Наталья Калинина - Ужин с соблазнителем
— Не помню, ничего не помню… — бормотала я.
— Ты сказала, что хотела бы в меня влюбиться, но не станешь этого делать, потому что тебе нужна вечная любовь, а я — это ты так сказала — наверняка не способен на такой подвиг. — Боб притворился огорченным. — Интересно, почему у тебя такое предвзятое обо мне мнение? Не иначе всему виной злые сплетни недолюбленных мною женщин. Неужели ты веришь сплетням, Чайка?
— Я верю только своим глазам.
— И что они тебе говорят?
— Что ты слишком красив, чтобы сохранять верность одной-единственной женщине. Но меня с раннего детства тянуло к красивым и неверным.
— И сейчас тянет?
Боб смотрел на меня взглядом самца, в котором пробуждалась похоть, но при этом выражение его лица оставалось ироничным. Это вернуло меня к реальности.
— Сейчас меня тянет в туалет. — Я вскочила, на ходу оборачиваясь простыней. — Еще секунда — и поплыл кораблик.
Потом мы пили кофе на кухне и вспоминали эпизоды нашего общего детства. Оказалось, мы запомнили одно и то же. Более того, наши воспоминания были окрашены почти в идентичные тона. Это меня расслабило и сделало неосторожной. Я осознала всю степень угрозы, когда мы, подчиняясь порыву, слились над столом в настоящем страстном поцелуе. Я нашла в себе силы отпихнуть Боба и даже вскочить с табуретки.
— Но почему? — изумился Боб. — Ведь ты тоже хочешь меня, правда?
Он сказал это таким голосом, что у меня внутри все перевернулось. Чтобы не рухнуть к его ногам, я вцепилась рукой в подоконник.
— Боюсь разочароваться в самой себе, — сказала я, пытаясь скрыть правду и при этом не соврать. — Надеюсь, ты все понял как нужно.
Боб кивнул, подошел ко мне, взъерошил мои и без того лохматые волосы и потерся носом о мой.
— Заметано. Меня так тоже вполне устраивает. Собирай чемоданы. Подъеду за тобой в четыре сорок пять.
— И куда, позвольте спросить, отплывает наш корабль?
Боб ответил мне из прихожей:
— Самолет до Самары, потом вниз по матушке по Волге. Ты, я и летние звезды. Славная компания, а?
Я сказала маме, что еду в санаторий на Волге. Пообещала позвонить сразу по прибытии, сообщить почтовый адрес. Ни слова про Боба, хоть он не раз бывал у нас дома. Сама не знаю, почему.
Когда я доставала с антресолей чемодан, из него посыпались пестрые дорогие тряпки, которые накупил в Венеции Денис. Появилось мимолетное искушение взять их, но я поняла, что Денис был моим прошлым. Я чувствовала интуитивно, что его не следует смешивать с настоящим и будущим. Как молоко с лимонным соком. Я запихнула тряпки в картонную коробку и задвинула ее в дальний угол. Выкурила сигарету, обругала себя сентиментальной идиоткой, поставила диск с аргентинским танго в исполнении Доминго и стала собирать чемодан. Меня ожидало что-то еще более экзотическое, чем эта музыка. Я ощущала это всей кожей.
…Звезды отражались в темной воде. Я видела их сквозь ресницы — моей голове было хорошо и покойно на плече Боба. Потом мы поднимались по крутой лестнице: мы с Бобом и человек с фонариком, шедший впереди. Дом показался большим и помпезным, как свадебный торт. Мужчина вскоре уехал на катере, оставив нас в обществе двух лохматых псов, а также большого количества кофров, сумок, чемоданов — Боб имел при себе гардероб Алена Делона или на худой конец какого-нибудь Майкла Дудикоффа. Мы сонно ужинали на круглой террасе второго этажа. Вокруг ныли голодные комары.
— То, что надо. — Боб встал и протянул мне руку. — Ближайшее жилье в тридцати километрах. Холодильники набиты под завязку. Этот хмырь с рожей бритого Распутина будет доставлять два раза в неделю хлеб и всяческую зелень. Купайся, загорай, стой на ушах, ходи по потолку и так далее. Если станет страшно или одиноко — приходи ко мне. А можно и когда весело и хорошо. — Боб распахнул передо мной какую-то дверь, щелкнул выключателем. Я увидела громадных размеров кровать и зеркало над ней. — До завтра, Чайка.
Он наклонился и поцеловал меня в губы. Я поняла, что уже совсем готова пуститься в плавание по неспокойному морю страсти, но Боб вдруг отстранился, сделал прощальный жест рукой и тихо прикрыл за собой дверь.
