это же точный расчет — звонок Калныню!
— Допрыгается, — пожал плечами Целмс и спросил Круминьша. — А на кой черт прокуратура? Пусть Валдис со своими хлопцами крутанет этого Бангу. Там же вроде какие-то дела с иностранцами?
— Ну, нет, — твердо заявил Меченый. — Ты на меня это дело не вешай. С чем я у них его возьму? С двумя паршивыми анонимками? Жидковато для депутата. Калнынь опять же…
— Да что вы все заладили — Калнынь, Калнынь! — заорал вдруг, потеряв разом сановную вальяжность, Целмс. — Дутая фигура! Забыли, как его срезали на конференции? Сунулся со своими откровениями! Да и ты, Гунар, хорош! — ощерился он на генерала. — Решил, понимаешь, подыграть ему, состряпал докладец с душком. Получил по носу? Ничего, тебе на пользу пойдет. Запомнишь, каково между двумя кобелями вертеться.
Красный как рак генерал опустил голову, не смея ответить на оскорбление.
Приободренный тем, что всыпают не только ему, Круминьш бодро отхватил кусок печенки и вдруг почувствовал непреодолимый приступ тошноты. Попробовал запить водкой — не помогло. Глаза заволокло темным, обморочным. Изо всех сил стараясь не быть заподозренным в дамской слабости, он не спеша, как бы по надобности, пошел к густым зарослям орешника.
Оставшиеся у костра понимающе усмехнулись.
— Птенчику, кажется, поплохело!
— Ничего, с первой крови бывает и хуже. Он еще у нас молоток.
Целмс присел на деревянный чурбачок, услужливо поднесенный егерем, крутанул остатки водки в бутылке, выпил залпом и пустую подбросил. Почти разом прогремели два выстрела, на землю посыпались осколки.
Изжелта-бледный Круминьш стоял у березы, часто и мелко дыша. Он даже не слышал, как к их становищу, прыгая на корнях и урча, подкатил газик. Кто-то щедро плеснул в лицо Круминьшу водки, взял за шиворот и водкой же заставил прополоскать рот. Круминьш закашлялся и, немного придя в себя, увидел рядом Целмса.
— Спасибо, Улдис Донатович, — с трудом выдавил он.
— Иди-иди, Там твой дружок из прокуратуры прикатил. Аж ногами сучит…
В заляпанную грязью машину Круминьш забрался с трудом. Его все еще поматывало. В обычно ясных и холодных глазах сейчас стояла болезненная муть. Забившийся в угол кабины Лицис выглядел не лучше. И вообще-то не красавец, сейчас он, весь перекошенный, всполошенный, был похож на пациента спецклиники, сбежавшего в самоволку.
— Ну, что у тебя? — раздраженно бросил Круминьш. — Чего тебе неймется в законный выходной?
— Подшефный исчез.
— Какой подшефный?
— Рыбачок твой драгоценный, Банга!
— Что значит — исчез? — Круминьша аж подбросило. — Куда?
— Когда исчезают — не сообщают, куда! — хмуро огрызнулся Лицис.
— А подписка? — Круминьш грубо схватил следователя за рукав. — Ты у него подписку взял?
— А что ему? Чихал он на нее.
Круминьш вдруг сразу протрезвел, глаза снова заблестели холодно и беспощадно.
— Тут, уважаемый советник юстиции, я с вами не согласен. Ты понимаешь Алекс, что теперь он у нас в руках? Если мы, конечно, не лопухнемся и не упустим момент.
Глава 10
Служебный «рафик» миновал стеклянную коробку поста ГАИ и въехал в город. Молодые парни в темно-синей форме вяло покуривали, лениво перебрасывались шуточками и больше напоминали спортсменов после тяжелой тренировки, чем вертолетчиков.
Эдгар и Лапин разговаривали вполголоса на переднем сиденье.
— Знаешь, не горячись. Ты новый человек — конечно, проверяют. Речь о Париже, а не о Слюдянке, — ворчал командир, поскрипывая своим кожаным регланом.
— Париж ни при чем. Ушастый меня сразу возненавидел. Как, впрочем, и я его. Вот он и копает, — злился Эдгар. — Сегодня опять вызывал. Вопросы какие-то идиотские задает, подлавливает… Николай Сергеевич, я уеду. Он же непременно какую-нибудь свинью подложит, вам из-за меня одни неприятности. И на кой черт он мне вообще сдался, этот Париж. В гробу я его видал!
Отлепившись от мягкой спинки сиденья, Лапин резко повернулся к Эдгару.
— Слушай, Банга! Кончай дурить! Что еще придумал? Куда ты уедешь?
— Гостиница! — крикнул шофер, не оборачиваясь.
Неловко, чуть ли не пополам согнувшись, Эдгар пробрался к двери.
— Я тебе еще позвоню — вечером, — крикнул вдогонку командир.
В холле было так сумрачно, что Эдгар не заметил девушку, сидевшую на низком диванчике. Но она увидела его сразу, как только он прошел стеклянные двери. Медленно поднялась навстречу, теребя поясок черного плаща и улыбаясь одними губами.
— Ты?!
Лиля смущенно пожала плечами, точно сомневалась в этом.
Плащ, которого он никогда не видел на ней; волосы собраны на затылке, и нет уже привычных черных крыльев, охватывающих щеки. Даже знакомая необычная ее улыбка вдруг показалась странной и чужой.
— Давно приехала? — не нашел он в себе других слов.
