Елена Кривская - Глинтвейн на двоих
— Там подают только рыбу? — с сомнением спросила Аня.
— Не обязательно. Могут угостить морским пауком или каракатицей, морской капустой или каким-нибудь глубоководным страшилищем. Все зависит от кошелька твоего миллионера И от его вкуса, конечно. Но тебе, в конце-то концов, что за дело? Можешь не есть. Тебе ведь главное — отбыть номер, сплавить куда-нибудь своего ухажера…
— Так-то оно так…
Аня не договорила. Все-таки она могла рассчитывать на сытный ужин — не каждый день ее приглашает в ресторан миллионер. Морские пауки и капуста в ее расчет не входили. В конце концов, вкусная еда — единственная выгода, которую она могла извлечь для себя из этого мероприятия. Все остальное, по замыслу, должно достаться подруге — если она еще соизволит это «остальное» принять.
— Что касается меня, — продолжала Марина, — я готова ко всему. Мишель приучил меня пожирать всякие гадости. Как-то накормил жабьими лапками — нахватался во Франции. И что ты думаешь — ела! Похоже на курятину. Кормит всякой дрянью, еще и дорогой до сумасшествия, — пожаловалась она. — Иногда так хочется просто кусок хорошо прожаренного мяса. Он запрещает: говорит во Франции все перешли на диетические блюда. Сыр, жабы, зелень и все такое. Сам ешь свою травку и жаб, говорю я… в мыслях, конечно. Лягушатник несчастный…
— Почему ты его зовешь «лягушатником» и Мишелем? — поинтересовалась Аня. — Он что, действительно, имеет какое-то отношение к Франции?
Аня знала, что никакого, но ей хотелось повернуть разговор на другую тему.
— О чем ты? Я же тебе рассказывала… Он из Тульской губернии. Мотается только по загранкомандировкам. Ладно, хватит о нем. Похоже, мой роман с ним дошел до последней страницы. Лучше скажи, во что ты завтра собираешься одеться?
Аня постаралась побыстрее довести до конца обсуждение вечернего туалета, тем более, что свой выбор она всегда совершала в последнюю минуту. Она чувствовала, как к ней тщетно пытается дозвониться ее профессор, но не может прорваться сквозь заслон коротких гудков. Распрощаться с Мариной ей удалось минут через двадцать. И тотчас же раздался новый звонок. Опять не он! Говорила Светка. Не говорила, а просто ворковала в трубку.
— Анечка, надеюсь, ты больше на нас не сердишься? Ты же женщина, должна понимать…
— Я все понимаю, — сдержанно отвечала Аня.
— Нет, ты правда не сердишься? Мы ведь могли бы даже дружить…
— Вот этого не надо… Я согласна дружить, только на расстоянии.
— Вот, ты опять… Я тебя понимаю, Анечка, я виновата перед тобой. Ты не можешь мне простить, что я отобрала у тебя такого мужчину…
— Слушай, — резко сказала Аня, — забирай его себе навсегда, своего драгоценного Олега, и больше не звони сюда, хорошо?
— А ты… не будешь пытаться… вернуть его назад?
— Не буду, — пообещала Аня. Ей хотелось смеяться.
— Правда? — обрадовалась Светка. — Вот спасибо! А то я, знаешь, немножко тебя побаиваюсь. Все-таки вы столько времени прожили вместе. И, потом, Олег — такой мужчина! Ты знаешь, он мне признался, что только со мной в постели понял, что такое любить… Ой, извини, пожалуйста, я, наверное, не то говорю… Я ведь тебя понимаю, я тоже пережила полосу одиночества… Но, ты знаешь, у меня имеется для тебя подходящий вариант. Если мы, конечно, сможем все-таки подружиться…
Светку прорвало. Аня постаралась сдержать себя.
— Извини, пожалуйста, — вставила она, когда Светка приостановилась, чтобы перевести дыхание, — мы обсудим это в следующий раз. А сейчас мне должен позвонить любовник.
И она положила трубку. И вовремя. Следующий звонок был его.
— К тебе непросто дозвониться. Я думал, что-нибудь стряслось с телефоном.
В голосе слышалась какая-то внутренняя напряженность.
— Телефон в порядке, — сказала она. — Много звонков. Но больше всего мне хотелось слышать тебя.
— Правда? — он как будто сомневался.
Она не стала убеждать его, что это правда. В конце концов, она не может все время вести его за собой и постоянно клясться в любви. Она ждала продолжения.
— Мы увидимся завтра? — спросил он с тем же оттенком неуверенности. — По-моему, мы так договаривались.
— Завтра не получится, — ответила она. У меня… Словом, на завтрашний вечер у меня запланировано мероприятие.
Конечно же, она ни словом не обмолвится про Игоря и ужин в «Медузе». Профессор не должен об этом ничего знать — пока. Равно, как и об условиях его командировки в Грецию. Она все уладит сама.
