Джоржетт Хейер - Так убивать нечестно !
- Замолчи! И заруби себе на носу - никому о нашей встрече ни слова! Если разболтаешь кому-нибудь, я тебе голову оторву!
- Папочка, а ты отдал долг мистеру Картеру? - невинным голосом осведомилась Джанет. - Я знаю, ты не любишь, когда я тебе об этом напоминаю, но я очень обеспокоена.
- Это не твоя забота. Мы с Картером друг друга понимаем.
- Но он так настаивал в прошлый раз! Я никогда не видела его таким раздраженным и желчным...
- Да заткнись ты наконец! - оборвал ее Уайт. - Болтаешь какую-то ерунду. Что он сделать-то может, твой Картер? Слюнями только брызгать...
- Папочка, но ведь долги принято возвращать, - укоризненно напомнила Джанет.
- Можно подумать, что я без тебя этого не знаю! - взорвался Уайт. - И вообще - хватит совать нос в мои дела! Когда мне понадобится, я сам тебя спрошу!
Джанет слишком привыкла к подобному обращению с его стороны, чтобы обижаться. Она только заморгала и сказала:
- У Флоренс сегодня после обеда выходной, папа. Приготовить вам чай?
- Да, коль скоро ты только на это и способна, - огрызнулся Уайт.
- Если бы ты предупредил меня вчера, я бы испекла пирог. Боюсь, что угостить мне вас толком и нечем.
- Разумеется, - хмыкнул Уайт. - Бутербродов хоть настрогай, черт с тобой.
- Мы могли бы попить чай в саду, - предложила Джанет, словно извиняясь за вспыльчивость отца.
- Да где угодно, - отмахнулся Уайт, присовокупив, чтобы строптивый Алан ему впредь на глаза не попадался.
Впрочем, Джанет и не надеялась увидеть брата до ужина - Алан ведь пообещал, что больше ноги его в отцовском доме не будет.
Когда пробило четыре, Джанет отправилась хлопотать на кухню. Вскоре отец громко окликнул, не уснула ли она там, добавив, что уже вынес в сад стулья, но не знает, где найти чистую скатерть.
- Сейчас, папочка, я все сделаю! - поспешно крикнула Джанет, радостная, что не ошиблась в отце - воистину под завесой внешней грубости таилось золотое сердце.
Сад Дауэр-хауса был разбит на пологом берегу ручья, отделявшего дом Уайтов от Пейлингса, но предыдущий обитатель выровнял примыкающую к особнячку часть склона, превратив ее в террасу. Именно сюда Гарольд Уайт выволок стулья и обшарпанный столик, которые расставил в тени самого дома. Джанет, в свободное время часами просиживающая над вышивкой, накрыла стол скатертью, богато украшенной плодами своего труда, затем принесла поднос с чашками и приборами. Подобно Эрминтруде, она мечтала, чтобы ее всегда окружали цветущие рододендроны и азалии, однако сама садом всерьез не занималась, поэтому взор ее могли порадовать только чахлые георгины, несколько клумб с маргаритками, кусты блеклых роз да колючий кустарник, заросли которого простирались до самого ручья. Однако, поскольку Джанет представлялось чрезвычайно маловероятным, чтобы мистер Джоунс и Уолли Картер шли к ним с целью полюбоваться садом, она, кинув завистливый взгляд на буйно цветущие клумбы, просматривавшиеся сквозь прорехи в кустарнике на противоположном берегу ручья, поспешила в дом заканчивать приготовления к чаю.
Когда Джанет снова вышла в сад, на ней было ярко-синее платье, поразительно дисгармонировавшее с бледным лицом. Мистер Джоунс к тому времени уже прибыл и, сидя за столом, переговаривался с Уайтом. Заметив Джанет, мистер Джоунс мгновенно замолчал и, поднявшись ей навстречу, поздоровался за руку.
Толстый, обрюзгший, с тяжелым подбородком, он чем-то походил на бульдога и имел довольно неприятную привычку покровительственно улыбаться во время беседы.
Воспитание заставляло Джанет подхихикивать его плоским шуткам, однако, разглядев приближающегося со стороны Пейлингса Уолли, она, с трудом скрыв облегчение, встала из-за стола и заявила, что пошла за чаем.
Ее отец, заметив, что портсигар опустел, на мгновение забыл, что в присутствии посторонних должен обращаться с Джанет повыдержаннее, и резко спросил, почему она не принесла сигареты.
- Ой, прости, папочка, - всплеснула руками Джанет. - Сейчас принесу.
- Если для меня, то не стоит, - осклабился мистер Джоунс.
- Ладно, не беспокойся! - окликнул дочь Уайт. - Я сам забыл про них.
От столь неожиданного чистосердечного признания, сопровождавшегося к тому же нежной отеческой улыбкой, на глаза Джанет навернулись слезы. Уайт прошагал по террасе к окну своего кабинета и, перегнувшись через подоконник, сграбастал со стола деревянную шкатулку с сигаретами, а мистер Джоунс заявил, что Джанет сегодня необыкновенно красива.