«Ну и хорошо, что этого не случилось, — размышляла я, приглядываясь к обстановке моей спальни. Казалось, она иллюстрировала куртуазный роман прошлого столетия, хотя, разумеется, носила на себе отпечаток нашего времени. За тяжелыми псевдогобеленовыми портьерами оказалось большое окно на Волгу, по которой шел ярко освещенный теплоход. — Но почему я считаю секс чем-то серьезным? — продолжала я нить своих мыслей. — Мне с самого начала хотелось лечь с Бобом в постель. Почему, спрашивается, я не сделала этого? Другие могут наслаждаться мгновением, я же всегда думаю о каком-то неопределенном потом». Я распахнула окно в ночь и услышала несравненный голос Элвиса Пресли. Он пел о том, что наслаждаться любовью нужно сегодня, сейчас, потому что завтра будет слишком поздно…
Я сняла одежду под звуки медленно тающей в ночи музыки, погасила свет, растянулась на кровати. Моя плоть успокоилась, даже умиротворилась. Голос Элвиса совершенно растаял в ночном воздухе, и я погрузилась в спокойный сладкий сон.
— Нравится?
Мы сидели на террасе, защищенные от солнца шелковисто струящейся на ветру тенью берез, окружавших дом. Внизу серебристо переливалась вода. Мне казалось, я слышу ее мелодичное журчание, на самом же деле оно существовало лишь в воображении — обрыв был высотой метров в пятьдесят, если не больше.
Я кивнула, не глядя на Боба. Места были воистину сказочные. Но меня с утра не покидало странное ощущение, которое я попыталась выразить словами:
— Я чувствую себя как Золушка, попавшая не на тот бал.
Лицо Боба приняло сосредоточенное выражение, но только на какую-то долю секунды. Он похлопал меня по руке и ободряюще улыбнулся.
— Пройдет. Главное, что тебе здесь нравится.
Сегодня он показался мне заметно обрюзгшим и не совсем свежим. Я почувствовала отчуждение. А еще облегчение от того, что нас ничего не связывает. Как следствие, возник вопрос: зачем в таком случае я сюда приехала?
— Послушай, Чайка, я вовсе не хочу принуждать тебя делать то, чего ты не хочешь. — Боб смотрел на меня серьезно, но его губы кривились в похожей на усмешку гримасе. — Я обратился за помощью к тебе по той причине, что ты отличаешься от всех тех, от кого я сделал ноги.
— За помощью? Тебе нужна помощь?
— Да. — Он явно смутился. — Помощь друга. Женщины-друга, понимаешь? Я потерялся в этом мире, спутал ориентиры. Ты будешь мне чем-то вроде маяка. — Он нахмурился. — Кстати, ты не сказала Кире Васильевне, что уехала со мной?
— Нет. Но я пообещала позвонить ей и сообщить почтовый адрес санатория, в котором мне обломилась дармовая путевка. Если ты хочешь сохранить в тайне свое…
— Хочу. — Он смотрел на меня внимательным прищуренным взглядом. — Сообщишь ей фиктивный адрес. Будешь звонить сама. Каждый день.
Я кивнула и собралась подняться из-за стола, но Боб схватил меня за руку.
— Может, все-таки спросишь, к чему такая секретность?
— Думаю, мне лучше не знать этого.
— Нет, ты должна знать. — Он отпустил мою руку, но я осталась сидеть за столом. — Я скрываюсь от жены и ее родственников. Она ужасно ревнива. Настоящая психопатка. Она была бы рада засунуть меня в дурдом.
Его лицо приняло расстроенное и озабоченное выражение. Только что передо мной сидел самоуверенный, довольный собой человек, и вот… Контраст был столь разителен, что у меня отвисла челюсть.
— Если она вдруг обнаружит нас в этом гнездышке, тебе вряд ли удастся объяснить ей, что я для тебя всего лишь маяк.
— К тебе она не станет ревновать. Она знает, что ты подруга детства и не из тех, кто отбивает чужих мужей.
— Откуда ей известно то, чего я сама не знаю?
— Она нас не обнаружит. Нет. Это нереально.
В голосе Боба не было убежденности. Я размышляла какое-то время, не стоит ли мне подхватить еще не распакованные чемоданы и вернуться домой, однако перспектива возвращения в пыльную прогретую солнцем квартиру не казалась мне заманчивой. «Всегда успею это сделать», — беззаботно подумала я и облегченно откинулась на спинку кресла.
После купания в полном одиночестве и блаженного ничегонеделания на чистейшем речном песке под лучами еще не слишком жаркого солнца я разобрала и разложила по полочкам вещи, после чего отправилась обследовать свою новую среду обитания. Она оказалась довольно обширная — гектара два поросших березами и соснами угодий за высоким глухим забором, многокомнатный с большим количеством архитектурных излишеств дом неподалеку от обрыва, укрепленного бетонными плитами, деревянный флигель с мансардой в окружении кустов сирени. Помимо этого я обнаружила бассейн овальной формы, в который, похоже, давно не набирали воду. Запустение царило повсюду. У меня создалось впечатление, что здесь долгое время никто не жил.