— Тебя устроит послезавтра вечером? — Она сделала паузу. — Я тебя приглашаю.
— Хорошо, — согласился он. — Мы… есть какой-нибудь повод? Я имею в виду: день рождения или какая-нибудь дата?
— Дата, — ответила она и засмеялась. — Два дня после того памятного вечера. Отметим?
Теперь засмеялся и он, несколько нервно, по, похоже, с облегчением.
— А сейчас, — заговорила она кокетливо, — вашей студентке, профессор, нужно заниматься. Готовиться к семинарам, в том числе и по античной литературе.
— Похвально, — одобрил профессор. — Кстати, семинары теперь у вас будет вести доцент Денисова…
И, как бы предупреждая ее вопрос, уточнил:
— Ее все же вызвали из стажировки. Стажировку взял я. Мне ведь тоже необходимо подготовиться к симпозиуму.
По голосу профессора Аня поняла, что он переживает это событие как маленькую победу. Она представила, как злится эта самая доцент Денисова. Ну, а то, что она не встретится с Аргусом на семинаре… Все к лучшему. Случай сделал свое дело. Случай же устранил щекотливую ситуацию: она глядя в глаза своему профессору, в присутствии всей группы что-то рассказывает про Сапфо или Анакреонта.
— Так что готовься серьезно, — она почувствовала, что он улыбается. И улыбнулась сама.
— Ты мне поможешь. Послезавтра.
Глава 19
Мрачный водитель «тойоты» невозмутимо вел машину, не обращая внимания на яростную перепалку, разыгравшуюся между пассажира ми сзади. Аня, сидевшая рядом с водителем, испытывала некоторое неудобство. Подумаешь, нашли трагедию. Не очень удачно завершился ресторанный вечер. Даже совсем неудачно. Но стоит ли из-за этого поднимать столько шума? Тем более, кое-что еще возможно поправить.
Но этим, сзади, похоже, доставляло удовольствие обмениваться колкими репликами.
Строго говоря, инициатива в споре принадлежала Марине. Она яростно атаковала оппонента, а Игорь лишь по мере сил, стараясь сохранять приличия, отражал ее язвительные реплики. Впрочем, можно было понять и Марину. Вечер, столь блистательно начинавшийся в «Медузе», завершился самым печальным образом. Этого, по-видимому, никак не могла простить Марина.
— Приводит двух девушек в притон с каким-то рыбьим названием…
— Медуза — не рыба, — слабо возразил Игорь.
— А кто же она, по-твоему? Морская звезда, что ли?
— Ну, не знаю, — Игорь, по-видимому, в зоологии был не сильнее, чем в античной литературе. — Моллюск, может быть…
— Моллюск! Сам ты моллюск!
— Марина, Марина, — одернула подругу Аня.
— Не мешай. Он заслужил. Ты что, — она обращалась к Игорю, — не знал, что ли, какие тут происходят разборки?
— Откуда же мне было знать? Пару раз приходил сюда с… ну неважно, с кем… И все было вроде бы, по уму.
— Марина, ты же сама говорила, что мечтаешь попасть в «Медузу», — напомнила Аня.
— Мало ли что я говорила…
— Аня, ну правда? — Игорь обрадовался поддержке. Он обращался теперь к Ане, как к третейскому судье. — Правда же, все было так хорошо… сначала?
— А чем ты нас кормил? Вспомни, чем ты нас кормил? — не унималась Марина.
— Ну, не скажи, осетрина, вроде, была совсем неплохая.
Ане стало жаль Игоря.
— Да, осетрина была неплохая, — подтвердила она, как будто ей доводилось есть осетрину каждый день, и она могла сравнивать.
— А эти ужасные водоросли? Зачем ты их заказывал?
— Ты же сама захотела зелени! Я же не виноват… Японцы их обожают…
— Вот и води в ресторан японок, — Марина попыталась надуться.
— Вот тебе и на! Аня, скажи ты ей, чтобы она не обижалась…
— Не обижайся, — сказала Аня. — По-моему, все получилось неплохо. Даже эта разборка… Иногда полезно испытать острые ощущения… А главное, что все благополучно кончилось. А как начиналось!.. Про это я вообще молчу.
Да, все начиналось просто прекрасно. Зал напоминал не то ресторан на борту роскошного теплохода, не то знаменитый одесский «Гамбринус». Официанты все были одеты в полосатые тельняшки и брюки клеш. Метрдотель важно восседал на возвышении в стеклянной будке, имитировавшей капитанский мостик. Старый седой еврей, наигрывавший на скрипке, был почти точной копией обезьяноподобного Сашки из того же «Гамбринуса».
Но всего великолепнее был огромный аквариум — во всю стену, где плавали чудовищных размеров рыбы — пучеглазые, разнообразные по форме — плоские, жгутоподобные, круглые, как мяч. Вода в аквариуме была чудесного бирюзового цвета, зеленые и голубые водоросли извивались в нем, как женские волосы.