Джанет уже открыла было рот, чтобы возразить, но в то же мгновение ее лицо исказилось, а с губ сорвался дикий, нечленораздельный вопль.
Внизу, в зарослях рододендрона, прогремел выстрел и Уолли Картер, который едва успел открыть калитку и ступить на мостик, вдруг осел на колени и мешком обрушился на дощатый настил.
- А? Что? Что случилось? - забормотал мистер Джоунс, глаза которого, казалось, вылезли из орбит.
Уайт, обернувшийся на крик дочери, нахмурился и потребовал объяснений; с того места, где он стоял, мостик был скрыт зарослями кустарника.
- Мистер Картер... выстрел! - пролепетала Джанет.
Уайт подлетел к ней и посмотрел в направлении, куда указывал ее дрожащий палец. Увидев распростертого на мостике Уолли, он, в отличие от своей дочери и мистера Джоунса, не превратился в каменное изваяние, а отшвырнул шкатулку с сигаретами на ближайший стул и пролаял:
- Ну что раззявились? А ну пошли!
Эти резкие слова вывели Джанет и мистера Джоунса из оцепенения. Толстяк проворно соскользнул со стула и затрусил вслед за Уайтом к мостику. Джанет засеменила за ними, на ходу заламывая руки и подвывая:
- Ой, тошненько, да как же это вышло-то...
К тому времени, как они с мистером Сэмюэлем Джоунсом подоспели к мостику через ручей, Уайт уже приподнял Уолли и пытался нашупать сердце. Лицо его побледнело, а рука обагрилась кровью.
- Ой, неужели он мертв? - запричитала Джанет. - Ой, тошненько! Да что же нам теперь делать-то?
- Прекрати вопить как недорезанная курица и сделай что-нибудь, чтобы остановить кровь! - рявкнул Уайт. - Помоги мне, Сэм! Может, он еще жив! Я сбегаю позвоню Честеру. Слава Богу, сегодня воскресенье, и он дома!
Мистер Джоунс, пухлые щеки которого приобрели болезненно-желтоватый оттенок, неуклюже примостился возле бездыханного тела Уолли и дрожащим голосом велел Джанет оторвать полоску от нижней юбки или еще чего-нибудь.
Однако Уайт уже успел всучить дочери носовой платок и Джанет, с трудом расстегнув окровавленную рубашку, обнажила на груди Уолли зияющее отверстие, из которого толчками лилась кровь. При виде крови, у бедной Джанет закружилась голова, однако девушка нашла в себе силы окликнуть спешащего к дому отца и предупредить его о том, что звонить доктору Честеру бесполезно.
- Его сейчас нет! - крикнула она. - Я совсем недавно видела, как его машина проехала в сторону Пейлингса!
- О, черт! - сплюнул Уайт, приостанавливаясь. - Хорошо, попробую разыскать его напарника!
Он скрылся из виду за кустами азалий, а Джанет, судорожно сглотнув, занялась Уолли.
Сэмюэль Джоунс сбросил пиджак и, скатав его, подложил вместо подушки под голову Уолли. Веселая в разудалую полоску рубашка мистера Джоунса плохо вязалась с перекошенной, белой как мел, физиономией. Прокашлявшись, он выдавил:
- Бесполезно, мисс Джанет. Он мертв.
- Ой, только не говорите так! - запричитала Джанет. - Быть такого не может! Ой, тошненько! Ой...
Она прижала носовой платок к кровоточащей ране.
- Господи, вот ужас-то! Может, нам хоть бренди ему дать? Правда, в книжках по первой помощи...
- Он мертв, - хмуро повторил Джоунс и опустил вялую руку Уолли на доски. - Пульса нет. Пуля угодила точнехонько в сердце. Господи, знай я наперед, что случится, я ни за что бы не пришел сюда!
Джанет суетилась над телом и не обратила внимания на эту черствую реплику. Повинуясь ее требованиям, Джоунс с явной неохотой расстегнул на Уолли воротничок и развязал узел галстука. Увидев, что ни эти, ни какие другие манипуляции не вернули Уолли к жизни, Джанет осознала, что он и вправду мертв, и принялась завывать, обливаясь слезами. Мистер Джоунс, растерянный и трясущийся, попытался утешить Джанет, приговаривая, что она не виновата, что она и так сделала все, что было в ее силах.
Казалось, прошло несколько часов, пока вернулся Уайт, хотя на самом деле отсутствовал он минут семь. Увидев отца, Джанет, скуля и растирая слезы, кинулась к нему навстречу.
- Он мертв! - крикнула она. - О, папочка, что нам делать?
- Мертв? - переспросил Гарольд Уайт, словно не веря своим ушам.
- Да, старик, - со вздохом подтвердил Джоунс. - Мертвее не бывает.
- О, дьявольщина! - сплюнул Уайт, глядя на Уолли. - Но кто, черт побери... Да прекрати ты вопить, Джанет! И без тебя тошно!
Джанет попыталась унять слезы, зарывшись в свой носовой платок, а мистер Джоунс крепко схватил Уайта за локоть и произнес:
