Санта Монтефиоре - Соната незабудки
— Мне бы тоже этого хотелось, — честно ответила Одри, скрывая свою тайну за многозначительной улыбкой.
— Я видела, ты танцевала с Сесилом.
— Да.
— И сидела рядом с ним во время ужина.
— Да.
— Должно быть, ты очень счастлива. Чувство влюбленности отражается на его необыкновенно красивом лице, — хихикнула она.
— Он действительно красив, — согласилась Одри, снимая платье и закутываясь в домашний халат. — Но у него есть очень необычная черта — чувствительность, которой я раньше не замечала, — добавила она, вспоминая их с Сесилом утренний разговор.
— Ну, если тебе это нравится… — Айла засмеялась. — А вообще он не в моем вкусе.
— А кто же тогда?
— Никто, — бесцеремонно ответила она. — Романы меня не интересуют.
— Такого не может быть, Айла, — настаивала сестра. — Ты очень хорошенькая. Должен же тебе нравиться какой-нибудь парень!
Айла вздохнула и в раздумье подняла глаза к потолку.
— Знаешь, я пробовала влюбиться, правда, но никто не смог тронуть мое сердце, — высокомерно заключила она.
— Вот как, — Одри присела за туалетный столик и стала расчесывать свои длинные волосы цвета коньяка.
— Я бы с большим удовольствием завела собаку, — сказала Айла. — Большую косматую собаку. Понимаешь, собаки не слишком многого требуют — они не ревнуют, их не нужно целовать, ну разве что иногда, в мордашку. Да, я бы предпочла возлюбленному собаку.
— Айла, иногда ты бываешь несносной, — засмеялась Одри.
— Мама много думает о вас с Сесилом. Она считает, он мог бы стать для тебя прекрасным мужем.
— Мне кажется, она беспокоится преждевременно, — сказала Одри. — Мы ведь еще даже не держались за руки.
— Но вы же танцевали.
— Танцевали, но…
— Случается, танец очень похож на занятия любовью, — провокационно заметила Айла, прищурив глаза.
Расческа замерла в волосах. Одри вгляделась в свое отражение, с трудом узнав женщину, с уверенностью смотревшую на нее из зеркала. Танец с любимым мужчиной действительно можно было сравнить с актом физической любви. Два тела, которые двигаются вместе. Две души, разделенных только внешней оболочкой — кожей. Два сердца, рвущихся из груди навстречу друг к другу… Сестра даже не представляла себе, насколько была права.
— Можно, сегодня я посплю с тобой? — спросила Айла, зарываясь в подушку.
Одри нахмурилась.
— Мы так давно не спали вместе, Айла. В последний раз, когда были еще совсем маленькими.
— Я знаю. Но мне очень хочется. Ты — моя сестра, и я чувствую, что ты взрослеешь, — объяснила Айла. — Ты скоро выйдешь замуж, и мы уже никогда не будем вдвоем, только ты и я. Ты и я — одни во всем мире. Ведь очень скоро я останусь одна, а вы с Сесилом перенесетесь в другой мир — блаженный мир законного брака.
Одри засмеялась.
— Ну хорошо, если тебе так хочется.
— По-моему, пора ложиться, — сказала Айла и зевнула. — Если Альберт нас разбудит, я ему задам…
— Он обнаружит твою кровать пустой и подумает, что ты продолжаешь танцевать.
— А я и буду танцевать, но только во сне.
Одри скользнула под одеяло и закрыла глаза. В воображении она тоже продолжала танцевать с Луисом под кронами деревьев. Когда теплое тело Айлы крепко прижалось к сестре, та уже почти спала. Постепенно погружаясь в дремоту, она чувствовала близость другого живого существа, слышала легкое дыхание и тихое посапывание сестры, когда та пыталась умоститься поудобнее. Интересно, какие бы ощущения она испытывала, если бы лежала в объятиях Луиса? Одри отчетливо представила себе это. Еще мгновение, и сознание девушки утратило связь с реальностью, увлекая ее в сумбурный мир грез.
* * *Она лежала в объятиях Луиса на маленьком чердаке, где все было ей до боли знакомым. Глаза Луиса нежно вглядывались в ее лицо, а пальцы ласкали ее тело. Он признавался ей в своей любви при помощи поцелуев и несказанных слов, довольствуясь давным-давно изобретенным языком жестов. Откуда-то доносилась музыка. Танго. Казалось, музыканты расположились под окном и играли только для них. Одри погрузилась в теплоту объятий возлюбленного, пребывая в полной уверенности, что они принадлежат друг другу и связаны вечными узами, которые никто не в силах разорвать. Затем ей почудилось, что музыка начинает отдаляться, сменяясь холодным, методичным барабанным боем марша. Вдруг лицо Луиса превратилось в лицо Сесила, и прелесть момента ускользнула безвозвратно. Одри сжалась от ужаса, но не пыталась бежать, потому что знала, что так решила она сама.
Холод ледяной рукой стиснул сердце, и Одри проснулась. Открыла глаза, осмотрела свою спальню, полюбовалась чистым утренним светом, принесенным в комнату ветром, прислушалась к жизнерадостному щебетанию обитателей птичьего дерева. На заводе Гудеар прогудела сирена. Семь часов. Сестра спала. Одри прислушалась к ее глубокому дыханию. Слава богу, она в своей комнате. Это всего лишь сон. Сердцебиение успокоилось, но сон не хотел отступать. Девушка боялась закрыть глаза, чувствуя, что образ Сесила присутствует в сознании. Возможно, пройдет время, и, повинуясь божественному предопределению, он украдет у нее надежду на безоблачное будущее…
Но Одри верила, что в будущем ее ожидает счастье. Она загнала плохие мысли в самые потаенные уголки сознания, чтобы они не беспокоили ее, и всем сердцем отдавалась запретному и опасному роману с Луисом Форрестером. Им приходилось использовать тысячи ухищрений, чтобы встречаться. Братья работали в Буэнос-Айресе и каждый день уезжали из Херлингема утренним поездом. Луис изобрел способ общения при помощи записок: утром, перед отъездом, он прятал в расщелину между кирпичами здания вокзала крошечное письмо, а вечером там же находил ответ Одри. Вечера братья часто проводили у Гарнетов: пока Сесил общался на террасе с Роуз и Генри Барнетами, Луис сидел в доме и рисовал карикатуры тети Эдны, портреты Одри и Айлы. Никто не замечал нежных взглядов, которыми обменивались влюбленные. А ночью, когда долгие часы ожидания наконец-то заканчивались, девушка тайком выходила в сад, где, спрятавшись под зонтом вишневого дерева, ее ждал Луис.
Чтобы родные ничего не заподозрили, Одри всегда была очень мила с Сесилом. Ее сердцем безраздельно владел Луис, но она все же принимала ухаживания его брата. «Пускай, — думала Одри, — они считают, что я влюблена. А вот в кого, им ни за что не догадаться». Одри была настолько поглощена своим тайным романом, что не заметила главного: Сесил с каждым днем влюблялся в нее все сильнее, а родители этому искренне радовались.
— Почему он не ухаживает за ней? — вздохнула как-то тетя Эдна.
Было прекрасное субботнее утро. Одри, Лила, Сесил и дочери Хильды — Агата и Нелли, которые не отличались особой привлекательностью, грелись на солнышке у бассейна.
Роуз оперлась на клюшку для гольфа и с надеждой улыбнулась:
— Генри полагает, это происходит потому, что Сесил — слишком воспитанный молодой человек. И его можно понять, ведь он влюблен в дочку хозяина. Я думаю, ему нужно время, чтобы убедиться в том, что его чувство взаимно. Потом он попросит у Генри разрешения.
Тетя Эдна одобрительно кивнула, готовя клюшку к удару.
— У него прекрасные манеры. Большинство молодых людей действовало бы напролом, никого не спрашивая.
— Но только не Сесил, — сказала Роуз. — Он другого склада. Я понимаю, что с момента его приезда в Аргентину прошло еще слишком мало времени, но я уже влюблена в него. — Она наклонилась, чтобы положить мячик на исходную позицию.
— Я тоже, — согласилась тетя Эдна, — но Луис мне тоже нравится.
Роуз выпрямилась и приготовилась к удару.
— Мне тоже. За эти несколько недель я узнала его лучше. Он прекрасно играет на фортепиано. Просто Луис — не тот мужчина, которого родители хотят видеть рядом со своей дочерью.
— Ты права. Как хорошо, что Одри рассудительна, — согласилась с сестрой Эдна.
— Да, Одри достаточно умна, чтобы не влюбиться в Луиса. Ей нужен сильный мужчина со стабильной работой, солидный и перспективный. Меня больше беспокоит Айла. Вот она может влюбиться в самого неподходящего молодого человека и навлечь на нас всех неприятности.
— Тебе придется строго следить за ней, — согласилась тетя.
— Тебе тоже. Нам всем. — Роуз пару раз примерилась к мячу, затем выставила вперед свою точеную ножку, отвела клюшку и ударила. — Сегодня гораздо лучше, чем вчера, тебе не кажется? — Она смеялась, а мяч тем временем красиво летел в воздухе по заданной траектории.
— Боже мой, Роуз, великолепный удар, — восхитилась тетя Эдна. — Мысли об Одри и Сесиле, как я посмотрю, весьма способствуют хорошим ударам.
Роуз попыталась было скрыть удовлетворение, но она так радовалась счастью дочери, что, отбросив все сомнения, открыто улыбнулась.
